Кремлевское письмо - Ноэл Бен

— А похороны — самый подходящий предлог вызвать меня сюда.

— Отлично! — Уорд улыбнулся Роуну. — Вы не обидитесь, племянничек, если я иногда буду давать вам советы?

— Нет, конечно, — произнес Роун в некотором замешательстве.

— Если хотите меня рассмотреть, не делайте это так откровенно.

— Рассмотреть вас? — Роун смутился. — С чего вы взяли?

— Я всегда за прямоту, поэтому — рассмотрите меня хорошенько и не надо испуганно отводить глаза. Конечно, есть разные мнения на этот счет. Но я думаю так: если я разговариваю с кем-то с глазу на глаз, и человек этот мне в глаза не смотрит, значит, дело нечисто. Откровенность подозрений не вызывает.

— Спасибо.

— Не за что. Знаете, племянничек, нам придется иметь дело с ушлыми ребятами. Они много чего умеют. Не хочу сказать, что вы хуже, по крайней мере, судя по вашему личному делу, — Уорд замолчал. — Вы из «компьютерщиков», верно?

— Я и другим занимался.

— Да нет, я не против компьютеров. Хотя не очень удобно, если путешествуешь налегке. — Уорд и Роун обменялись долгим взглядом. — Ну ладно, назад к делу. Проблема не в том, что вы слабее противника, конечно, нет. Иначе бы вас здесь не было. Просто, вы можете уступать им в скорости.

— Не очень понятно, — сказал Роун.

— Ну вот возьмем мое лицо, например. Вы быстро поняли, что над ним поработали косметологи. Но поняли только здесь, на кухне. А надо бы — еще на кладбище.

— Трудно было. Столько пыли.

— А с пылью еще легче. Я там насквозь пропотел, значит и лицо тоже. Пот собирается в порах, как чернила в отпечатках пальцев. Если вы не разглядели швы через пыль, то этому только два объяснения: или кожу слишком натянули, или пота на лице не было. И то, и другое плохо.

«Спасибо» Роуна прозвучало не совсем искренне. Но слова Уорда произвели на него впечатление.

— Всегда рад помочь. Кто знает, может, и вы мне поможете, если вдруг у меня сломается калькулятор. Пошли, пора знакомиться.

Роун последовал за Уордом через заднюю дверь, по тропинке в сторону площади. Они вошли в церковь через дубовую дверь. Уорд надежно закрыл ее на засов изнутри, и они прошли в глубь церкви. Откуда-то сбоку появился священник. Его темные брюки и рубашка без воротничка прилипли к телу, в церкви было влажно и душно. Он медленно подошел к Роуну и неприветливо протянул руку.

— Мы ждали вас раньше, — сказал он.

— Это от меня не зависело, — спокойно ответил Роун.

— Ясно. — Священник немного отступил, чтобы рассмотреть Роуна. — Говорят, вы специалист по электрическим устройствам.

— По компьютерам, — уточнил Роун.

— И не только, — вставил Уорд.

— Вы выше, чем я думал, — продолжал священник, не то чтобы с неудовольствием, а скорее несколько растерянно.

— Он подходит, — упрямо заявил Уорд.

— Надеюсь, вы не ошибаетесь, — отозвался Разбойник, не отводя глаз от Роуна. — В нашем деле размер тоже важен.

— Он отлично подходит. Кукольник все сделает.

— Надеюсь, — он повернулся к Уорду. — Он все привез?

— Проверю после обеда. Куда спешить?

Роун заметил, что слова эти прозвучали спокойно, почти ласково, но Разбойника озадачили. Он кивнул и повернулся к Роуну.

— Уорд совершенно прав, спешить некуда. Кажется, с годами мы начинаем немного спешить. Уорд все понимает. Слушайте его, у него многому можно научиться. Было очень приятно познакомиться, да, очень приятно.

Разбойник повернулся и вышел через боковую дверь. Уорд уже успел выйти из церкви. Роун нагнал его в аллее.

— Вы не закрыли церковь, — напомнил Роун.

— Туда никто не сунется. — Уорд опустился на каменную скамью у памятника, вынул из кармана яблоко и начал разрезать его перочинным ножом. Солнце садилось, потянуло вечерней свежестью.

— Ну как он вам? — спросил Уорд.

— Не знаю. Он почти ничего не сказал.

— Вы разочаровались, по-моему, и забеспокоились. Все было хорошо, пока вы не встретили главного героя, да?

— Я этого не говорил.

— Что-то не вижу особого энтузиазма.

— Не совсем то, что я ожидал.

— Вот что я вам скажу, племянничек. Ожидать вообще не надо. Будет лучше для вас. Меньше разочарований.

— Кажется, вас он беспокоит больше, чем меня.

— Знаете, беспокойство и тревога — разные вещи. Я не беспокоюсь. Он стареет. Само по себе это совершенно не важно. Важно, что он знает об этом, и это его гнетет. Он начал задумываться о времени, но это пройдет.

— По-моему, вы сами не очень уверены.

Уорд взглянул на Роуна и широко улыбнулся.

— Уверен, племянничек, очень уверен. Он похож на боксера. Вспомните, как некоторые боксеры трясутся перед матчем. А потом!

— А с вами, по-моему, все в порядке, — вдруг сказал Роун и тут же пожалел.

— Я веду свою войну. Разбойник знает, что делает. Он нас вытащит.

— Вы давно работаете вместе?

— Достаточно.

— И Стердеванта, наверное, знали.

— Все сразу хотите узнать. Может оставим немножко на потом?

— Как скажете.

— Стердевант — подделка. Все, что о нем говорили, — неправда. Он вовсе не был хладнокровным садистом-убийцей. Он был великим авантюристом и дегенератом. Он умел подчинять себе других, был неплохим стратегом, но в одиночку не работал. А еще он был трусом. Да-да, племянничек, настоящим трусом, и знал об этом. Всегда держался в тени. Окажись он на передовой, миф бы сразу рассыпался. Поэтому он и не лез вперед, а сочинял о себе легенды. За войну он перелопатил больше дерьма, чем Геббельс. Ребята у него были отличные, это правда. А в остальном — почти всю работу делал Разбойник. Он проводил все его операции и был мозговым центром. Стердевант был вообще пустым местом.

— А откуда такое почтение?

— Во время войны мужчинам нужно серьезное дело, а не просто клич вроде «За победу!» или «Это последняя война». Это сгодится в тылу или для новобранцев, а на передовой необходимо что-то более конкретнее. Когда-то хватало флагов и штандартов, потом в атаку вели волынщики и трубачи. Иногда в ход идут знамена и крики «Ура!». В нашем деле нужен был человек. Им стал Стердевант.

— Вы верите в его самоубийство?

— Вы хотите спросить, верю ли я, что он мертв?

— Нет. Вы правда думаете, что это было самоубийство?

— Он хотел, чтобы все так думали. Но духу не хватило. Он заставил Разбойника помочь.

— А рассказы про его жестокость?

— Я же сказал, что он был дегенерат, этим все объясняется. Если не грабил, то насиловал. Настоящий кобель, а не разведчик.

— Похоже, вы с ним что-то не поделили.

— Ничего подобного. Мы друг к другу не лезли. Он держал дистанцию. Я пять лет искал повода разделаться с ним, он знал это. А вас, кажется, он очаровал.

Роун мысленно согласился. Однако он хотел услышать от Уорда совсем другое.

— Какое задание было у «Перечницы»?

— Всему свое время.

— Но мы ведь начнем там, где он остановился?

— Вы читали сообщения — делайте выводы.

Роун не хотел сдаваться.

— Почему выбрали меня?

— Я уже говорил, вы должны были помочь «дяде Раймонду».

— Но почему я, новичок? Почему не один из ваших, с кем вы уже работали?

Уорд откусил яблоко и начал медленно его разжевывать.

— Нас осталось мало. Да и стареем мы, — ответил он с полным ртом.

Опасения Роуна вернулись.

— Почему все-таки я? У вас же был выбор. Никак не пойму, почему все же выбрали меня. Что было важно?

Уорд выплюнул зернышки и опять улыбнулся.

— Боитесь, что вас вернут назад к компьютерам?

— А вы?

— Да вы что? Мы не знаем, с какой стороны к ним подойти. Не волнуйтесь. А в остальном не понимаю, почему вы беспокоитесь, ведь кое-что у вас получается неплохо. Не хочу сейчас говорить об этом подробно, но, среди прочего, у нас сложилось впечатление, что вы и глазом не моргнете, если кто-то умрет вместо вас. Что скажете?

После ужина чемоданы принесли на кухню. Уорд поднял один, положил на стол и откинул крышку. Роун увидел, что в чемодане было три отделения и каждое со своей крышкой. Уорд открыл первое. Там лежали папки. Он просмотрел их, выбрал одну и бросил Роуну.

— Может, заинтересует?

На обложке Роун увидел гриф «Совершенно секретно» и наклейку с напечатанными на машинке словами: «ЦРЦ для ОМР — проверка благонадежности». Ниже он прочел: «Объект: Роун, Чарльз Эванс».

Агент, читающий собственное досье, — это невероятно, разведка исключала такую возможность.

Роун поднял глаза. Уорд уже закрыл первый чемодан и открыл второй. Он был набит пачками денег. Уорд бросил пару пачек Роуну и попросил пересчитать.

Роун пересчитал ветхие двадцатидолларовые купюры. В каждой пачке было по десять тысяч долларов. В последующие полчаса он сосчитал еще сто девяносто тысяч купюрами по десять и двадцать долларов. Сколько сосчитал Уорд, он не знал. Он отдал Уорду листок со своими записями и помог уложить деньги назад в чемодан.