ОСС 117. Совершенно секретно - Жан Брюс

Юбер снова тронулся в путь. Дорога резко пошла под уклон. Более мощный звук перекрыл завывания ветра в ветвях деревьев: вблизи была бурная речка.

Лес закончился, непрерывный шум воды стал оглушительным. Стремительная речка была, очевидно, широкой. Юбер инстинктивно остановился. "Подвесной мост со столбами", сказала Маннова. Он встал между этими цементными столбами и насилу нащупал деревянный мосток, закачавшийся под его весом.

Мост был шириной около метра и не имел поручней ни с той, ни с другой стороны. Держаться приходилось за металлические тросы, отходившие от толстых кабелей, на которых висел мост.

Юбер медленно пошел по ненадежному мосту осторожными скользящими шагами, не сводя глаз с тросов, выделявшихся в небе.

Второй, наверняка, будет ждать, пока он перейдет на другой берег, чтобы тоже пойти. Значит, спешить нет необходимости. Он взял в зубы лямку котомки, которую держал в правой руке, и достал из кармана моток веревки и нож. Он на глаз отрезал метра два веревки, убрал моток и нож в карман и снова взял в правую руку котомку.

Мост стал сильно раскачиваться, и Юбер понял, что дошел до его середины. Здесь он остановился и положил котомку, но продолжал раскачивать мост толчками ног.

Юбер быстро привязал веревку к одному тросу, затем к другому, примерно в пятнадцати сантиметрах над досками поперек моста. Затем встал во весь рост, взял свою котомку, перешагнул через веревку и продолжил прерванный переход.

Наконец, он попал на противоположный берег и спрятался за одним из двух столбов.

Прошло секунд двадцать, ничего не происходило, потом луч электрического фонарика на мгновение осветил мосток. Юбер поздравил себя с тем, что укрылся за столбом. "Хвост", опасавшийся ловушки, предпочел осветить ненадежный мост, прежде чем ступить на него.

Тросы заскрипели. Толстяк приближался и шел быстрее, чем Юбер. Шагов через десять он снова на секунду включил фонарик. Юбер поморщился: противник мог заметить веревку, натянутую поперек моста.

Фонарик включился еще раз, почти на середине, и Юбер, стиснув зубы, мысленно выругался. Через две секунды послышался шум падения, жуткое ругательство, потом крик...

Внизу раздался звук упавшего металлического предмета. И больше ничего. Юбер вышел из-за столба и протянул руку к тросу-поручню... Мосток раскачивался сильно, но не совсем свободно. На нем лежал груз...

Более сильные колебания вскоре подтвердили подозрения Юбера. "Хвост" упал, но успел уцепиться за доску руками. Он, очевидно, висел над бурным потоком и подтягивался, пытаясь влезть на мост.

Юбер знал, что ему это не удастся до тех пор, пока колебания моста не станут потише...

Действовать надо было быстро. Он на четвереньках пополз к своей жертве, стараясь не мешать мосту раскачиваться, и быстро преодолел расстояние. Вдруг, менее чем в метре впереди, он увидел руки, вцепившиеся в деревянные доски...

Выход был прост: ударить по пальцам, чтобы они разжались. Другого решения быть не могло. Это был вопрос жизни и смерти: или он, или я. Юбер достал нож. Голос толстяка, прерывающийся и встревоженный, перекрыл грохот потока:

– Стой, товарищ! Не делай глупость!

Юбер остановился. Время его не поджимало. По крайней мере, он так думал...

– Послушай, – продолжал толстяк, – я не хотел тебе зла...

Юберу показалось, что его пальцы немного скользят по мокрым доскам. Мостик уже почти не качался. Вдали пронзительно закричала птица. Сильный ветер высушил на напряженном лице Юбера пот.

– Ты меня слушаешь? – спросил толстяк сдавленным голосом.

– Да, – ответил Юбер нейтральным тоном.

– Я понял, что ты занимаешься "левыми" делами, и хотел этим воспользоваться. Но я не собирался причинять тебе зла.

– Да? – повторил Юбер, ничем себя не выдавая.

– Я бы подошел к тебе после моста и попросил бы немного денег за молчание. И все...

Он больше не мог держаться. Это чувствовалось по его голосу. Юбер, словно зачарованный, не сводил глаз с жутко напряженных рук своего противника.

– Почему ты молчишь? – спросил он.

Говорить было нечего. Даже, если он сказал правду, Юбер не мог оставить его в живых.

Это было невозможно. Дело было слишком важным, слишком большого значения, чтобы жизнь одного человека могла иметь какое-либо значение.

– Спаси меня, – взмолился толстяк. – Я отдам тебе все, что у меня есть, и ты обо мне больше никогда не услышишь. Спаси меня... Аааа!!!

Не в силах дольше выносить эту ужасную сцену, Юбер дважды ударил. Душераздирающий вопль жертвы потерялся в гуле бурного потока. И все. Юбер сжался, чувствуя, что к горлу подкатывает тошнота...

Он лихорадочно ухватился за веревку, натянутую поперек моста, и поднялся, чтобы дойти до берега. Там он прислонился к одному из столбов и стал ровно и глубоко дышать до тех пор, пока биение его сердца не вернулось в нормальный ритм.

Тогда он поднял с земли свою котомку, повесил ее на плечо и пошел.

Дальше надо было идти вдоль высоковольтной линии до конца, оставляя ее слева. Он заметил металлические столбы, возвышавшиеся, как гигантские роботы, и прибавил шагу.

Его не покидала мысль о человеке, которого он только что убил. В ходе драки или атаки, когда его жизни угрожала прямая опасность, Юбер убивал без колебаний и без всяких угрызений совести, но сейчас было совсем другое дело. Убитый не угрожал его жизни. Он убил его потому, что не мог позволить себе рисковать в таком деле, и должен был задушить риск провала в самом зародыше...

Где-то близко залаяла собака. Юбер остановился. Его глаза, привыкшие к темноте, различили группу невысоких строений, прилепившихся к кромке леса, который, по всей вероятности, служил зимой защитой от ветра.

Через минуту он вошел в ригу, указанную Лин Манновой, и чиркнул спичкой, чтобы осветить ее. Несколько сельскохозяйственных инструментов, в глубине огромный стог сена, к которому приставлена лестница.

Он тщательно погасил спичку и наощупь дошел до лестницы. Едва поднявшись по ней, он упал на сено и заснул.

Собака побрехала еще несколько минут, потом, устав, замолчала, и было слышно только завывание ветра в высоких пихтах, защищавших ферму...

5

Такара больше не смеялся. Он начал уставать и беспокоиться: ненормально, что его держали так долго.

Он отломил кусок жевательного табака и сунул его в рот в тот момент, когда Владимир вернулся со свертком под мышкой. У комиссара был довольный и жестокий вид, совершенно не понравившийся Такаре. Затем вошел еще один человек, закрыл дверь и прислонился к ней. Рыбак заметил, что он не снимает ладонь с рукоятки табельного "нагана".

Тревожный признак.

Владимир развернул принесенный сверток, в котором оказалась одежда.

– Мы нашли это на твоем судне, в тайнике под палубой.

Такаре вдруг стало тяжело дышать, Зачем он сохранил шмотки американского агента? Почему не выбросил в море, утяжелив куском железа, чтобы они сразу пошли на дно? Истина была в том, что он надеялся продать их и выручить несколько рублей... Опять хотел нажиться. Он страшно разозлился на себя, но сумел сказать совершенно спокойным голосом:

– Не понимаю, зачем вы это делаете, но если хотите, чтобы я вам помог, придумайте что-нибудь другое...

Владимир смотрел на него, пока он говорил. Круглое лицо чекиста медленно краснело от злости.

– Что ты хочешь сказать? – заорал он.

Такара хладнокровно уточнил:

– Что вы не могли найти это на моем судне. Я оставляю свою одежду дома и, выходя на лов, никогда не беру с собой смену. Понятно?

– Сукин сын! – заорал Владимир. – Ты намекаешь, что... что...

От возмущения он не мог говорить. Такара поднял руки, выражая протест.

– Я ни на что не намекаю, комиссар!

Совсем ни на что...

И он договорил:

– Может быть, вы правы, комиссар. Может быть, ваши люди действительно нашли эту одежду на моем судне. Значит, ее без моего ведома принес Кунг. Да, это вполне возможно.

Владимир презрительно посмотрел на него:

– Эти вещи никогда не принадлежали Кунгу.

– Да? – спросил Такара, изображая вежливый интерес. – Как вы это узнали?

Владимир сделал паузу, прежде чем ответить:

– Они для него слишком велики и... не имеют запаха.

– Не имеют запаха? – повторил Такара, встревожившись и делая вид, что не понимает.

Он провел своими толстыми пальцами по густой всклокоченной черной шевелюре. Владимир уточнил:

– Если бы они принадлежали Кунгу, то сохранили бы его запах. От Кунга воняло; это всем известно! С другой стороны, если бы они пролежали на твоем судне долго, то пропитались бы рыбным запахом. Сочувствую тебе, но эта одежда не имеет запаха...

Пауза, потом:

– Чтобы избавить себя от неизбежных неприятностей, тебе лучше сказать мне, откуда они взялись и чему или кому служили.

Такара начал понимать, что его дела ухудшились. Он попался в ловушку.

Как крыса. Единственно возможное поведение: отрицать, отрицать до конца, вопреки Очевидным фактам.