Леонардо да Винчи. Загадки гения - Чарльз Николл

В то же время на столе Леонардо оказывается небольшая записная книжка стандартного формата ин-октаво, которая теперь хранится в Париже, – это книжка MS А. Изначально она состояла из 114 листов, тщательно пронумерованных самим Леонардо. Однако граф Либри украл пятьдесят листов, из которых семнадцать пропали бесследно.[460] Книжка MS А является настоящим руководством живописца, правда, совершенно непохожим на традиционные флорентийские руководства, подобные книге Ченнино Ченнини. Леонардо ведет речь о приемах живописи и рассуждает на различные, казалось бы, отвлеченные темы – об оптике, перспективе, пропорциях, движении, механике и т. п. – с точки зрения живописца. Здесь также имеются рассуждения о свете и тени, в том числе и такие, которые заставляют нас вновь вспомнить о Моне Лизе:

«Когда ты собираешься кого-либо портретировать, то рисуй его в дурную погоду, к вечеру, поставив портретируемого спиною у одной из стен этого двора. Обрати внимание на улицах, под вечер, на лица мужчин и женщин, [или] в дурную погоду, какая прелесть и нежность видна на них. Итак, живописец, ты должен иметь приспособленный двор, со стенами, окрашенными в черный цвет, с несколько выступающей крышей над этими стенами. <…> И если ты [не] закроешь его навесом, то рисуй портретное произведение под вечер или когда облачно или туманно. Это – совершенный воздух».[461]

Вот так Леонардо приходит к своей тонкой, туманной тональности, столь отличной от четких границ и яркого солнечного света, характерных для его флорентийских работ.

«…если ты рассматриваешь стены, запачканные разными пятнами, или камни из разной смеси… ты сможешь там увидеть подобие различных пейзажей, украшенных горами, реками, скалами, деревьями, обширными равнинами, долинами и холмами самым различным образом; кроме того, ты можешь там увидеть разные битвы, быстрые движения странных фигур, выражения лиц, одежды и бесконечно много таких вещей, которые ты сможешь свести к цельной и хорошей форме, с подобными стенами и смесями происходит то же самое, что и со звоном колокола – в его ударах ты найдешь любое имя или слово, какое ты себе вообразишь».[462]

Та же самая идея, но другими словами высказана в «Суждениях об искусстве», где Леонардо спорит с Боттичелли: «Достаточно бросить губку, наполненную различными красками, в стену, и она оставит на этой стене пятно, где будет виден красивый пейзаж. Правда, в таком пятне видны различные выдумки, – я говорю о том случае, когда кто-либо пожелает там искать, – например, головы людей, различные животные, сраженья, скалы, моря, облака и леса и другие подобные вещи». Визуальные фантазии и свободные ассоциации пробуждают творческое воображение художника, мечтателя и фантазера: «Неясными предметами ум побуждается к великим изобретениям».[463]

В Парижской книжке MS А мы находим первые наброски «Суждений об искусстве». Собирая материал для этой книги, Мельци использовал ее в большей мере, чем любой другой источник. Сам Леонардо намеревался превратить свою записную книжку в более формальный текст. В 1498 году в посвящении к Divine prorpotione математик Лука Пачьоли утверждает, что Леонардо «уже закончил прекрасную книгу о живописи и о человеческом движении» (degno libro de pictura e movimenti humani). Речь может идти о той же самой книге, которую позднее упоминает Ломаццо, говоря о том, что Леонардо обсуждал сравнительные свойства живописи и скульптуры «в своей книге, которую я читал несколько лет назад и которую он написал левой рукой по просьбе Лодовико Сфорца, герцога Миланского». Такое сравнение живописи и скульптуры мы находим в начале «Суждений о живописи». Черновик же его содержится в записной книжке MS А. По этим замечаниям можно сделать вывод о том, что до 1498 года Леонардо скопировал материал книжки MS А в «книгу» – то есть в переплетенную рукопись, – чтобы доставить удовольствие Мавру.[464]

На первой странице книжки MS А находится небольшой рисунок, показывающий «тень, отбрасываемую человеком» и иллюстрирующий способы использования полутеней и теней. За ним начинается пояснительный текст: «Если солнечный свет попадает в комнату через окно а—b, солнце заставляет окно казаться больше и в то же время уменьшает тень человека таким образом, что когда человек сравнивает эту уменьшенную собственную тень с …» Я опускаю остальное довольно сложное объяснение, поскольку все важное для нас уже сказано. Небольшой набросок – это своеобразный автопортрет: человек, чья тень будет нарисована «точно как показано выше», должен быть человеком, делающим рисунок, то есть самим Леонардо да Винчи. Мы не видим черт лица этого человека, а только его силуэт, «окутанный» тенью, словно он солнечным днем стоит перед сводчатым окном, возможно в Корте Веккьа.

По тщательно разглаженным страницам Парижских записных книжек С и А можно сказать, что Леонардо обдумывал нечто подобное техническим рукописям Франческо ди Джорджо Мартини, архитектора и инженера из Сиены. Леонардо наверняка был знаком с этими произведениями, а одно из них даже имел в собственной библиотеке (сегодня эта книга с пометками художника хранится в Лаврентьевской библиотеке во Флоренции).[465] То, что Мартини в то время находился в Милане, заставляет меня думать о его роли в жизни Леонардо. К 1489 году, когда задумывался проект tiburio для собора, Мартини определенно был в Милане, а летом 1490 года они вместе с Леонардо отправились в Павию. Мартини было уже за пятьдесят, то есть он обладал определенным опытом. Нам кое-что известно о поездке в Павию, и мы можем сказать, что Леонардо получил от нее удовольствие – ему удалось хоть на время отвлечься от мольберта и красок.

Тень Леонардо

В начале июня 1490 года строительный отдел собора в Павии пригласил Мартини, чтобы тот дал совет относительно восстановительных работ. Лодовико предложил Леонардо поехать с ним. Примерно 18 июня они покинули Милан верхом, в сопровождении «инженеров, помощников и слуг», среди которых мог находиться и Зороастро – настоящий инженер и механик из окружения Леонардо. Расстояние от Милана до Павии составляет всего около 20 миль. По дороге они останавливались на постоялом дворе под названием «Сарацин». Им был выписан счет на 20 лир, предъявленный в fabbriceria 21 июня. В документе указано, что Мартини и Леонардо были «приглашены для консультации», то есть они являлись консультантами.[466]

Будучи политическим спутником Милана, Павия была маленьким гордым городком, который называл себя civitas centum turrium, то есть городом ста башен. В знаменитом университете Павии, основанном в XIV веке, учились Петрарка и Христофор Колумб. Этот город всегда привлекал Леонардо. Я уже упоминал о том впечатлении, какое произвела на него конная статуя Il Regisole, заставившая совершенно иначе подойти к созданию коня Сфорца. Впрочем, в записных книжках Леонардо мы находим и другие заметки, связанные с этим посещением. Судя по всему, поездка доставила живому, наблюдательному, интересующемуся буквально всем художнику истинное удовольствие. Вот он стоит на берегу реки, наблюдая за земляными работами:

«Я наблюдал за тем, как они укрепляли основание старых стен Павии, что на берегах реки Тичино. Старые сваи, что были там, те, что были из дуба, стали черными как уголь, тогда как те, что были из ольхи, стали красными, как бразильское дерево (verzino), и оставались довольно тяжелыми и твердыми, как железо, и совсем не загнили».[467]

А вот он возле старинного замка Висконти. Ему бросилось в глаза то, что «дымоходы имеют шесть рядов отверстий, расстояние между которыми в один локоть». Мы видим его в знаменитой библиотеке замка, собранной Галеаццо Висконти II. Вот он находит рукопись польского математика Витело и замечает: «В Витолоне имеется 805 заключений по перспективе». Позднее, вернувшись в Милан, он запишет: «Постарайся посмотреть Витолона, что в библиотеке в Павии, трактующего о математике».[468] Невозможно сказать, какую именно рукопись имеет в виду Леонардо, поскольку во время французской оккупации 1500 года библиотека Павии была разграблена.

Среди заметок, относящихся к посещению Павии, есть и довольно неожиданный небольшой набросок: четкий наземный план, названный Леонардо lupinario – то есть бордель. Его он тоже видел в Павии? И может быть, посещал? Возможно. Поводом к посещению могли быть как естественные потребности, так и чисто научный интерес. Бордель мог заинтересовать Леонардо точно так же, как собор, как земляные работы на реке или рукопись образованного Витело. А кроме того, бордели всегда являлись главным источником натурщиц. Я не исключаю того, что моделью для утраченной «Леды» Леонардо послужила именно проститутка.