Эмират. Темная сторона Дубая - Евсей Гурьев

– Просто нервный день.

– Ладно, SPA салон видишь, дальше прямо? Двигай туда, через две минуты буду.

Я повертел головой. Впереди меня действительно висела вывеска SPA. Медленно пошел, обмахиваясь папкой с документами. Здесь было не на много прохладнее, чем в Шардже. Хотя выглядело все намного симпатичнее: чистые небоскребы, зеленые ухоженные дворики, просторные застекленные подъезды. И ни одной живой души на улицах. Только редкие машины.

По эстакаде метро, плавно замедляя ход перед станцией, простучал колесами сине-белый поезд. Неужели они и вправду без машиниста ходят?!

– «Ты чо, два шага прАйти не можешь?» – раздался за спиной уже знакомый акающий говор.

Я обернулся. Парню в черных очках было лет 25—27. Короткая стрижка, русые волосы, подтянутая фигура. Он протянул руку для пожатия. Я замешкался, мои ладони были явно влажные от пота. Ешкин кот, платок-то я уже выбросил.

– Да ладно, хАрош менжеваться, – заметил мою неловкость собеседник, но руку убрал, – пАшли, дАвай скАрее – жарко.

Мы быстрым шагом прошли через детскую площадку, спустились по ступенькам и оказались в другом переулке. Да, это не Шарджа. Такое ощущение, что попал в Европу. Плитка и дорожки между зеленой травой, аккуратные мини-скверики, разбитые прямо между небоскребов, хотя со стороны и не заметишь. Прямо перед нами через дорогу, за равномерно подстриженной лентой живой изгороди возвышалась остекленная вышка, похожая на диспетчерские высотки в аэропорту, только размерами пониже. «Dubai Marina Yacht Club» – прочитал я.

Свернув направо, двинулись вдоль пустынной улицы. Я еле успевал следовать за широкой спиной нового знакомого, тот уже привычно вбегал вверх по широким ступеням в подъезд пятиэтажного здания. Блаженство-о-о, наконец снова прохлада. Кивнув индусу-консьержу в белой рубашке и галстуке, парень нажал на кнопку вызова лифта. В отражении настенного зеркала я покосился на спутника и оценил себя: какой стыд! На фоне стройного и широкоплечего соседа, облаченного в выглаженное голубое поло «lacoste» я смотрелся потерянно, рыхло, неспортивно и…,твою растак налево, рубашка на спине была вся в разводах. Парень снял темные очки и с интересом, в свою очередь, разглядывал меня. Вблизи он казался еще моложе.

– Чего-то выглядишь неважно, – наконец заметил он.

Я пожал плечами. Глупо спорить. Двери лифта распахнулись, и через полминуты мы оказались на подземной автостоянке. Следящий за собой молодой человек сделал приглашающий жест на выход. Запустивший себя потный толстый увалень покорно вышел. Было душно, пожалуй, еще хуже, чем на улице. Никакого ветерка.

– Стой! – окликнул меня спортсмен, – Ты, где так взмок?

– Да, из Шарджи ехал…

– Это я в курсах. А чо тачка, без кондиционера была?

– Да нет, сел просто в мусульманское такси, по ошибке. Чуть полиция не арестовала. Переволновался…

– КАКОЕ такси?! – ошарашено выпучил на меня глаза амбал.

– Ну, Аль-Арабия, только для мусульман, с зеленой крышей. А мы куда идем? – больше всего хотелось быстрее сесть в автомобиль, там наверняка есть кондиционер.

– Я чего-то ничего не понимаю, братишка. Каких мусульман? Это кто тебе сказал? – продолжал допытывать он меня.

– Ну, Георгий, – я с тоской ощутил, как от духоты начинает кружиться голова. А капли пота активно заливают грудь и спину.

– Жорик?

Спортсмен застыл на мгновение, осмысливая услышанное. Потом хлопнул себя по коленям и захохотал. Это был здоровый смех здорового человека. Я жмурился от пота, глаза нестерпимо щипало. Блин блинский, все-таки соленые капли попали в глаза.

Видок, наверное, был у меня еще тот, потому как мускулистый здоровяк стал смеяться еще больше. Правда, быстро спохватился и потащил меня обратно в лифт.

– Давай, братишка, назад. Тебе надо в себя прийти.

Мы снова оказались в прохладной кабине, на этот раз поехали вверх. Я уже плохо понимал, что происходит. Зато парень, напротив, уже не мог сдержаться от животного смеха. Его просто скрючило, как червяка. Ну не мудила ли?!

Двери лифта распахнулись: теперь мы оказались в коридоре, тут, видимо, располагались жилые апартаменты. Воздух был свеж и прохладен. Пройдя пару шагов по коридору, короткостриженный остановился у двери, достал ключи и стал открывать.

Точнее пытался открыть, так как не мог попасть ключом в личинку замка. Его просто накрывало приступом веселья. От сильного хохота на глазах выступили слезы, и он оперся рукой о дверь. Я терпеливо топтался рядом. Можно было отдышаться. Отдышаться старался и амбал, постанывая, он все-таки справился с замком, и мы оказались в просторном холле.

– Двигай туда. Шлепки только сними.

Он потащил меня вглубь огромной просторной квартиры, на ходу доставая телефон. Распахнув дверь ванной комнаты, на мгновение оставил одного и тут же возник с полотенцем.

– Освежись, полотенце чистое, возьми, а я пока Жорику дозвонюсь.

Его снова стало потрясывать от смеха. Я хлопнул дверью. Да уж, этот Георгий развел меня своей дебильной шуткой. За стеной раздавался хохот нового знакомого, как его там: Валера, Владлен? Сдается, что меня выставили кретином. Ладно, сейчас главное освежиться и заново родиться. Быстро разоблачился до костюма Адама и потопал в ванну под душ.

Придя в себя, продолжая машинально водить струей теплой воды по телу, осмотрелся: ванная комната была весьма вместительна. Здесь помещались туалет, биде, зеркало в полстены. Судя по отсутствию шампуней и кремов на широкой столешнице у раковины, этим помещением не пользовались. Видимо в квартире две таких ванных комнаты, как минимум. С отвращением посмотрел на брошенную на синюю плитку на полу потную одежду. Ладно, хоть освежился. Урок на будущее…

Мысли опять вернулись к такси: судя по веселью этого типа, меня здорово и зло развели. Хотя, почему зло? Руки-ноги целы, нервы правда расшатаны… Ну и тварюга же, этот Георгий-Жорж! И этот – тоже, явный дегенерат. Ржет как конь. Поймал себя на мысли, что непроизвольно оттягиваю момент, когда придется вновь одевать тухлую одежду. В дверь постучали.

– Братишка, у тебя там рубашка пропотела вся. Не одевай пока, я тебе халат принес.

Амбала звали Вилен. Вилен Ледников. Сам себя он называл Вилли. Ледников принадлежал к типу людей, которые не очень любят пребывать в неподвижной позе более полминуты. Пока я сидел с чашкой чая в руках, в свежем белом халате, на кожаном диване его тридцатиметровой гостиной, он как боксер приплясывал по отполированной белой плитке, не в силах ни минуты спокойно сидеть. Такой вот человек-электровеник. Акающий акцент оказался петербуржским, точнее выборгским. Календари с видами города Выборга висели во всех трех спальнях двухэтажных апартаментов. Мои приключения его по-прежнему веселили, но теперь он хохотал сочувственно, уже совсем не обидным смехом, да и самому мне было понятно, как абсурдно я попался.

– Тоха, ты не сердись на Жорика, – радушный хозяин, уже в который раз, повторял свой монолог, – Он просто любит людей подкалывать. Беззлобно, но многие сильно обижаются. Ты сам его раздразнил своей скабрезностью. Это не первый и не последний раз. Водиле Жорик сказал, что ты шизофреник с клаустрофобией, поэтому с тобой надо быть осторожнее и не злить. Таксер, наверное, сам здорово перессал… А ты реально на такси не экономь, щас жара дикая – для мозгов вредно. Тут до конца октября – вообще край. Я щас даже на балкон не выхожу. Душно. Даже вечером.

– На какой из четырех балконов? – подколол я его.

– Да на все. Кондеи «каля-каляшка» вон чистит летом два раза в месяц, все равно дерьма налипает много. А чо делать, у меня, вон, видел, как солнце шпарит. Ну, ты реально перебздел, да?

– Чуть ежа не родил, – признался я, – А «каля-ляшка» – это что?»

– «Каля-каляшка?» – Вилли, наконец, перестал двигаться и облокотился на столешницу, отделявшую отсек кухни от огромного холла, – а это пилиппина…

Судя по моему недоуменному лицу, он понял, что нужны пояснения.

– Ну, филиппинка, – убираться сюда приходит два раза в неделю. Они букву «ф» не выговаривают, поэтому пилиппинами называются, ну и язык у них такой смешной.

– Морни-и-и-инг…, – передразнил он, и я засмеялся, -…хеллу-у-у си-и-ир…

И на своем между собой: «Каля-каля, каля-каля, каля-каля…» А ты, сам то, где остановился?

– В Шардже. Шарк отель.

– Далековато. Там Раджив еще работает, – он снова стал широко улыбаться, – Ириски привез ему?

Я, чувствуя новую подставу, кивнул головой. Кажется, одним такси дело не ограничилось.

– А что не так с ирисками?

– Да Раджив блевал один раз прямо на рабочем месте, когда у бутлегеров бухарь левый купил. В Шардже, ведь, спиртное под запретом, а в соседний Аджман мотаться ему было лень, ну вот он и залетел. Там как раз парень жил, который с нами работает – Ренат. Ну, так вот, вечером этот Раджив к нему стучится – типа укрой, а то начальство заметит, что я бухой в говно. А поехать домой боится: могут прочухать и тут же в полицию стукнуть. Это сухой эмират! Ну, Ренат – не человек что ли? Пускает. А тот сразу оккупировал туалет и как начнет блевать, перепил, бедолага, сивухи. Туда-сюда, часа два он там э-э-эдика звал. Ренату пришлось телек на полную включить, чтобы заглушить этот интимный диалог с унитазом. Потом, короче, выходит и заявляет Ренатке нашему, чо это все от русских ирисок, которыми тот его вчера угощал. Как в анекдоте, выпили три литра водки и отравились печеньем, – Вилли оглушительно захохотал, а я понял причину болезненного выражения лица ресепшиониста на мой подарок. Вот мы ему теперь одни ириски и дарим, чтобы вкус не забывал!