За день до послезавтра - Сергей Анисимов

– Вы имеете в виду то, что произошло вчера?

– Именно это, Шерил, именно. Давайте вспомним: с момента начала атомной эры во всем мире погибло девять атомных субмарин. Да, труд подводников не просто опасен, он полон риска даже в мирное время: доказательством тому являются гибель «Трешера» в 1963 и «Скорпиона» в 1968 годах. Но русские за это время потеряли К-8, К-219, К-429, К-278 «Комсомолец», К-141, известную как «Курск». И, наконец, вчерашняя потеря, которая у всех на слуху. Причем заметьте, я даже не говорю здесь о случаях гибели подводных лодок от понятных, логичных причин: как принято говорить, «неизбежных на море случайностей», – именно так погибла атомная К-56 русского Тихоокеанского флота. Море есть море! Но шесть остальных… Можно заключить вслед едва ли не за самим Наполеоном Бонапартом: да, русские не морская нация, а континентальная. Но этого недостаточно, чтобы объяснить произошедшее. И совершенно недостаточно, чтобы это оправдать. Если нация не способна контролировать себя, значит, она должна быть поставлена под контроль внешней силой. Силой убеждения – если ее возглавляют достаточно адекватные люди. Любой другой силой – если неадекватные. То, что русские продолжают цепляться за давно угасшую иллюзию, за внешние формы давно снятого с них статуса сверхдержавы…

– Я перебью вас, простите, Джералд, – подалась вперед ведущая. – Вы сказали «снятого с них». Снятого, простите, кем?

– Да это же ясно! Так ясно!

Прогнозист откинулся в удобном кресле и развел руками. Его благородное лицо уже не казалось живой рекламой «Клуба 110», объединяющего людей с интеллектом заметно выше средненационального. Теперь оно стало одухотворенно-жестоким, как у рыцаря-крестоносца.

– Они сами сняли с себя право называться сверхдержавой. Их победили не мы, как бы ни льстило нам устоявшееся уже словосочетание «Победа в холодной войне». Они победили сами себя, и победили безоговорочно. Фактически Советский Союз сам себя разгромил. Россия объявила себя его наследником, но она не справилась с этой ролью. Знаете, как говорят в таких случаях в футболе? «Вон с площадки!»

– Вы считаете, надеяться на то, что русские откажутся от оставшихся у них подводных лодок, – это подход реалиста?

– Нет. Это был бы подход идиота. Идеалиста, если вам больше нравится это слово. «Надеяться на что-то» – это удел именно идеалистов.

– А вы реалист.

– А я реалист. И поэтому считаю, что та синяя полоска, которая лезет вверх в правом углу установленного в этой студии монитора – это недвусмысленный сигнал наших граждан президенту: надо перестать «испытывать надежду» или «испытывать стремление» сделать мир лучше. Безопаснее. Сделать его более предсказуемым. Надо, наконец, делать дело. Не просить, не уговаривать, не надеяться на перемены к лучшему. Делать. Иначе мы рискуем увидеть завтра или послезавтра, что какая-нибудь устаревшая русская субмарина, ставшая для Путина и Медведева глупым фетишем имперской власти, утонет в полусотне миль от Гудзонова залива. Полагаю, цены на недвижимость в Делаваре наконец-то радикально вырастут.

– Делать.

– Да, Шерил. Делать дело. Перестать просить и начать наконец требовать. Мы имеем на это право. Мы заслужили его.

Вице-президент выключил звук, и огромный плоский экран на стене онемел. В его кабинете находились десять человек, включая двух помощников и его собственного секретаря. Из шести лично приглашенных им гостей четверо были в форме: летчик, двое армейцев, моряк. Двое оставшихся ни дня не прослужили в вооруженных силах, но с остальными их роднило не только выражение глаз – что-то несомненно общее было во всей их манере держаться.

– Итак, джентльмены, я объявляю ставки. Сколько, по-вашему, могло стоить правительству США это блестящее выступление?

Никто не ответил, вопрос был, без всяких сомнений, риторическим.

– Вы догадались. Впрочем, это было несложно. Ноль долларов, ноль центов, и не больше. Напоминаю, что это профессиональный прогнозист, последовательный и убежденный критик политического и экономического курса прошлого и действующего президентов. Способный аргументировать свои доводы. Обладающий весьма богатым словарным запасом. Уверен, каждый из вас знает, откуда он взялся, весь такой из себя догадливый, столь тонко чувствующий момент человек. Полагаю, он далеко пойдет: его харизма явно переросла его должность. Быть советником при сенаторе Джеффе Бингэмэне – это не синекура, разумеется. Сенатский комитет по энергии и природным ресурсам «делает дело», как он догадался сформулировать. И информация, которую комитет кладет на стол президенту и на мой собственный стол, очень заметно отличается от той, которой кормится целая толпа вдохновленных своим талантом журналистов.

Вице-президент сделал паузу, оглядывая лица людей в креслах, расставленных свободным полукругом. Ни одного генерала или адмирала: коммандер, трое полковников и два «специальных советника».

– Перед нами кризис, джентльмены. Не тот, который был, в котором мы живем последние годы. Новый, уже настоящий. Правда, я сказал банальность? Вы слышите про это по сто раз на дню. Вы включаете новостной канал – и там какой-нибудь миллиардер с бокалом шампанского в руках рассуждает о кризисе на заднем сиденье стотысячедолларового автомобиля с обивкой из кожи полового члена молодого африканского слона. Но я говорю серьезно. Уверен, вы способны воспринять мои слова не как религиозное откровение: прежде всего потому, что у каждого есть в верхах достаточно серьезные источники информации, почти частная разведка. Я прав?

Последние слова вице-президент произнес неожиданно резко, почти грубо. Это контрастировало с его тоном в предшествовавшие минуты, но не испугало никого. Встреча в таком составе была далеко не первой.

– Ладно. – Казалось, что вице-президент сейчас улыбнется, но он не улыбнулся. – Я вижу. Судя по всему, вы поняли, что я серьезен. А я серьезен чертовски. Представьте себе кризис, подобный тому, как выглядела Великая депрессия не в кинофильмах, а в жизни. Очереди бывших квалифицированных рабочих за похлебкой. Ряды заколоченных домов, в которых на стенах остались картины и семейные фотографии: один квартал за другим, целые жилые комплексы от Калифорнии до Северной Каролины. Банкротство компаний такого масштаба, что трагедия компании «Enron» или балтиморских сталелитейщиков будет выглядеть почти смешно. Вы можете себе представить, как это будет выглядеть, когда закроются «General Motors Corp.» и «Newport News Shipbuilding and Drydock Co.»? Когда выгонят своих служащих на улицу «US Airways», «Chrysler LLC» и Бог знает кто еще? «Белых воротничков», «синих воротничков», чернокожих уборщиц, охранников в их красивой форме? И я говорю не просто о «крупных предприятиях» – я говорю о компаниях, дающих полнокровные проценты федерального бюджета. Можете быть уверены: принимаются все возможные меры. Но это лавина, которую не остановить политическими решениями per se[23], пусть даже самыми правильными. На улицах окажутся сотни тысяч людей, наших соотечественников. На улице – в самом прямом смысле этого слова. Им нечего будет есть, кроме того, что предложит им «Армия Спасения». Тысячи покончат с собой…

Вице-президент замолчал. Ни один из присутствующих в его кабинете офицеров и штатских не перебил напряженную паузу ни одним звуком.

– Это будет экономический аналог Судного дня, – медленно и раздельно сказал Байден полминуты спустя. – И три четверти населения не окажется способной увидеть ни одной реальной причины происходящему: прежде всего потому, что не видит глубже собственной чековой книжки. Мы сползаем прямиком в этот самый «кризис», о котором с глубокомысленным видом рассуждают идиоты с образованием уровня муниципального колледжа. В настоящий, а не в тот. Но вы это слышали уже, правда?

Вновь возникла пауза, и вице-президент обвел всех взглядом, в котором не читалось никакого определенного выражения.

– Да, разумеется, – сказал он. – И даже от меня. На самом деле глупо рассказывать вам о причинах, когда до начала остаются часы. Вы все это уже слышали год назад. И наверняка поняли, что сейчас я больше обращаюсь к самому себе, чем к вам. Но я начал о другом, – о «социальном заказе». Почему противник политики нашего президента вдруг начинает поддерживать нас – даже не перестав его критиковать, вообще-то говоря? Почему национальные телеканалы показывают в последние недели грязных русских старух в тряпках чаще, чем Памелу Андерсон в лучшие годы? Что, они получили миллионные правительственные заказы на такой показ? Да ничего подобного! Все они делают это по собственной инициативе, просто потому, что отлично чувствуют, к чему сделала тогда-то заявление бывшая госсекретарь Олбрайт, к чему другое заявление другая бывшая госсекретарь, мадам Райс, а к чему уже я сам. И почему это вдруг все они и многие другие касаются совершенно не запрета на жевание резинки в Сингапуре.