Иллюзия - Максим Шаттам
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ты видишь только то, что хочешь видеть, а не объективную реальность. Это может быть «А» Страфа или традиционная магическая пентаграмма, которую иллюзионист его класса вполне мог использовать как образец, меня это не волнует.
Юго отмахнулся:
– Нет, это не такая пентаграмма, какую можно найти в эзотерических книгах, Лили, ты не учитываешь одного условия.
Юго встал, указывая на окно и долину за ним.
– Мы обращены на север, – пояснил он. – Так что теоретически, если бы он хотел нарисовать ту пентаграмму, которую имеешь в виду ты, он сделал бы это в обратном направлении, так чтобы она смотрела вверх. К тому же Страфа не из тех, кто не доводит дело до конца, и уж тем более не из тех, кто ошибается. Он специально ориентировал ее именно так. Потому что это перевернутая пентаграмма. Знаешь, что это такое?
Ее взгляд изменился. Она сомневается, понял Юго, подводя итог своим доказательствам:
– Перевернутая пентаграмма – это знак дьявола.
Повисла долгая пауза. Лили выдержала удар, ее глаза бегали в поисках контраргументов, но их не было.
– Я думаю, он причинил Алисе страшное зло, – настаивал Юго.
– Вот черт… – удрученно вздохнула Лили.
– Пока я не могу этого доказать, но я уверен.
– Мы должны вызвать жандармов.
– И они превратят нашу жизнь в ад или даже выставят параноиками перед остальными, когда приедут сюда выслушать наши показания, все обшарят и уберутся восвояси, потому что ничего не найдут. И скажут, что Алиса достаточно взрослая и, если она не подает о себе вестей, это не должно вызывать никаких опасений.
– Юго, если то, что ты говоришь, – правда, мы не можем сидеть сложа руки и бездействовать.
– Я и не собираюсь.
– Что же тогда делать?
– Надо найти доказательства. Чтобы флики не могли от нас отмахнуться.
– И как ты собираешься их раздобыть?
Лили положила руку на колено Юго, и по тому, что оно подрагивало в каком-то дьявольском ритме, он понял, как сильно он нервничает.
– Пока не знаю, но обещаю, что найду.
Его так и подмывало рассказать о лифте и покупках, но он сдержался. В глубине души еще теплилось небольшое сомнение. Крошечная часть рассудка призывала не исключать возможности того, что все это ему померещилось. А значит, он сошел с ума.
В эту ночь он проснулся от того, что Лили так плотно прижалась, повернувшись к нему лицом, что почти вросла в него. По ее дыханию он понял, что она спит. Его согревало ее тепло. Ее кожа притягивала и возбуждала. Перед сном они занимались любовью, поэтому лежали голыми.
Должно быть, уже очень поздно или еще очень рано. Из-под двойных штор пробивался бледно-голубой свет. Его разбудило не желание, осознал Юго, а какая-то мысль. До сих пор она не приходила ему в голову, но, угадав ее в полудреме, Юго понял, что, скорее всего, она теперь будет часто возвращаться и мешать ему спать.
Что, если Страфа не собирается останавливаться на достигнутом?
Что, если следующим будет Юго? Не это ли означали воткнутые ему в глаза кнопки?
Или, того хуже, если следующей будет Лили?
Он понимал, что, если выскажет девушке свои доводы, она просто отмахнется. Она живет здесь уже три года, и никто никогда не пытался сделать ей ничего плохого, так почему же сейчас? И будет права. Разве что… Страфа не трогает свою паству. Во всяком случае, пока они суетятся, чтобы ему услужить. Но едва они соберутся покинуть его…
Именно так и случилось с Алисой. И возможно, с другими до нее. Это означало, что Лили не грозит опасность до тех пор, пока она остается в Валь-Карьосе. Выходит, и ему тоже?
Они обречены жить здесь столько, сколько будет угодно хозяину этих мест.
Лили и Юго. Двое прóклятых.
49
Юго должен выработать план.
И он сделал это не откладывая, уже на следующий день.
Он был абсолютно уверен, что скрытая в планировке курорта пентаграмма – не единственная тайна Валь-Карьоса. Страфа любил играть со своей публикой: одной рукой он показывал то, что хотел явить зрителям, а то, что в этот момент делала другая рука, оставалось в тени.
Наверняка это касалось и его жилища. Его святилища.
Распиливая ствол лиственницы, Юго без конца прокручивал в голове эту мысль. Он пользовался одним из последних дней на свежем воздухе перед долгим перерывом: как раз в то утро старина Макс сообщил ему, что, как только он закончит работу с А. С., его командируют помогать Арману в Большом Б, а затем – либо Джине с ремонтом номеров, либо ему и Лили с натиркой лыж. Так что это был один из последних дней, когда он еще мог бродить, где пожелает, под предлогом осмотра деревьев, – он должен убедиться, что ни одно их них не заслуживает встречи с его бензопилой.
Юго напрягал серое вещество, пытаясь понять. Что задумал Страфа, когда разрабатывал план этого места? Может быть, какая-то тайна кроется в самом основании пентаграммы? Или вот Маяк. Необычное здание, совершенно неуместное в высоких горах. Но Юго побывал там и, кроме ветряного карильона гигантских размеров, никаких странностей или оккультных знаков не обнаружил. Возможной подсказкой были шале. Внимание Юго привлекло их число. Шесть. Число дьявола – 666, столько же представлений дал Страфа, прежде чем исчезнуть. Шале располагались на большом расстоянии друг от друга, сознательно отделенные живой изгородью из хвойных пород деревьев. Вдалеке от чужих глаз и ушей. Их было достаточно, чтобы сбить с толку, как в фокусе со стаканчиками, которые постоянно меняют местами, чтобы нельзя было угадать, под каким из них спрятан шарик. Какое же шале хранит тайну Страфа?
Последнее. То, где я заметил его однажды вечером.
Но там Юго уже побывал. Безрезультатно. Стоит ли возвращаться туда средь бела дня?
Здания Большого Б и Б/У были его хлевами. Сюда он сгонял свой скот для дойки. Два бесконечных стойла, которые составляли сердце пентаграммы, но также придавали ей смысл. Нет, не там. Юго не мог представить себе, чтобы Страфа смешивал материальное и возвышенное; он не из тех, кто соединяет то, что презирает и использует, с тем, чем дорожит. Однако идея зеркальных зданий была интересной, как две руки фокусника. Одна привлекает внимание, показывая мнимое зрелище, а другая выполняет настоящий фокус.
Эта мысль вывела Юго из равновесия. Бензопила с ревом скользнула по коре и отклонилась от курса, едва не отрезав ему ногу.
