Жена колдуна — сама ведьма - Карина Иноземцева

раз по сердцу пришелся. А мне вдовий статус больше нравится, чем замужний.

Радим хороший человек. Работы не боится. Жену в обиду не даст. К детям добр и обходителен.

Но Радим не взял ни кусочка и просто склонился над тарелкой с толченой картошкой и рагу. Зелеными огурчиками хрустел и квашенной капусткой закусывал.

Девушка, ничего не получив в ответ, поставила каравай на стол.

Эээ, его так никто есть не будет! Пока первый кусь не будет сделан хозяином.

Я зря что ли закваску делала целые сутки? И хлеб у меня получился пышный, да мягкий.

Жалко.

Взяла каравай в руки, делая надлом. Но его из моих рук тут же забрали. Открыв рот посмотрела на хама Радима и увидела как он отламывает "первый ломоть", давая всем девкам понять за кем он будет ухаживать. Разломав каравай он выложил куски на тарелку и так же бодро заработал ложкой.

Вот и все. Мужик все "сказал" и местные девицы сокрушенно опустили головы. Ульянка почему-то только повеселела и посмотрела на меня с доброй улыбкой.

Марьяша макала кусочки хлеба в мясной бульон и сладко причмокивала, высасывая его. Весь измазанный ребенок был счастлив и прекрасно чувствовал себя, сидя за одним столом с "большими и незнакомыми людьми".

В моей груде отчего тепло стало, а на душе радостно. Будто так всегда должно быть. Никаких поторапливаний и беготни около печки, а спокойный прием пищи вместе со всеми.

5

Идилия продолжилась недолго. В конце трапезы в дом постучали, а потом вошел староста. За его спиной мелькала фигура Тихона.

Я быстро встала с лавки, ожидая как меня будет отчитывать отец деревни. Но рядом со мной возник гиганский силуэт. Радим грозно воззрился на вошедшего и пронзил взглядом Тихона. Рука мужчины легла на мое плечо. Мне была подарена успокаивающая улыбка.

Я присела на лавку, а мужчина вывел пришедших во двор.

У меня уши чесались послушать что там происходит. Но не у одной меня. Девки тоже с вожделением смотрели на запертую дверь. Только в моем присутствии, они не смели подслушивать, сидели как мышки и глазками в меня стреляли.

— Хозяйка! — услышала я голос старосты через некоторое время.

Я встрепенулась. Взлетела над лавкой и быстро вышла во двор.

Недовольный Тихон, поджав губы, пронзил меня злобным взглядом. Невозмутимый столяр харизмой прибивал молодого к земле, тот даже неестественно горбился. Староста старался сохранять спокойствие в данной ситуации.

— Семислава, я рад что у тебя с женихом все ладно складывается, но ты пока не жена Радиму и дом твой пустым я не могу пока оставить. Тихон останется в гостях покуда дела на ярмарке не закончит. Гостя привечают, поняла меня?

Я кивнула, понимая, что мне этого кузнеца кормить следует и обмывать. Неизвестно к чему мужчины пришли, но содержание "гостя" остается в силе.

— И пока ты вдовий статус на замужний не сменила, помни о том что кровать твоя свободна от мужчин должна быть, — строго перевел он взгляд с меня на Радима.

Я как-то неосознанно отшатнулась от мужика и вся мурашками от страха покрылась. По всем законам мне придется супружеский долг выполнять со столяром. Жену для детей берут, а я боюсь. Помню как мне постоянно больно было и как Прохор чисто механически всю процедуру исполнял, а я потом плакала пока не усну.

Зато я была рада беременности, потому что повитуха запретила меня трогать "пока святой дух в теле земном не укрепиться".

Только вот взгляд Тихона мне совсем не нравился. Липкий, противный будто он что недоброе задумал. Бесы в его глазищах пляшут.

Надо обережный ритуал провести. Духов о защите усиленной попросить.

— Ну, здравы будьте, — тяжело вздохнул староста и подтолкнул Тихона к крыльцу. — Гостя покормите.

Я хотела выйти вперед и открыть дверь "дорогому гостю". Но меня загородила широкая спина. Пришлось Тихону самому двери себе отворять.

А там девочки в сенцах стоят и пыль невидимую вытирают. Они прекрасно делали вид, что им не был интересен наш разговор, но увидев гостя дорогого, звонко засмеялись.

— Деревня где бабы счастливы — хорошая деревня, — ухмыльнулся мой жених.

А я удивилась его многословию.

Увидела, как Ульяна увлекает дочку игрой с лошадкой. Та подпускает к себе незнакомую тетю. Девочки бросились привечать Тихона, а Ульяна взглянула на Радима и меня и улыбнулась.

— А куда вы нашу Семиславу повезете? — ох, и любопытная девица растет.

— Кондрашовка, — опять немногословный и односложный ответ.

У девицы глаза заблестели, а на лице такое сияние появилось, что я заподозрила ее в неладных намерениях.

— Староста недалеко должен был уйти, — пробормотала она и отдала игрушку Марьяне. — Можно отойти? — она посмотрела на Радима и, когда тот кивнул, бросилась прочь из дома. Я увидела в окно, как она бегом пересекает двор и вылетает за калитку.

— В содержанки идет просится к нам, — прошептала и посмотрела на Радима.

Проигнорировала взбешенный взгляд кушающего гостя.

Жених вопросительно на меня посмотрел и прищурился.

А я вот поняла его молчаливый вопрос подсела к мужчине ближе, чтобы любители подслушать куском не подавились.

— Она от жениха отказалась, — зашептала я куда-то в плечо мужчины.

Тот склонился и я ощутила как щекотит его борода мою щеку. Хи-хи, забавно.

— Она знала, что тот на кулаки охочь и свадьбу расторгла. Ленту ему перерезать не дала. Ножницы тупые подсунула. Теперь ее никто замуж брать не хочет, говорят что слишком норовистая лошадка.

Радим повернулся ко мне так что наши глаза теперь были на одном уровне и я ощущала тепло его дыхания своим носом. Странное единение и ощущение близости родного мне человека накатило на меня. Будто всю жизнь с Радимом под одной крышей живу и столько же прожить желаю. Теплом по сердцу разлился его взгляд.

В тоже время он вновь будто спрашивал у меня зачем нам такая непокладистая приживалка.

— Она на содержание у своей сестры ходит. Там ее служкой своей сделали, но она очень рукастая. И ничего не боится. Даже со мной всегда общалась и здоровалась, а не плевала через плечо. А я тоже свободолюбивая и вдовий статус распробовала, — важно сообщила я и услышала тихий смешок от мужчины. — Тебе, конечно, думать надо — нужна она в твоем доме или нет. Но в округе ее никто уж точно в жены не возьмет. А Кондрашовка далеко,