Приз для принцев (Награда для князей) - Рекс Стаут

- Значит, - продолжала Алина, - может случиться так, что вам скоро придется возвращаться в вашу страну?

- Нет, - сказал Стеттон.

- Я полагаю, вы богаты, как все американцы.

- Я стою десять миллионов, - с важностью ответил молодой человек. Его осторожность не распространялась на деньги отца.

- Франков, конечно?

- Нет, долларов.

- Но я не об этом хотела говорить, - сказала Алина, вызнав все, что хотела знать. - Я вот о чем. Я согласилась на эскорт генерала Нирзанна, потому что, как он заявил, мы и на десять миль не сумеем сами отъехать от Фазилики. Страна опустошена, а железная дорога действует только от Зевора. Нам необходимо покинуть город, так что же мне еще оставалось делать?

- Думаю, это самое лучшее, - пробормотал Стеттон.

- Есть и другая причина, - продолжала Алина, задумчиво глядя на молодого человека, - почему я приняла предложение генерала Нирзанна. Вы удивитесь, но он - мой родственник.

Стеттон резко вскинул голову:

- Ваш родственник?!

- Да, дальний. Он - кузен моей матери. Мы выяснили это совершенно случайно в то время, когда он допрашивал меня в ваше отсутствие. Он доказал этот факт. - Алина улыбалась. - Таким образом, как видите, кроме всего прочего, у меня оказался родственник.

Стеттон с изумлением смотрел на нее. Правду сказать, он не поверил ей и вглядывался в ее лицо в поисках подтверждения своим сомнениям.

Она бестрепетно встретила его взгляд. И он в конце концов поверил, вслух заметив только, что весьма странное получилось совпадение.

- Да, - очень сдержанно подтвердила Алина! - я так давно не слышала о нем, что совершенно забыла о его существовании. Но, несмотря на родственные узы, - добавила она, - я ему не доверяю. Он сказал... Нет смысла повторять его слова, но я хочу, чтобы вы были рядом со мной, пока мы не окажемся в безопасности в Маризи.

Понимаете, вам я доверяю.

Стеттон, который еще не совсем потерял рассудок, попытался убедить себя, что застенчивость ее речи не вполне соответствует агрессивности, с которой так решительно и беспощадно действовала Алина Солини двумя часами раньше. Но что он мог поделать?

Теперь она пристально, с выражением нежности и мольбы глядела в его глаза, а ее рука снова нашла и ласково пожала его руку.

- Значит, это улажено, - сказала она, потом пересекла комнату, подошла к окну и выглянула вниз на улицу. - Мы выезжаем с генералом Нирзанном сегодня. Виви! Подойди сюда, детка. Нужно составить список вещей, необходимых нам в поездке.

Стеттон, поднявшись из кресла, воскликнул:

- Какой я глупец, что не подумал об этом! Конечно, вам понадобится... Вот мой кошелек. Возьмите сколько хотите.

- Благодарю вас, генерал Нирзанн уже пришел нам на помощь, отказалась Алина. - Ординарец придет за моим списком в полдень.

- И вы согласились! - сердито воскликнул Стеттон.

- А почему нет? Это было так любезно с его стороны.

Две женщины начали составлять список всего необходимого, а Стеттон задумался. В нем поселилось неопределенное чувство беспокойства и опасности, к тому же его одолевало множество вопросов.

Эта Алина Солини, кто она и что она такое? Почему ему представляется совершенно естественным следовать за ней и ожидать ее распоряжений? При всей своей молодости и осторожности он не был новичком в любви и всегда гордился тем, что ни одной женщине до сих пор не удавалось оставить его в дураках. И не удастся, добавил он.

Ему было ясно, что генерал Нирзанн тоже пленился Алиной. От этого его беспокойство только увеличивалось. Несомненно, нужно быть идиотом, чтобы иметь с ней дело; перед его глазами опять встала картина лежавшего на полу человека с бородой и револьвер, направленный ему в голову. Он вздрогнул.

Потом он подумал о ее внезапном интересе к его состоянию. "Она интриганка, авантюристка, - решил он, - и она мне не по силам. Я не поеду в Маризи".

Но потом поглядел на Алину, встретился с ней глазами, и его решение поколебалось. Он пересек комнату, подошел к ней, и они начали обсуждать приготовления к поездке.

К трем часам пополудни они были готовы к отъезду. Тридцать миль до Зевора они поедут верхом, потом сядут на поезд до Маризи. Их сопровождала сотня кавалеристов; меры предосторожности представлялись необходимыми из-за дикости страны и враждебности местных жителей к тем, кто поддерживает турок.

Алина и Виви, одетые в грубые черные костюмы, - лучшее из того, что можно было достать в Фазилике, - Должны были ехать на низкорослых и, судя по их виду, оголодавших пони, в то время как Стеттону предоставили старую кавалерийскую лошадь.

Генерал Нирзанн ехал верхом на прекрасном белом арабском скакуне.

После ряда формальностей они тронулись по главной улице Фазилики. Когда проезжали мимо женского монастыря, Стеттон заметил слезы на глазах Виви и долгий прощальный взгляд, который она обратила на руины монастыря, столько лет служившего ей приютом.

Лицо Алины было обращено только вперед, ей было не до таких излишеств, как прощальные взгляды.

Половина эскорта кавалеристов шла в голове отряда в качестве авангарда, в то время как остальные, ехавшие верхом по четверо в шеренге, охраняли тыл. Так было до тех пор, пока они не достигли гор; в горах им пришлось ехать по одному, след в след, по узкой тропе, которая время от времени шла над самой пропастью.

Такая дорога заняла у них два часа, а потом они снова оказались на равнине, в долине извилистой реки Скино, которая так часто бывала сценой кровавых конфликтов в этом взрывоопасном регионе.

Было чуть больше семи, когда подковы их лошадей застучали по главной улице Зевора. Виви, ехавшую рядом со Стеттоном, настолько утомил трудный и непривычный моцион, что она уже едва держалась в седле.

Стеттон был зол и лишился всякого чувства юмора, потому что генерал Нирзанн монополизировал право на компанию Алины на все время пути. Когда они прибыли на железнодорожную станцию, Стеттон помог Виви сойти с лошади и попытался еще раз убедить себя покончить со всем и вернуться в Фазилику вместе с кавалеристами, но, глядя, как генерал прощается со своими людьми, как они разворачиваются и уезжают, он не сделал ни единого шага, чтобы как-то изменить свои намерения.

Еще утром вперед был выслан курьер, чтобы нанять отдельный вагон, так что к их прибытию все было в полной готовности. Они поспешно разместились в вагоне, потому что к этому времени на платформе собралась довольно большая толпа и в адрес генерала Нирзанна посылались оскорбительные эпитеты. Он, хмурясь, занял свое место в купе, бормоча, что еще "покажет этим подлым мошенникам".

Алина и Виви разместились вместе в начале вагона, Стеттон занял купе в конце. Поезд отошел через несколько минут после их появления.

Стеттон сидел в своем купе в большом унынии, даже в депрессии. Казалось, какой-то неодолимый груз давит на сердце, заставляя его задыхаться; казалось, что-то подсказывает ему ни в коем случае не ехать в Маризи.

Он старался как-то отвлечься, но ничего не помогало. Тогда он поднял оконное стекло и подставил лицо прохладному вечернему ветерку, но ему чудилось, что и унылые сумерки доносят до него голос, говорящий: "Не езди в Маризи". Он со стуком захлопнул окно, бормоча про себя: "Это же смешно. Я что, слабовольный дурак, чтобы позволять себе пугаться на пустом месте? Можно подумать, что в Маризи обитает сам дьявол. Если там для меня окажется слишком жарко, я за восемнадцать часов могу добраться до Берлина".

Усилием воли он заставил себя успокоиться, задремал и наконец уснул.

Шесть часов спустя он был разбужен звуком открывающейся двери. Это была Виви. Он открыл глаза, она смотрела на него е легкой улыбкой.

- Что это... что? - забормотал Стеттон, протирая глаза.

Виви откликнулась:

- Алина послала меня разбудить вас. Она, единственная, не спала. Мы прибыли в Маризи.

Глава 4

КОЛЕСО МЕДЛЕННО РАЗГОНЯЕТСЯ

Утром следующего дня Стеттон, проспав четыре часа, проснулся в шикарном номере отеля "Уолдерин" и, поднявшись, подошел к окну, которое выходило на внутренний двор отеля.

От его вчерашнего уныния не осталось и следа; он чувствовал себя бодрым и уверенным. Напевая модную песенку, он, ощущая легкий озноб от удовольствия, сунул голову в тазик с холодной водой.

И в Фазилике, и в Зеворе он чувствовал себя оторванным от более или менее безопасного мира, но и от условностей тоже, и от цивилизации; сейчас же он находился в фешенебельном отеле на площади Уолдерин - этой частички европейской жизни вроде Гайд-парка или Булонского леса.

Этот факт рассеял его беспочвенные страхи, теперь он громко смеялся над ними. И сразу вспомнил и представил себе, что этажом выше, прямо над ним, в качестве его гостьи спит молодая и прекрасная женщина.

Он снова громко рассмеялся, потешаясь и над собой, и над всем миром, и начал одеваться. Воистину божественное существо! Разве не стоит она любых затрат? Он задал себе этот вопрос с оттенком бравады, чтобы отогнать последние оставшиеся сомнения.