Дело незалежных дервишей - Хольм Ван Зайчик

Указание это носило характер именно рассчитанной на долгую перспективу рекомендации. Причины гибели парома «Святой Евлампий» выяснить досконально так и не удалось, вернее, непосредственная-то причина была, в отличие от утонувшего судна, на поверхности: срабатывание управляемого взрывного устройства большой мощности; но вот какому скорпиону приспичило пустить ко дну паром и кто сим устройством управлял – узнать так и не получилось. Тем более, что несколько человек, плывших на пароме, несмотря на все усилия спасателей так и остались пропавшими без вести.

Микола Хикмет, между прочим, был среди них.

С дервишами вообще все как-то оказалось не очень понятно. С одной стороны, это была безупречно, в полном соответствии с уложениями зарегистрированная в Асланiвськой уездной управе Александрийского улуса общественная культурно-историческая организация с национальным уклоном. Подобных организаций на необъятных просторах Ордуси функционировало великое множество, и все они пользовались самой широкой и многосторонней поддержкой властей – будь то в Коми, будь то в Тибете… На территории империи проживало бок о бок неисчислимое число народностей, и все они имели полное и неотъемлемое право любить свои исторические корни, свои традиции и свой язык – все свободное от работы время. А если ухитрялись совмещать свою любовь с работой – то и на протяжении пяти часов обычного трудового дня. Невозбранные возможности для этого, вне зависимости от национальной, конфессиональной и любой иной принадлежности и ориентации подданных, были в равной мере закреплены за жителями Ордуси еще народоправственными[10] эдиктами Человеколюбивейшего Владыки Дэ-цзуна, дарованными осчастливленному населению после долгих и настойчивых увещеваний Великого цзайсяна Сперанского едва ли не два века назад, в одна тысяча восемьсот двенадцатом году по христианскому летоисчислению.

Братство Незалежных Дервишей всячески пропагандировало древность происхождения населявшей Асланiвський уезд народности, богатство и самобытность ее культуры, удивительную поэтичность и образность ее исконного языка. С недавних пор особое внимание уделялось критике чужих исторических реликвий и повсеместным любительским поискам своих. Тот асланiвец, который не вел древнеискательских раскопок хотя бы на своем приусадебном участке, вскоре начинал ловить на себе косые взгляды соседей, и были нередки случаи, когда местные муллы не пускали нерадивых в мечети, либо заставляли, дабы те очистились, наизусть читать на порогах храмов несколько сур подряд.

С другой стороны, и Богдан, и Баг совершенно независимо друг от друга заподозрили причастность Братства к попытке отбить крест Сысоя на пароме – попытке, каковая закончилась для парома столь фатально. Никаких прямых и явных улик им обнаружить не удалось, но Баг своими глазами видел во время роковой стычки людей в одежде, обычной для членов Братства, причем именно эти люди и начали кровавую поножовщину. Возможно, конечно, что кто-то нарочно постарался бросить на мирных дервишей тень подозрения, обрядившись в их платье. Это было совсем несложно: чалма да косоворотка, расшитая характерным узором с петухами. Но выяснить, откуда хотя бы кому-то – дервишам ли, нет ли – стало известно о том, что Ландсбергис везет крест Сысоя, так и не получилось; а уже одно то, что такая утечка произошла и касалась информации, даже в человекоохранительных органах ставшей известной буквально нескольким людям и буквально за несколько часов до выхода парома в море – уже одно это настораживало и демонстрировало, что, скорее всего, действовала тут некая мощная, глубоко законспирированная и однозначно злокозненная организация.

Нельзя было сбрасывать со счета еще и то обстоятельство, что просветительская деятельность дервишей в последние год-два сделалась несколько чрезмерной и, если можно так выразиться, однобокой. Тут Редедя Пересветович, вводя Бага в курс дела, тяжко вздохнул и проговорил:

– Мудрый старец Лао-цзы не зря сказал: все хорошо в меру. А его не менее мудрый последователь Чжуан-цзы сформулировал это еще более утонченно: если заставить глупца возносить хвалы истинному Дао, он разобьет лоб и себе, и всем окружающим. Причем, как правило, начнет с окружающих. Умный любит свой народ просто потому, что тот ему родной, а глупый – за то, что его народ якобы лучше всех прочих. Мол, не был бы лучше, так и любить бы его не стоило – что с того, что родной… В общем, Баг, посмотри статистику мелких человеконарушений по уезду. У меня просто язык не поворачивается такое говорить… Может, мне мерещится.

Кажется, не мерещилось. Когда Баг оценил оную статистику сам, у него глаза на лоб полезли. Такого в Ордуси не случалось много десятилетий. В Асланiвськом уезде кривая хулиганств и бытовых столкновений неуклонно ползла вверх. Причем львиная доля их происходила на национальной почве.

Опять-таки, не было ни малейших поводов связывать это с деятельностью дервишей. Но и закрывать глаза на то, что человеконарушения начали учащаться сразу после регистрации Братства, для профессионала было никак невозможно.

Вот потому-то Редедя Пересветович и рекомендовал Багу иметь дервишей в виду. Что тот и сделал, – поработав с базой данных Управления, собрал всю доступную информацию, а также обозрел доступные фотографические изображения известных участников. Но текучка заедала, и в ходе расследования мелких происшествий Баг был вынужден то и дело отвлекаться.

Вот и пару седмиц назад с ним связался хорунжий Максим Крюк – теперь уже не хорунжий, а есаул: за проявленные в ходе расследования хищения креста Сысоя доблесть и бдительность Крюк удостоился повышения и был поставлен надзирать за переполненным памятниками старины историческим центром Александрии. Голос есаула взволнованно вибрировал – на подведомственной ему территории случилось происшествие, по его разумению, чрезвычайное: под покровом ночи из Павильона Возвышенного Любования Былым некие злоумышленники вынесли статую глиняного солдата, входившего в так называемую терракотовую гвардию древнего императора Цинь Ши-хуанди. Эта и прочие сорок девять статуй были привезены из города Чэнду и выставлены в упомянутом Павильоне для всеобщего обозрения на срок в четыре седмицы; по истечении оного поразительные древние изваяния должны были вернуться в Ханбалык, к месту постоянного хранения. Есаул Крюк был взволнован, есаул Крюк просил совета. Багу его волнение было вполне понятно.

Дело оказалось весьма несложным и даже скорее забавным: Баг и Крюк нашли злодеев в два дня. Злодеями оказались два свободных художника с Италийской улицы, и статуя была обнаружена в мастерской одного из них – она стояла там, прикрытая расшитым шелковым желтым покрывалом, а перед нею громоздились ритуальные дары и в курильницах дымились приятные обонянию жертвенные благовония. Баг только хмыкнул. Есаул Крюк ликовал.

Потерявших чувство меры художников вдумчиво и без ложной снисходительности вразумили большими прутняками[11] . Надо отдать детям наития должное: они приняли вразумление вполне стоически, а на вопрос Бага, зачем им понадобилась статуя, один, философски возведя очи горе, отвечал, что, мол, всю жизнь их тянуло к прекрасному. После чего потупился и засопел…

Но теперь, когда знакомый дервиш – из тех, что орудовал на пароме, – внезапно вновь возник в поле зрения, Баг счел своим прямым долгом сосредоточить на Братстве Зикром Встречающих самое пристальное внимание.

По всему выходило, что Багу надлежит следовать за дервишем Хикметом. Проследить за поднабольшим незалежником особого труда не составило: выйдя из Дворца Баоцзы, он и его спутники направились по Проспекту Всеобъемлющего Спокойствия к центру Александрии. Шли неторопливо, разговаривая, смеясь и часто останавливаясь у сверкающих витрин, каковые на Проспекте имелись в изобилии, словом – вели себя как законопослушные ордусяне, возвращающиеся домой после дружеской пирушки. Разговор их, сколько мог слышать навостривший уши Баг, ничего особенного из себя не представлял. Хмельные пустяки. Заработки, подружки, острые перипетии последней игры в «шаром покати», порой именуемой на западный манер «футболом»… И Мыкола, и его спутники прекрасно, безо всякого акцента общались на русском наречии – никаких тебе «геть», никаких «расул-керим».

Таким приятным образом подозрительный дервиш и его приятели, а следом за ними и слившийся с толпою фланирующих подданных Баг, достигли гостиницы «Цветущий Юг». Перед входом Хикмет со товарищи остановились и принялись прощаться. Точнее – прощаться именно с Хикметом, который после многочисленных похлопываний по плечам и взаимных поклонов в конце концов все же скрылся в дверях гостиницы; остальные трое прежним прогулочным шагом направились в сторону Нева-хэ.