Голубая луна - Линда Ховард

Он сам не понимал, почему старается досадить ей, кроме того, что чувствовал себя как на иголках.

Ну что ж, спасибо вам большое.

Он не обратил внимания на ее сарказм.

— Мне надо взять у вас заявление.

— Я не выдвигаю никаких обвинений.

Это была последняя капля. По его мнению, когда люди отказывались выдвигать обвинения против преступников, они тем самым наносили обществу дополнительный вред. Чем бы они ни руководствовались — желанием «не поднимать лишнего шума» или дать ему «еще один шанс». По опыту он знал, что это лишь позволяет преступнику совершить новое преступление. Тэниел Варгас не подросток, которого поймали на баловстве. Он хулиган, намеревавшийся причинить серьезный вред другому человеку.

— Извините? — тихо сказал он, хотя ему хотелось заорать на нее. Он давал ей возможность передумать и поступить правильно.

Когда он служил сержантом в армии, новобранцы немедленно распознавали в его мягком голосе угрозу.

Но Делайла Джонс не почувствовала его настроения, а может, ей было все равно, что он думает, но она только пожала плечами и сказала:

— Не имеет смысла.

— Не имеет смысла? Вздохнув, она предложила:

— Присаживайтесь, шериф Броуди. Вам станет лучше, если вы немного поедите.

Ему не хотелось садиться, единственным желанием было поскорее убраться отсюда. Если она не собирается жаловаться на Тэниела, пожалуйста, это ее право. Так что причин оставаться здесь дольше у него нет.

Но она уже проворно сновала по кухне со старинной мебелью: отрезала хлеба домашней выпечки, толстые куски ветчины и сыра, зачерпнула из ведра стакан воды и поставила незамысловатую еду на стол.

Джексон наблюдал за ней, прищурив глаза. Ему нравились ловкие движения этой женщины. Никакой суматохи, суеты. Мисс Джонс сделала бутерброд и себе, правда, не такой толстый, как ему, и без сыра. Она села напротив и вопросительно подняла на него глаза.

При виде еды у шерифа потекли слюнки, от голода свело живот. Не долго думая он снял бронежилет, отложил в сторону ружье и сел, спрятав сапоги под стол. Ветчина была сочная, сыр мягкий. Он прикончил бутерброд прежде, чем она успела пару раз откусить от своего. Она поднялась и стала делать ему второй.

— Не надо, достаточно, — солгал он, не желая доставлять ей лишние хлопоты и торопясь уехать.

— Мне надо было сразу сделать два, — сказала она. — Я не привыкла кормить таких крупных мужчин. Отец был кожа да кости, ел очень мало, я тоже.

Через полминуты перед ним появился еще один огромный бутерброд. На этот раз он ел медленнее и разглядывал обстановку. Что-то в доме было не так, и он наконец понял, что именно. Тишина. Не шумел холодильник, из комнаты не доносились звуки работавшего телевизора, не пыхтел, нагреваясь, водяной бойлер. Он осмотрелся. Холодильника не было, как не было ни ламп, ни светильников. Он взглянул на раковину, краны отсутствовали.

— У вас нет электричества? — спросил он.

— Нет.

— Ни телефона, если вдруг понадобится помощь?

— Нет, мне не нужна помощь.

— Сегодня она пригодилась.

— Я бы сама справилась с Тэниелом. Он задирается еще со школы.

— И всегда с охотничьим ружьем?

Вроде нет, я никогда не обращала внимания.

Нет, она просто сводила его с ума. Ему захотелось схватить ее за обнаженные руки и хорошенько встряхнуть.

— Вам повезло, что вас не изнасиловали или не убили, — сказал он.

— Удача здесь ни при чем, — возразила она, — все дело в подготовке.

Ему стало интересно.

— Какой подготовке?

Она откинулась на спинку стула, оглядывая свой молчаливый дом. Джексон понял, что ей хорошо здесь одной, без современных удобств, которые каждый считал обязательными для жизни.

— Ну, начнем с того, что это мой дом. Я знаю каждый дюйм в лесу, каждую отмель на реке. Если бы мне пришлось прятаться, Тэниел никогда бы меня не нашел.

Наблюдая за ней с близкого расстояния, Джексон заметил едва уловимую усмешку в ее зеленых глазах и понял, что она была абсолютно уверена, что ей никогда не придется прятаться.

— А что еще? — спросил он, стараясь, чтобы голос прозвучал небрежно.

Она улыбнулась, и у него возникло ощущение, что она поняла его хитрость, и она ей приятна.

— Ой, да много всяких мелочей, которые предупредят меня об опасности. В наших краях ничего не случается, опасны только трясины, или если человек упадет в воду и утонет.

Он посмотрел на ее губы и вдруг покрылся испариной. Господи Боже мой! Броуди надеялся, что она больше не станет улыбаться. Ее улыбка была сонной и сексуальной, так женщина улыбается мужчине, с которым только что занималась любовью, лежа на смятых простынях. За окном шумит дождь, а они одни в доме, спрятанные от остального мира.

Так. Хорошенькие мысли лезут в голову при исполнении. Он представитель власти и пришел в дом с официальным делом. Разве можно позволить себе с ней заигрывать?

Снова повисло молчание, в течение которого они смотрели друг на друга. Она глубоко вздохнула, легкая блузка натянулась на груди. Через нее отчетливо проступили соски, твердые и выпуклые. Ей холодно, или она возбуждена? Кожа на руках гладкая, без пупырышек.

— Я лучше пойду, — сказал он, пытаясь справиться с неожиданным комом в горле и в штанах. — Спасибо за еду. Я просто умирал с голоду.

Она посмотрела на него с облегчением и одновременно с неохотой.

— Пожалуйста. У вас на лице было написано, что вы голодны, вот я и… — Она осеклась и махнула рукой. — Не обращайте внимания. Вы правы, пора возвращаться. Если не ошибаюсь, минуту назад я слышала гром.

Она встала и, собрав посуду, поставила ее в раковину.

Он тоже поднялся. Что-то в ее незаконченной фразе заинтересовало его. Ему бы оставить все как есть, попрощаться, сесть в лодку — и вперед! Он не слышал никакого грома, хотя слух у него хороший, но это был удобный предлог поскорее убраться отсюда. Все понимая, он тем не менее спросил:

Вот вы и что?

Она смутилась.

— Вот я и подумала, что вы, вероятно, не обедали.

Откуда бы ей знать об этом? Обычно он никогда не пропускал обед, и каким таким образом она определила, выглядел он голодным или нет, если до сих пор ни разу не видела?

Колдунья. Слово промелькнуло у него в голове, хотя он и считал, что это чепуха. Даже если бы он верил в чудеса, а он не верил, из того, что он читал, колдовство не подразумевало способности определять, обедал человек или нет. Просто она заметила его дурное настроение и решила, что виной этому пустой желудок. Он не совсем понимал почему, но часто видел, как! мать кормила отца, чтобы успокоить его и поднять ему настроение. Это женские штучки, а не колдовство.

— Мяу!