Быль о полях бранных - Станислав Пономарев

Настало время встречи. Мамаю подвели коня. Серый в яблоках крупный иноходец взял спорой рысью. Эмир сидел на нем сгорбившись. Он был так же просто одет, как только что в шатре Мухаммед-Буляка. Мамай оглянулся: следом скакала личная охрана из сотни могучих тургаудов. А вдалеке степь клубилась до неба: то тумен Кудеяр-бея лихим аллюром летел тысячеверстным путем на север, на Русь, на подмогу темнику Бегичу...

Оставшиеся тумены стояли в боевом строю. Не слышно было обычного гомона ратного стана. Над полем нависла та предгрозовая почти тишина, которая всегда сопутствует сражению. Никто ведь не ведал: то ли сегодня как всегда поскачут передовые дозоры, красуясь, постреляют друг в друга и... А если именно сейчас сойдутся в смертельной схватке все шесть туменов вооруженных всадников. Ярость заполнит поле брани, падут в кровавом месиве тысячи здоровых и сильных людей. Заплачут в далеких юртах матери и жены...

Там, где проезжал Мамай, шум приветствий сопровождал его. Воины с надеждой взирали на своего предводителя...

Идиге-хан — высокий, поджарый воин — соколом сидел на золотистом ахалтекинце. Сверкала на нем самоцветами и золотом боевая одежда и оружие. Так же богато был убран конь.

Остановились посреди поля на равном удалении от своих войск. Сошли с коней, приблизились друг к другу, поклонились, приложив каждый правую ладонь сначала ко лбу, потом к сердцу. Помолчали.

Первым заговорил Идиге-хан:

— Готов ли славный батыр Мамай-беклер-бек выслушать меня? — Почтение угадывалось во всей позе гордого удачливого хана.

— Я слушаю сиятельного потомка Потрясателя Вселенной, — так же почтительно отозвался Мамай.

— Тогда присядем?

— Я в воле твоей.

— Эй, дастархан-баши! — крикнул Идиге-хан.

Из свиты его воинов выбежал человек в сопровождении двух юношей. Руки их были заняты.. .

Скоро в поле была расстелена скатерть для трапезы и уставлена немудреными яствами богатырей.

Идиге-хан, будучи хозяином застолья, первым попробовал от каждого блюда, хлебнул кумыса, чтобы показать добрые, без отравы, намерения.

Военачальники чинно поели, по обычаю разговаривая обо всем и ни о чем, запили трапезу перебродившим кобыльим молоком, помолчали, каждый думая о своем. После молитвы Аллаху за ниспослание хлеба насущного первым опять заговорил Идиге-хан:

— О Великий Беклербек, Аллах Всевидящий подсказал мне вчера во сне: «Зачем ты враждуешь с великим человеком? Разве мало на свете земли, которую может взять под свою руку смелый и дерзновенный?..»

— Мудрые слова, — обронил Мамай.

— Истину сказал, о Великий Беклербек. Так вот Аллах Предрекающий указал мне на эту землю — пространство от Итиля до Яика с побережьем Каспия.

— Ой-е! — удивился Мамай. — Но эта земля принадлежит Мухаммед-Урусу, и он ее так просто не отдаст.

— Просто, конечно, не отдаст, — согласился Идиге-хан. — Но ему не до этой земли: хан воюет с Аксак-Темиром, а Аксак-Темир не против, чтобы я там поселился.

— Ну, если так, — развел руками Мамай.

— И еще Аллах Примиряющий сказал мне такие слова: «Оставь земли Великого Беклербека, а лучше попроси у него помощи...»

— Поистине Аллах примиряющ. Я готов оказать тебе помощь. Но как ты пройдешь сквозь улус Асторкан? Эмир Хаджи-Черкес не пропустит тебя. У него много воинов.

— Пропустит. Он уже обещал. А если еще славный батыр Мамай-беклербек даст мне в помощь тумен своих неодолимых воинов, то я Хаджи-Черкеса вообще могу к шайтану послать. — Идиге-хан выжидательно посмотрел на всесильного собеседника.

Мамай задумался. Молчал долго, прикрыв глаза. Потом сказал твердо:

— Туменбаши Хайдар-бей будет с тобой на пути к славе. Он храбрый и преданный мне полководец, он исполнит мою волю и будет послушен тебе. Но... — Мамай поднял палец, — как только ты встанешь твердой ногой на земле, указанной Аллахом, то вернешь мне воинов, щедро вознаградив их.

— Да будет так!.. — обрадовался Идиге-хан.

Полководцы встали, обнялись, сели на коней и разъехались в разные стороны...

Тумены встретили Мамая ликующими возгласами, ударами мечей по щитам: гул стоял до неба. И как только воины проведали о мире? Наверное, тургауды эмира подали какой-то знак. Война ушла, отлегло от сердец...

На следующий день Мамай вызвал в шатер Мухаммед-Буляка Каракурт-бея, начальника над пятью тысячами батыров.

— Бери своих воинов, — приказал беклербек, — и на пути из Урусии к Эски-Крыму поставь сто караван-сараев с запасом еды и колодцами. По этому пути пойдут многие тысячи пленных урусов для продажи на невольничьих базарах... Мурза Бегич с пятью туменами на Рязань и Мушкаф пошел, — пояснил Мамай.

— Ой-я! — удивился и обрадовался Каракурт-бей. — Много добра возьмут воины Бегича. Урусы сильно богаты стали. Говорят, у них купола мечетей покрыты чистым золотом, — но, увидев, что Мамай хмурится, поспешно закончил: — Хорошо, хорошо, Великий Беклербек! Слушаю и повинуюсь.

Каракурт-бей поспешно удалился.

Мухаммед-Буляк на этот раз трезвым был: Мамай запретил пить. Выслушав разговор эмира с подчиненным, он спросил своего покровителя со страхом:

— А если Бегича разобьют?

— Кто? — усмехнулся Мамай. — Урусы? Шесть туменов неодолимой татарской конницы?

— Это верно. И все же урусы умеют драться. Коназ-баши Димитро не проиграл ни одного сражения, и он...

— Это так! — прервал его Мамай. — Но со времени Великого Узбек-хана на Урусию такое большое войско Не ходило. Потом... я следом еще с тремя туменами пойду. Урусии не устоять. Опять для нас настало время Батыево. Огню предам я урусские города, уничтожу Мушкаф, а коназа Митьку на аркане в Сарай ал-Джедид приволоку. По всей Урусии баскаков посажу и буду дань Батыеву брать. Когда это случится, кто остановит мои тумены на западе? Кто сможет сопротивляться на востоке — в Кок-Орде и Персии?!

Мамай внезапно замолчал, зло ударил ножнами меча по железному щиту. Влетел воин.

— Позови туменбаши Клыч-бея!

Воин исчез. Почти тотчас в шатер вошел плотный низкорослый воин с пайцзой темника на груди. Мамай глянул на него, приказал резко:

— Повелеваю седлать коней! В поход идем!

— Слушаю и повинуюсь, о Великий Беклербек!..

Мухаммед-Буляк с ужасом смотрел на своего «учителя»...

К полудню опустело поле. Исчезли шатры. И только копье с мертвой головой Араб-Шаха одиноко и страшно стояло посреди покинутого стана. К ней слетались вороны.

Глава шестнадцатая

Москва в доспехе ратном

Великий Князь Московский и Владимирский стоял на крепостной стене Лопасни — единственном своем опорном пункте на Рязанской земле. Крепость охраняла брод через Оку. Какие бы договоры ни заключались между Московскими и Рязанскими великими князьями во все времена, рязанцы одним из условий обязательно выставляли: «Да отойдет нам земля наша — Лопасня-твердь!»