За день до послезавтра - Сергей Анисимов

– Полученные нами акустические характеристики контакта № 2 абсолютно точно соответствуют известным акустическим характеристикам атомной субмарины типа «Лос-Анджелес», точнее, «Улучшенный 688». Этот контакт наблюдался в течение 22 минут. На 19-й минуте наблюдения контакта № 2 было установлено присутствие в районе еще одной подводной лодки, контакта № 3. Наблюдение за ней…

– То есть вы хотите сказать…

Вопрос корреспондента сбил капитана 3-го ранга с его монолога, и тот зашевелил губами, пытаясь вернуть себе нить мысли. Выглядел он, как полный идиот; очень немалая доля телезрителей, и особенно женщин, в этот момент испытала настоящую брезгливость: холеным героям телесериалов, выглядящих мужественно даже под слоем крови в палец толщиной, этот офицерик уступал на все сто.

– Я хочу сказать, что мы последовательно вели три чужих подводных лодки в юго-восточной части Баренцева моря. Две из трех были достоверно опознаны как тип «Лос-Анджелес»…

– «Достоверно», надо же! – фыркала телезрительница, всего минуту назад напряженно вслушивающаяся в происходящее на экране. Сыну было уже 16 лет, и отпускать его в эти гнусные, не нужные никому «вооруженные силы», где детей убивают, она не собиралась. Мысль, что ее мальчика могут погубить такие люди, как этот косноязычный, неспособный даже просто громко говорить что-то заученное тип с серым лицом, была непереносимой.

– Два из трех контактов, а именно контакты № 2 и № 3, были также обнаружены другим малым противолодочным кораблем бригады и велись в период…

– Каким именно кораблем? – снова перебил офицера корреспондент.

– Извините, я не буду отвечать на этот вопрос…

На этих словах почти четверть зрителей переключили канал. Но осцилляция была на своем «военном» пике, и на другом, на других, оказывалось почти то же самое. Карта Баренцева моря, пухлые руки мордатого вице-адмирала с несвежим лицом, какие-то бессмысленные попытки убедить людей в том, что в гибели очередной российской субмарины с 115 моряками на борту опять виноват кто-то другой.

В отношении кого-то все это срабатывало. За последние 10–15 лет в России появилась довольно заметная прослойка людей, которая с выраженным энтузиазмом поддерживает любую идею о том, что в той или иной проблеме виноваты не они сами, не соотечественники в целом, а американцы. Часть – это существовавшие всегда типажи: именно такие люди в течение многих веков подряд обвиняли в эпидемиях чумы и засухах евреев и затем радостно участвовали в погромах. Представители другой группы просто подсознательно слишком любят все «конспирологическое»: тиражи газет, вещающих о «летающих тарелках над Выборгом», «Большой Крысе московского метрополитена» и «Заворотнюк опять увеличила грудь!», рассчитаны именно на них. И если клиентура «потомственных колдуний» и «народных ведунов» все же несколько сократилась, то людей, уверенных в том, что пройтись грязными сапогами по Красной площади есть мечта любого американца, стало за последние годы заметно больше. В смутные времена всегда много людей со сниженным уровнем адекватности. А в России, с характерной для нее пещерной ксенофобией, это вообще неудивительно. По крайней мере, так считалось.

Президентские выборы, новогодние праздники и крупные чемпионаты были позади, поэтому сетка вещания была почти свободна. Для того чтобы военные и «пропутинские» комментаторы с озабоченными лицами на большинстве телеэкранов сменились на подвывающих апологетов демократии и прав человека, хватало неполного часа. «Возмутительная безответственность», «Так называемая «реформа армии», выражающаяся исключительно в увеличении числа генеральских должностей», «невероятная по своему цинизму попытка взвалить ответственность за очередную трагедию на какого-то зарубежного дядю» – эти и другие заявления сыпались как из рога изобилия. Страшная гибель 115 моряков, входящих в состав экипажа «Саратова», была к этому времени подтверждена штабом Северного флота. Это служило не просто весомым свидетельством в пользу всего сказанного. Это являлось фактором, который было не просто очень сложно – невозможно перевесить.

– У меня создается такое ощущение, что нас с вами принимают за полностью… неумных людей, скажем так. За идиотов, – если прямо. И в любом случае – за людей, которым можно скормить любую утку. Любую!

Совесть русского народа, скалящуюся с экрана в лица людей, явно трясло. То, как она стучит ногами под столом студии, ни слышно, ни видно не было, – но, глядя на ее лицо, это подразумевалось. Монолог великой правозащитницы длился уже минут десять – ведущему пока не удалось вставить в него ни слова.

– То, почему нам сначала начали рассказывать о «неопознанных» подводных лодках, мне, например, совершенно ясно! Нам об этом рассказывали, и когда погибла подлодка «Курск», – хотя всем прекрасно известно, отчего она погибла на самом деле! Но потом они перестают быть «неопознанными», и вообще вдруг объявляется, что там были якобы американцы! И это якобы неопровержимо! Но кто это нам доказывает? Те самые люди, которые врали нам, что с экипажем «Курска» поддерживают связь, что уцелевших вот-вот спасут? Те же, другие уже? Для нас на самом деле это не имеет никакого значения: они в любом случае не имеют никакого, ни малейшего права нам что-то объяснять и доказывать. Они должны немедленно, тут же подать в отставку, застрелиться в идеале, так я считаю! Погибло 115 человек: кто за это отвечает? Мифические американцы? О да, конечно, это бы наших адмиралов устроило! Это устроило бы президента, фактически укравшего этот пост у народа и с тех пор его занимающего с беззастенчивостью…

Она укусила себя за трясущуюся губу, подбирая слово. Судя по всему, тысячи людей, наблюдающие «прямой эфир», застыли в этот момент в ожидании.

– С беззастенчивостью, вообще присущей выходцам из кормушек КГБ! И премьера это тоже бы устроило. Но его устроит вообще любое развитие ситуации: я не удивлюсь, если потом выяснится, что все это с самого начала и было спланировано как одна большая провокация. Но ведь всем же ясно, что произошло на самом деле! Всем, даже самым тупым!!!

Последние слова были произнесены Валерией Ильиничной с настоящим надрывом, с болью в голосе. Она не собиралась играть голосовыми связками и лицом: она действительно говорила именно то, что думает, и это ощущалось отлично.

– Давно пора признать, что Россия потеряла право владеть сложной, смертоносной техникой. Ну не дают дикарю в руки атомную бомбу! Не дают! Дубины ему для обороны вполне достаточно – и пусть ее носит, если она так утверждает его мужское достоинство! Но этот дикарь не может плавать на подводной лодке, на которой стоит атомный реактор, которая несет атомные ракеты, атомные торпеды и бог знает что еще страшное! Пьяный матрос нажимает не ту кнопку, и все – половина Европы проваливается сквозь землю! Прямо вниз проваливается, представьте себе!.. И хорошо еще, что этого не случилось, что все закончилось достаточно небольшим количеством жертв!

– Вы хотите сказать, что то, что «Саратов» погиб – это хорошо?

Это были первые слова, которые ведущий сумел произнести после вводных фраз в начале передачи. Правозащитницу они подбросили как электрический разряд.

– Я скорблю о каждом о них! Я плачу о каждом вместе с их матерями! Но при этом я должна, вынуждена сказать: да, то, что «Саратова» не стало, – это хорошо! Это хорошо для всех нас! Это пусть немного, но уже уменьшило угрозу миру. Ту угрозу, которую каждый день несут в себе наши ржавые, текущие по швам подводные лодки, которые горе-адмиралы буквально силой выпихивают в море, чтобы…

– Уважаемые телезрители…

Камера отодвинула экзальтированное жабье лицо на периферию картинки. Ведущий передачу журналист на мгновение закрыл глаза; стало видно, как на его скулах набухли два тугих желвака.

– Мы с вами выслушали мнение нашей гостьи. Я не… я полагаю…

Жаба в человеческом обличье продолжала декламировать, но ее было плохо слышно.

– Знаете, – сказал ведущий после паузы, – сейчас я сделаю что-то такое, что пойдет вразрез с принципами толерантности, свободы слова…

В углу экрана Новодворская перешла на крик, но он шел как-то фоном, не мешая слышать тихие, почти шипящие слова журналиста. Как-то это просто было сделано, за секунду: понимающие в звукооператорской работе люди наверняка знают как, но все остальные видят только результат.

– Я считаю, что на этом наша передача должна быть окончена. Я не знаю, что… Я ее просто останавливаю. Что? Да, время осталось. Я объявляю минуту молчания в память о погибших на борту «Саратова» моряках…

Журналист начал срывать с себя микрофон, и в последнюю секунду перед тем, как на экране появилась «слепая» заставка, миллионы оцепеневших перед экранами людей услышали его шипящий, напряженный голос, перебивающий приглушенные крики правозащитницы в метре справа: