Голубая луна - Линда Ховард

Именно поэтому она запаниковала из-за шерифа. Как только она его увидела, то поняла, что ему судьбой предназначено разрушить ее привычную комфортную и спокойную жизнь.

Лайле захотелось спрятаться от него, чтобы он ее никогда не нашел, или вытолкать его из своего дома и закрыть за ним дверь, ей хотелось… подойти к нему близко-близко и положить голову на широкое плечо, чтобы он крепко прижал и поцеловал ее, и сделал с ней все, что ему заблагорассудится.

Она никогда не встречала ни одного парня, который пробудил бы в ней хоть малейшее сексуальное волнение. Она всегда чувствовала себя отстраненной от остального мира, обреченной на отшельничество из-за своих особенностей. Мысль, что она проведет жизнь в одиночестве, ее не волновала, даже наоборот. Она наслаждалась уединением, чувством согласия внутри себя. Многие так никогда и не испытали этого, тратя жизнь на вечные поиски кого-то или чего-то, не понимая, что это должно быть внутри их самих.

Ей нравилась собственная компания, она доверяла своим решениям и получала удовольствие от своего дела. Она абсолютно ничего не хотела менять.

Но Джексон Броуди изменил все.

Ее привлекла не только его аура, хотя у него она светилась так ярко, что просто завораживала. Все цвета его ауры были ясными: темно-красный означал сексуальность, бирюзовый говорил о том, что он очень динамичен по характеру, голубой — это покой, а оранжевый — сила. Прямой, уверенный в себе мужчина с отменным здоровьем.

Ее обескуражила, однако, внезапная вспышка предвидения. Они случались с ней не часто; она умела видеть лишь ауру человека. Но иногда на нее снисходило внутреннее видение, причем она никогда не ошибалась. Ни разу. Точно так же она лишь взглянула на Тэниела и сразу поняла, что он скоро умрет. А при виде Джексона Броуди волна стала такой сильной, что она едва устояла на ногах. Этот человек будет ее любовником. Она полюбит его, единственного в своей жизни.

Но ей не нужен любовник! Ее вовсе не прельщало иметь в доме мужчину, чтобы он болтался под ногами и вмешивался в ее дела. А он будет, она это знала. Он показался ей нетерпимым, привыкшим отдавать приказания, доминировать над всеми и — о Господи! — очень сексуальным. Конечно, он не захочет жить здесь без удобств, к которым привык, а ей лучше без этого шума и гама, без электрических машин и приборов, постоянно издающих неприятные звуки. Наверняка придется переехать в город или по крайней мере в не столь уединенное и более доступное место.

Когда он поймет, что она не в силах уехать отсюда, он сдастся, но с трудом. Будет спорить, скажет, что не сможет часто с ней встречаться. Станет приезжать, когда ему удобно, и требовать, чтобы она бросала свои дела, как только его лодка подплывет к берегу. Но ничего не поделаешь. При своем неумении изменять судьбу она могла бы сразу снять одежду и повести его в спальню.

Это еще одна проблема. Когда она смотрела на него, ее бросало в жар и перехватывало дыхание. Грудь твердела, и ей приходилось напрягаться, чтобы сдержать горячую боль между ногами. Это называлось вожделением. Теперь понятно, почему люди, испытавшие это чувство, вели себя подчас как последние дураки.

Если бы Тэниел не украл лодки, шериф уехал бы и, возможно, она не увидела бы его еще некоторое время, а может, никогда. И ей не пришлось бы прощаться со спокойной жизнью, которая ее полностью устраивала. Ей бы догадаться об этих лодках. Как иначе судьба устроила бы, чтобы Джексон остался здесь? Ну и надвигавшийся шторм сыграл свою роль, не дав его помощникам добраться до своего начальника. Все уже было предрешено. Судьба запустила цепь событий, и последствия она знала наперед.

Не первый раз она пожалела о том, что родилась такой. Ей не хотелось узнавать будущее до того, как оно случалось. Это тяжелая ноша. Однако Лайле нравилось видеть ауру, без этого жизнь была бы бесцветной и менее интересной. Ей не требовалось спрашивать у человека, что он чувствует. Она видела, счастлив он, или сердит, или болен. Она могла разобрать и плохие намерения, нечестность, подлость, а также радость, любовь и благожелательность.

— Что-то случилось?

Он стоял позади нее, и резкость его тона подсказала ей, что на какое-то время она застыла, уставившись в одну точку. Когда она оставалась одна, в этом не было ничего особенного. Лайла часто задумывалась. Но другим это казалось странным. Она моргнула, вернувшись в действительность.

— Извините. Так, замечталась.

— Замечталась? — с недоумением переспросил он.

И она его не винила. Ее только что пытались убить, они оказались сейчас, можно сказать, в ловушке, надвигается гроза. Есть над чем задуматься. Ей бы сказать, что она задумалась, а не замечталась, он не был бы так удивлен.

— Ладно. По радио передавали какие-нибудь сводки или предупреждения?

— Сильная гроза до десяти вечера с порывистым ветром и градом.

Им придется пробыть вместе долгое время. Возможно, до утра. Ну что она могла поделать с этим человеком, которого ей суждено полюбить! Пока она его не любила, верно? Они только что познакомились. Ее влекло к нему, но ведь это не любовь. Нет, еще нет.

Свежий, пахнущий дождем ветер проник в дом через сетчатую дверь.

— А вот и гроза, — сказал он, и она обернулась посмотреть на реку. Молния кривой стрелой ушла в землю, сразу же последовал раскат грома, от которого зазвенели стекла в доме.

Элинор замяукала и залезла в картонную коробку, которую Лайла выстлала для нее старыми полотенцами.

Джексон беспокойно мерил шагами маленькую комнату. Его бесило бессилие перед стихией, невозможность ни отложить, ни ускорить приближение грозы, чтобы кто-нибудь из его помощников успел сюда добраться.

Лайла незаметно пожала плечами. Пусть мечется, а у нее есть дела.

Первые капли дождя упали на дом и застучали по крыше. Вечернее солнце полностью скрылось, и в комнатах потемнело. Она подошла к масляным лампам на камине и уверенно нащупала спички. Неожиданная вспышка света испугала Джексона. Он резко обернулся и увидел, что она снимает с ламп стекла и зажигает спичкой фитили. Поставив стекла обратно, Лайла задула спичку и бросила ее в камин.

Молча прошла на кухню и повторила ту же процедуру там, хотя в гостиной горели четыре лампы. Ей нравилось, чтобы, когда она работает, было много света. Огонь в печи почти погас. Открыв дверцу, она расшевелила горячие угли и добавила дров.

— Чем вы занимаетесь? — спросил он с порога.

— Готовлю еду. — Может, он никогда не видел, как это делается?

— Но мы только что ели.

— Да, правильно, но если я хоть что-нибудь понимаю, на бутербродах вы долго не продержитесь. — Она оглядела его фигуру сверху вниз, как бы измеряя. Чуть больше шести футов ростом, прикинула она, весит никак не меньше двухсот фунтов. Судя по плечам под рубашкой, он мускулистый и сильный. Такому мужчине быка мало.