Чрез лихолетие эпохи… Письма 1922–1936 годов - Пастернак Борис Леонидович

* * *Когда с остальными увидел и Шмидт,Что только медлительность мига хранитБушприт и канатыОт града и надоНемедля насытить его аппетит,Чтоб только на миг оттянуть канонаду,В нем точно проснулся дремавший Орфей.И что ж он задумал, другого первей?Объехать эскадру.Усовестить ядра.На муку подвигнуть зверьё из верфей.И на миноносце ушел он туда,Где небо и гавань ловя в невода,В снастях, бездыханнойСемьей богдыханов,Династии далей – дымились суда.Их строй был поистине неисчислим.Грядой пристаней не граничился клин,Но весь громоздясь Пелионом на Оссу,Под лад броненосцамКачался и нессяОбрывистый город в шпалерах маслин.Поднявшись над скопомСлепых остолопов,Ворочая шеей оград и тумб,Летевший навстречу ему СевастопольСледил за нимЗа румбом румб.* * *Он тихо шел от пушки к пушке,А даль неслась.Он шел под взглядами опухших,Голодных глаз.Он не спешил. На миноносцеЩадили винт.Он чуть скользил, а берег несся,Как в фордеви́нд.И вот, стругая воду, будтоСтальной терпуг,Он видел не толпу над бухтой,А Петербург.Но что могло напомнить юность?Неужто сброд,Грязнивший слух, как сток гальюнныйДля нечистот?С чужих бортов друзья по школе,Тех лет друзья,Ругались и встречали в колья,Петлёй грозя.Назад! Зачем соваться по́д нос,Под дождь помой.Утратят ли боеспособность«Синоп» с «Чесмой»?Снова на миг повернувшись круто,Город от криков задрожал:На миноносец брали с «Прута»Освобожденных каторжан.Снова по рейду и по реямГромко пронесся красный вихрь:Бывший «Потемкин», теперь – «Пантелеймон»В освобожденных узнал своих.Снова, приветствуем экипажем,На броненосец всходил и глохИ офицеров брал под стражуИ уводил с собой в залог.В смене отчаянья и отвагиВновь, озираясь, мертвел, как холст:Всюду суда тасовали флаги.Стяг государства за красным полз.По возвращеньи же на «Очаков»,Искрой надежды еще согрет,За волоса схватясь, заплакал,Как на ладони увидев рейд.«Эх, – простонал, – подвели, канальи!»Натиском зарев рдела вода.Дружно смеркалось. Рейд удлинялиТучи, косматясь, как в холода.С суши, в порыве низкопоклонстваШибче, чем надо, как никогда,Падали крыши складов и консульств,Тени и камни, камни и солнцеВ воду и вечность, как невода.Все закружилось так, что в финалеОбморок сшиб его без труда.Закат был тих и выспренен,Как вдруг – бабах, в сердцахРаскатился выстрелС «Терца».Мгновенный взрыв котельной.Далекий крик с байдарИ под воду. СмертельныйУдар.От катера к шаландамПловцы, тела, балласт.И радость: часть командыСпаслась.И началось. ПространствоОборвалось и – в бой,Чтоб разом опростатьсяПальбой.Внутри настала ночь. СнаружиЗарделся движущийся хвостНад войском всех родов оружьяИ свойств.Он лез, грабастая овраги,И треском разгонял толпу,И пламенел и гладил флагиПо лбу.Он нес суда и зданья, выбравФундаменты и якоря,На ливень гибель всех калибровБеря.Как сумерки, сгустились снасти.В ревущей, хлещущей дряпнеПошла валить, как снег в ненастье,Шрапнель.Она рвалась в лету́, на жнивьях,В расцвете лет людских, в воде,Рождая смерть и визг и вывихВезде.……………………….……………………….Уже давно затих обстрел,Уже давно горит судноВ костре. Уже давно быстрейЛетят часы. Но вот затихС последним воплем треск шутих,И крейсер догорел.Глухая ночь. Чернильный ровМорской губы. Слепой покровБегущих крыш и катеровВ чехлах прожекторов.

18

«Все отшумело. Вставши поодаль,Чувствую всею силой чутья:Жребий завиден. Я жил и отдалДушу свою за други своя.Высшего нет. Я сердцем – у целиИ по пути в пустяках не увяз.Крут был подъем. Сегодня, в сочельник,Ошеломляюсь, остановясь.Но объясни. Полюбив даже вора,Как не рвануться к нему и казематВ дни, когда всюду только и спору,Нынче его или завтра казнят?Ты ж предпочла омрачить мне остатокДней. Прости мне эти слова.Спор подогнал бы таянье святок.Лучше задержим бег Рождества.Где он, тот день, когда вскрыв телеграмму,Все позабыв за твоим «навсегда»,Жил я мечтой, как помчусь и нагряну!Как же, ты скажешь, попал я сюда?В вечер ее полученья был митинг.Я предрекал неуспех мятежа,Но уж ничто не могло вразумить их.Ехать в ту ночь означало бежать.О, как рвался я к тебе! Было пыткойБраться и знать, что народ не готов,Жертвовать встречей и видеть в избыткеДоводы в пользу других городов.Вера в разъезд по фабричным районам,В новую стачку и новый подъем,Может, сплеталась во мне с затаеннымЧувством, что ездить будем вдвоем.Но повалила волна депутаций,Дума, эсдеки, – звонок за звонком.Выехать было нельзя и пытаться.Вот и кончаю бунтовщиком.Кажется, все. Я гораздо спокойней,Чем ожидают. Что бишь еще?Да, а насчет Севастопольской бойниВ старых газетах – полный отчет».