Десять месяцев (не)любви (СИ) - Монакова Юлия

Как там писал Нестор? "Руси есть веселие пити…"* Да только никакое не веселие, а несчастие. Беда ужасная.

Вот и своё счастье не вышло у Полины из-за этого несчастья… Было ей шестнадцать лет, а кареглазому Косте Николаеву — восемнадцать. И казалось даже, что — вот она, любовь! Настоящая, чистая, первая. А затем один раз увидела его пьяным, другой, третий… и словно отшептали. Как ножом отрезало.

А лучшая подружка Динка после школы согласилась выйти за Костика замуж. И что здесь такого?.. Парень красивый, сильный, работящий… а если с Полинкой у них не сладилось — так она сама и виновата, нечего было выпендриваться. Вот только их дружбе с Динкой после этого почему-то пришёл конец.

Хотя, быть может, и не из-за Кости это всё. Просто Полина уехала в город, поступила в университет и в родной деревне стала появляться всё реже и реже. Во время нечастых набегов домой они обе с Динкой понимали, что и говорить-то им больше не о чем — слишком разные заботы. К тому же, Полина волей-неволей замечала, что встречаясь с ней, Костик смущённо трепещет ресницами и краснеет, как девушка, а Динка в такие моменты заметно напрягается и особенно зорко следит за мужем. Полине были неловки и тягостны эти встречи. Вот так нелепо оно всё и закончилось…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍От Костика с Динкой мысли почему-то вновь переметнулись к доценту Громову. Любуетесь стариной, говорит… а как не любоваться? Или он видит в прошлом одни только чёрные головёшки? И что для него “прошлое”, а что — “настоящее”? Как он представляет себе современность на острове, где всё давным-давно перемешалось и переплелось друг с другом — и старь, и явь?.. Он и рыбу-то, наверное, только в ресторанах видел… форель на гриле с лимонным соком! Весь такой чистенький, холёный, образованный.

Может, она и неправа — раздула из мухи слона. Ведь смешно воображать, что пишется настоящая научная работа, что серьёзный, образованный, умный доцент может плениться её жалкими черновиками. Но… когда-нибудь ведь будет и настоящая. Как много понадобится времени, чтобы знать столько же, сколько и он? Разговаривать и спорить с ним на равных? Не бояться увидеть насмешку в этих пронзительных серых глазах?..

Всему свой черёд, мысленно уговаривала себя Полина. Она непременно напишет отличную дипломную работу, которой можно будет гордиться. Затем обязательно поступит в аспирантуру… У неё будет очень интересная и насыщенная жизнь. Главное — не давать себе поблажек и уверенно идти к намеченной цели… Но Полина никогда не забудет о том, что время от времени полезно останавливаться на бегу: отдышаться, оглядеться по сторонам, отметить и прозрачное небо, и золотой диск солнца, и белые облака, и лазурную воду. Иначе… иначе сама душа почернеет и обуглится.

___________________________

*Из летописи «Повесть временных лет» древнерусского летописца Нестора (вторая пол. XI — нач. XII в.), где рассказывается о том, как киевский князь Владимир Святославович выбирал веру для Руси. От принятия мусульманства, которое запрещало употребление вина, он отказался: “Руси есть веселие пити, не можем без того быти”.

Илона

Входить в аудиторию Илона умела по-разному. К пятикурсникам она вошла сейчас так, что те моментально заткнулись и почтительно притихли, даже намёком не напоминая об их недавнем кофликте.

Она была ужасно зла на них. Эти нахальные студенты удумали пойти на кафедру и нажаловаться на Илону. Просто позорно наябедничали, как детсадовцы: ах, противная злая русичка устраивает им диктанты на каждом занятии — а на пятом курсе это, видите ли, унизительно, они же не школьники, спасите-помогите!

То, что “не школьники” лепят по пятнадцать ошибок на одной странице, ими почему-то не учитывалось. Больше всего ребят возмутило то, что курс неофициально разделили: кто-то получил освобождение от диктантов, как, к примеру, Полина Кострова и Ксения Далматова. Эти и ещё человек пять оказались вполне грамотными. Остальным же не давалось никаких поблажек, что невольно послужило причиной зависти и интриг среди студентов. И если та же Ксения не слишком раздражала однокурсников, то Полина прямо-таки выводила их из себя своей замечательной “учёностью”. Многие считали её заносчивой гордячкой, которая готова была идти по головам и всех сметать с дороги, выстраивая собственную научную карьеру. Особенно неистовствовала на Полинин счёт Ира Селиванова.

Ох уж эта Ира… Она не только плела козни против Полины Костровой — именно Селиванова выступила заводилой и инициатором похода на кафедру с жалобой на преподавательницу.

Илона искоса посмотрела на студентку, которая, избегая встречаться с ней взглядом, делала вид, что старательно вычитывает что-то в своей тетради. В университет эта девушка приезжала на сверкающей новенькой машине, носила модные и явно дорогие вещи, у неё было холёное ухоженное лицо, тщательно уложенные в салоне волосы, идеальный маникюр… и холодные, какие-то мёртвые глаза. Селиванова никого не любила и никого не жалела, всегда заботясь прежде всего о своих собственных интересах любой ценой, пусть даже путём кляуз и наветов.

Илона не присутствовала при разговоре студентов с завкафедрой, всё произошло за её спиной, в её отсутствие, но верная Муся затем поделилась подробностями. Оказывается, Селиванова договорилась до того, что свалила всю ответственность за безграмотность пятикурсников на Илону Эдуардовну — мол, это она виновата, не всегда умеет объяснить, за все эти годы так и не смогла найти подхода к своим студентам. Астаров, как обычно, помычал и обещал разобраться…

Но самой большой неприятностью Илоне казалось другое. Обидно было то, что Марк сразу же, с первых своих дней на кафедре, оказался втянут в эти дурацкие сплетни, став невольным свидетелем конфликта. Не успел вступить в должность — и сразу же узнал о том, что Илона не справляется с работой… Не разочаруется ли он в ней?

И в самом деле, если разобраться, то это стыдно, неловко и глупо — ей тридцать один год, а она проводит со студентами какие-то примитивные школярские диктанты… А что поделаешь? Пока она не напишет кандидатскую, более интересной работы ей не дадут, можно и не надеяться. Сиди вот теперь, умница-разумница, и диктуй здоровым лбам детские упражнения…

И всё-таки воспоминания о тёплом взгляде Марка, который она нечаянно поймала сегодня утром на кафедре, заставляли Илону время от времени осторожно и мечтательно улыбаться. За несколько дней, минувших с их первой встречи, им так и не удалось нормально пообщаться: кругом постоянно были свидетели, чужие глаза и уши. Но он, несомненно, был рад её видеть…

Пойманный взгляд то и дело оживал в памяти и согревал душу. Даже пятикурсники, которые, недовольно насупившись, писали сейчас под её диктовку, уже не казались Илоне такими уж противными. Вполне славные, милые ребята… хоть и пишут “симпотичный”, “вообщем”, “координально” и “здорого”, отчего у неё сразу начинает дёргаться глаз.

И всё-таки, как ни хотелось ей забыть о поступке Селивановой, а игнорировать поведение этой девицы Илона не могла. Этак можно было подрастерять жалкие остатки своего педагогического авторитета… Поэтому, когда диктант был окончен и листочки собраны, преподавательница обратилась к студентке напрямую.

— Госпожа Селиванова, вы жаловались заведующему кафедрой на то, что я не умею объяснить материал…

— Не совсем так, — заюлила Ира, суетливо оглядываясь на сокурсников и ища их поддержки. — Так… кое-что повисало в воздухе.

— Ни о каком “кое-что” не может быть и речи. Я прошу вас к завтрашнему занятию выписать всё, что у вас “повисло в воздухе”, и мы обязательно с этим разберёмся. Если я не смогу ответить на все ваши вопросы, обратимся в Российскую академию наук, — не удержалась Илона от сарказма напоследок.

В аудитории послышались сдавленые смешки. Ирина метнула в преподавательницу полный ненависти взгляд, но смолчала.