Минимальные потери - Алексей Евтушенко

Экипаж в живописных позах расположился на броне, курит. Это в реале мы, за редчайшим исключением, некурящие, а наши аватары дымят со страшной силой. А чего не курить, когда легкие не свои? Опять же идентичность есть идентичность. В двадцатом веке, говорят, курили все. Особенно мужчины и особенно во время войны. Правда, в моем экипаже не все мужчины. Точно знаю, что наводчик в реале женщина, девушка. Зовут Света. Но здесь она – русоволосый худощавый паренек по имени Вальтер. Наводчик от бога. С семисот метров первым же снарядом переламывает на спор телеграфный столб, что твою спичку.

К слову, аватаров люди выбирают себе совершенно непредсказуемо. Я, к примеру, в реале имею рост метр семьдесят девять, прямые темно-русые волосы и семь-восемь килограмм лишнего веса. И мне двадцать девять лет. А мой аватар на десять сантиметров ниже, брит наголо и старше на два года. Но это ни о чем не говорит. Пытаться составить психологический портрет человека по тому, какого аватара он себе подобрал – занятие абсолютно бессмысленное. Ибо никаких просчитываемых алгоритмов здесь нет и быть не может. Одно лишь неизменно: практически никто не заказывает себе аватара-близнеца, похожего на него самого в реале, как две капли дождя. Не знаю, почему так. Видимо, подспудно (и не только) нам хочется иногда поменять свою внешность, возраст и даже пол. Хотя бы формально, поскольку репродуктивные органы у аватаров отсутствуют. Что же касается возраста, то здесь сложнее. Существует жесткое правило: в игре не могут участвовать не только дети и подростки, но и те, кто перешел возрастную границу, которая у каждого своя и определяется целым комплексом довольно сложных исследований и хитрых тестов. Так что, в основном, конечно, сражаются молодые – от двадцати одного до шестидесяти. У тех, кто старше, другие игры. Хотя всякое бывает. Я, например, не раз встречался в бою с танкистом, выступающим под позывным Лысый Бубен. Он утверждал, что ему восемьдесят четыре года, и он застал еще время, когда не было Полигонов, и люди воевали друг с другом по-настоящему. Правда, что-то последнее время его не видно. То ли перешел все-таки свою возрастную границу, то ли просто игра надоела, то ли и вовсе отправился в мир иной. Всякое бывает.

– Командиру – салют! – нестройным хором приветствует меня экипаж и сползает с брони. Здороваюсь со всеми за руку.

– Ну что, – задаю извечный вопрос, – готовы?

– Готовы, командир, – отвечает за всех чернявый коренастый мехвод Ганс. Кажется, в реале его зовут Саша, но здесь он Ганс. А когда, так же, как все они, заработает свою долю во владении танком, получит право и на собственный позывной. Или, как говорили когда-то на английский манер – никнейм. Пока воюешь на чужих машинах, позывной тебе не положен, только имя.

Смотрю на часы. До начала боя еще пятнадцать минут. Можно успеть покурить и прикинуть тактику. Закуриваю, смотрю на информационное табло, где начинают загораться позывные игроков, типы и марки машин, на которых они собираются идти в бой. Кто-то мне знаком, кто-то нет. В целом команда вроде подбирается неплохая. Но и у противника не хуже. Вот и я. Позывной – Держигора, танк PzKpfw V «Пантера». Из средних танков в нашей команде еще один «Т-34-85», два «Т-43» и один американский М26 «Першинг». Итого: пять. Остальные: четыре тяжа (советские «ИС-3», «ИС-4», американский «Т-32» и немецкий PzKpfw VI «Тигр II»), один легкий разведывательный советский «Т-50», две ПТ САУ: немецкий «Jagdpanther» и советское СУ-152. И, наконец, три «арты» – самоходные артиллерийские установки гаубичного типа: советская СУ-14 и две немецкие GW Tiger.

– Сразу рвем на гору, – доношу свое решение до экипажа. – Думаю, пара СТ и, возможно, один тяж нас поддержат. А там поглядим. Вперед не лезем. Выстрелил – сховался. Пусть тяжи сначала деревню захватят, а там и мы за ними, благословясь.

– Если захватят, – высказывает сомнение радист Марк – самый худой и длинный в экипаже. Вечно он в сомнениях, но дело свое знает неплохо.

– Будем надеяться, – говорю. – А вообще, как всегда, смотреть в оба, не бздеть и слушать командира. То есть меня. Но и самому не зевать. Все понятно?

– Так точно, командир, – ухмыляется наводчик. – Чего уж тут не понять. Какой позывной, такая и тактика.

– Что? – переспрашиваю я и, тут же сообразив, смеюсь, бросаю сигарету на бетонный пол и затаптываю окурок. – Ну да, все верно. Держигора. Значит, держим гору. По коням, хлопцы, время.

С тех пор, как высоколобые изобрели материалы композиний и пластмонолит с их уникальными свойствами, и МКК (Матричное Композиционное Конструирование) стало доступно даже школьнику старших классов (в определенных пределах, разумеется), на новый уровень вышли и бои на Полигонах. Тем более и аватары становились с каждым годом все дешевле и надежнее. Согласитесь, когда на полное сооружение любой карты из пластмонолита (настоящая только земля) уходит час-полтора, а создание танка из композинимума – максимум двадцать минут, это значительно упрощает дело. Аватары стоят сравнительно недорого, их лечение или воскрешение – тоже. В общем, играть можно. А те, кому не нравится, кто боится боли и смерти аватара, добро пожаловать в вирт – сон наяву на любые темы. Только помните, что виртоман – конченый человек. В реале ему уже ничего не светит, и виртомания, за редчайшими исключениями, не лечится.

Нет, вы как хотите, а я люблю, когда и пороховой дым, и грохот выстрелов, и рев моторов, и бешеная тряска композиниумной брони, и вожделенный вражеский борт в узкой рамке прицела, и кровь, и пот, и радость победы, и горечь поражения, и боль и даже смерть – настоящие.

Ну, понятно, что не совсем настоящие. То есть совсем даже не настоящие. Ту же боль, которую испытываешь, когда твой аватар получает ранение, не сравнить с болью собственного тела при какой-нибудь травме, поскольку болевая чувствительность биороботов сильно понижена. Про смерть и вовсе мало что можно сказать. Если аватар гибнет, ты просто возвращаешься в свое тело. Вроде как свет на долю секунды гаснет и загорается снова. Свет в понятии «мир, вселенная». Ну и свет, как поток фотонов тоже.

Страха при этом, можно сказать, нет. Лишь поначалу, пока не привык. Опять же, убивают редко. Примерно в девяносто пяти случаях из ста успеваешь выбраться из подбитой машины до того, как рванет боекомплект. А уж погибнуть вмиг от прямого попадания и вовсе трудно. Разве что ты разворачиваешься, чтобы сменить направление движения, и тут машину накрывает гаубичным снарядом, выпущенным Арт-САУ противника. Или вражеский «Маус» случайно ловит твою задницу в прицел на противоходе… Но чаще всего, повторяю, аватары даже из подбитого и сгоревшего танка остаются живы. Будь иначе, мало кто согласился бы играть. Смерть есть смерть, что ни говори. Даже если это смерть аватара. Но все же это не вирт, потому что и аватары, и наши танки, и Полигон, и карты существуют в реале – их можно пощупать и за ними можно наблюдать.

И наблюдают, кстати.

Да не просто так, а с азартом и даже с тотализатором. Весьма скромным, так как игры на деньги сильно ограничены законом, но тем не менее. Мы за адреналин и надежду заработать на новый танк льем синтетическую кровь своих аватаров. А кто-то делает ставки и следит по стерео за нашими танковыми сражениями, не вставая с удобного кресла. Что ж, меня это устраивает. Ибо каждому свое. Аминь.

Подъемник уже вынес танк наружу – под летнее небо Прохоровки. Кстати, надеюсь, все знают о том, что Полигоны накрыты специальными куполами ИК (искусственного климата) и подробно рассказывать об этом не надо? Сделано это для того, чтобы можно было по желанию установить на Полигоне любое время года и соответствующую погоду. А также из соображений безопасности. Мало ли кого может занести нелегкая на Полигон, где как раз идет бой!

Пошел отсчет секунд. Оглядываю окрестности в перископы командирской башенки (их у моей «Пантеры» поздней модификации целых семь). Гора – справа, за железнодорожным полотном. Отлично, люблю такую расстановку.

Пять… четыре… три… две… одна…

– В бой! – звучит в наушниках бодрый голос координатора игры.

Погнали.

– Ждать! – командую мехводу, не отрывая глаз от перископов. Да Ганс и сам не «олень», знает, что сразу рвут с места в бой только полные салажата. Или джигиты на легких «Т-50» и VK 1602 «Леопардах».

– Держигора, я Угарный Газ, – слышу в наушниках на командной волне, – СТ «Першинг». Берем гору? Прием.

– Угарный Газ, я Держигора. Берем. Ганс, слышал? – перехожу на внутреннюю связь. – На гору, за «Першем» марш.

Танк дергается, разворачивается на месте и, набирая скорость, устремляется к железнодорожному полотну. Впереди маячит корма «Першинга», и я на всякий случай еще раз командую Гансу держаться за ним. Не хрен соваться в пекло первым. А если придется ввязаться во встречный бой, я ему помогу.

Так и есть, встречный. На самом гребне сталкиваемся лоб в лоб с двумя СТ противника. Тоже «Першинг» и «Т-34-85». Но нас-то трое! Ага, было. Вражеский «Перш» первым же выстрелом обездвиживает нашу «тридцатьчетверку». Но подставляет при этом борт мне. Расстояние – сто двадцать метров.