Чехов в жизни - Игорь Николаевич Сухих
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
О. Л. Книппер-Чехова – Чехову. 25 августа 1901 г. Москва
По-моему, Санин влюблен в Лику. Может, я ошибаюсь.
О. Л. Книппер-Чехова – Чехову. 6 марта 1902 г. Петербург
Знаешь – Санин женится на Лике, принимает поздравления уже. Значит, у меня нюх есть. Но ее я не понимаю совершенно. Спрошу его самого сегодня.
О. Л. Книппер-Чехова – Чехову. 7марта 1902 г. Петербург
Лику я давно знаю, она, как бы ни было, хорошая девушка, умная и порядочная. Ей с С<аниным> будет нехорошо, она не полюбит его, а главное – будет не ладить с его сестрой и, вероятно, через год уже будет иметь широкого младенца, а через полтора года начнет изменять своему супругу. Ну, да это все от судьбы.
Чехов – О. Л. Книппер-Чеховой. 12 марта 1902 г. Ялта
Своих героев понять легче, чем живых людей. Пунктир этой судьбы, как и мотивы отказа сестры от замужества, он не угадал. Брак оказался долгим и счастливым. А. А. Санин, сначала бывший помощником Станиславского, ставил много и удачно, работал в Петербурге и Москве, Лондоне и Париже. Вскоре после революции он занялся кинорежиссурой – и тоже настолько удачно, что в конце двадцатых годов его приглашали поставить в Москве «Войну и мир». Но вместо этого его ждала психиатрическая лечебница. Забота верной и преданной жены привела к улучшению и возвращению домой. Но теперь заболевает она.
Последний раз Лика мелькнет в парижском воспоминании Бориса Зайцева (а расскажет он об этой случайной встрече, конечно, в чеховской биографии).
В 1937 году мне пришлось однажды навестить знакомую в больнице на rue Didot. Она лежала в маленькой застекленной комнатке, отделенная от общей палаты. На другой стороне палаты, недалеко от нас, была другая такая же отдельная комнатка и тоже стеклянная. Там лежала на постели какая-то женщина.
– Знаете, кто это? – спросила моя знакомая.
– Нет.
– Это чеховская Чайка, теперешняя жена режиссера Санина. Я с ней познакомилась тут. Она серьезно больна.
В том же 1937 году Лидия Стахиевна и скончалась.
Б. К. Зайцев. Чехов
По другим, более точным, сведениям Мизинова умерла в 1939 году.
Дорогому Антону Павловичу на добрую память о восьмилетних хороших отношениях. Лика.
Будут ли дни мои ясны, унылы,
Скоро ли сгину я, жизнь погубя,
Знаю одно, что до самой могилы
Помыслы, чувства, и песни, и силы
Все для тебя!!!
(Чайковский – Апухтин)
Пусть эта надпись Вас скомпрометирует, я буду рада,
Париж, 11 октября 1898 г.
Я могла написать это восемь лет тому назад, а пишу сейчас и напишу через 10 лет.
Л. С. Мизинова – Чехову. Дарственная надпись на фотографии
Но через десять лет Лика не могла повторить эти слова… Антона Павловича уже не было в живых. Мне на забыть, как в Москве после похорон Антона Павловича Лика, вся в черном, пришла к нам и часа два молча простояла у окна, не отвечая на наши попытки заговорить с ней… Все прошлое, пережитое, должно быть, стояло перед ее глазами.
М. П. Чехова. Из далекого прошлого
Лика пережила Чехова на тридцать пять лет. В тридцать девятом ей было шестьдесят девять.
Авилова
Как трудно иногда объяснить и даже уловить случившееся. Да, в сущности, ничего и не случилось. Мы просто взглянули близко в глаза друг другу. Но как это было много! У меня в душе точно взорвалась и ярко, радостно, с ликованием, с восторгом взвилась ракета. Я ничуть не сомневалась, что с Антоном Павловичем случилось то же, и мы глядели друг на друга удивленные и обрадованные.
Л. А. Авилова. А. П. Чехов в моей жизни
– Вам надо лечь спать, – сказал Чехов, – вас утомили гости. Вы сегодня не такая, как раньше. Вид у вас равнодушный и ленивый, и вы рады будете, когда я уйду. Да, раньше… помните ли вы наши первые встречи? Да и знаете ли вы?.. Знаете, что я был серьезно увлечен вами? Это было серьезно. Я любил вас. Мне казалось, что нет другой женщины на свете, которую я мог бы так любить. Вы были красивы и трогательны, и в вашей молодости было столько свежести и яркой прелести. Я вас любил и думал только о вас. И когда я увидел вас после долгой разлуки, мне казалось, что вы еще похорошели и что вы другая, новая, что опять вас надо узнавать и любить еще больше, по-новому. И что еще тяжелее расстаться…
Он сидел на диване, откинувшись головой на спинку; я – против него на кресле. Наши колени почти соприкасались. Говорил он тихо, точно гудел своим чудесным басом, а лицо у него было строгое, глаза смотрели холодно и требовательно.
– Знали вы это?
У меня было такое чувство, точно он сердится, упрекает меня за то, что я обманула его; изменилась, подурнела, стала вялая, равнодушная и теперь не интересна, не гостеприимна и, сверх того, устала и хочу спать.
«Кошмар», – промелькнуло у меня в голове.
– Я вас любил, – продолжал Чехов уже совсем гневно и наклонился ко мне, сердито глядя мне в лицо. – Но я знал, что вы не такая, как многие женщины, которых и я бросал и которые меня бросали; что вас любить можно только чисто и свято на всю жизнь. И вы были для меня святыней. Я боялся коснуться вас, чтобы не оскорбить. Знали ли вы это?
Он взял мою руку и сейчас же оставил ее, как мне казалось, с отвращением.
– О, какая холодная рука!
И сейчас же он встал и посмотрел на часы.
– Половина второго. Я успею еще поужинать и поговорить с Сувориным, а вы ложитесь скорей спать. Скорей.
Он что-то искал глазами на столе, на диване.
– Я, кажется, обещал еще завтра повидаться с вами, но я не успею. Я завтра уезжаю в Москву. Значит, не увидимся.
Л. А. Авилова. А. П. Чехов в моей жизни
Воспоминания Авиловой, написанные с большим блеском, волнением, редкой талантливостью и необыкновенным тактом, были для меня открытием.
Я хорошо знал Лидию Алексеевну, отличительными чертами которой были правдивость, ум, талантливость, застенчивость и редкое чувство юмора даже над самой собой.
Прочтя ее воспоминания, я и на Чехова взглянул иначе, кое-что по-новому мне в нем приоткрылось.
Я и не подозревал о тех отношениях, какие существовали между
