Место встречи - Левантия - Варвара Шутова

— А действительно, как он сюда попал?

— Судя вон по той нитке на заборе, его перекинули. Но довольно аккуратненько. Арина встала и сделала приглашающий жест.

Ее место занял Шорин. Он не стал ползать на коленях, просто присел не без изящества.

И вдруг стал бледен и сосредоточен.

— Моня, пять шагов назад. Фонишь! — хрипло огрызнулся он за спину. Цыбин послушно отошел.

Ангел тоже предпочел отойти, но в другой угол двора. Поманил за собой Арину, предложил папиросу.

— А эти, Особые, они что, так всегда и работают? Постоял, руками помахал — и готово дело?

— Ага. А ты чего хотел?

— Ну вот как вы, каждый волосок, на коленках…

Арина перевела взгляд на свои колени, стыдливо стала стряхивать налипшую пыль.

— Другая специфика. У них следы не на земле, глазами и руками не найдешь…

— А вы уверены? Может, вообще ничего такого нет? А эти клоуны просто каждый раз помашут руками, скажут «ничего нет» — и уходят? А оклад и паек у них, между прочим, побольше нашего. Вот брошу все — пойду в такие «эксперты», я могу руками красиво махать.

Арина улыбнулась. Ей бы очень хотелось, чтобы все было так, как говорит Ангел. Чтобы никогда не видеть особых ранений, когда тело становится похоже на оконное стекло, в которое кинули камень: круглое черное отверстие — и отходящие от него зигзагами глубокие лучи, сочащиеся кровью. Чтобы уже после войны не видеть пленников концлагеря, высосанных до капли Смертными фашистов. Чтобы… Но особая сила — вот она. Редкая, непознаваемая, но основательно портящая жизнь.

— Вот сейчас посмотришь, когда он скажет «есть». Дальше будет зрелище — ни в одном цирке не увидишь.

В этот момент Шорин открыл глаза.

— Все чисто! Следа нет!

— Вы уверены? — Арина попыталась еще раз хоть как-то состыковать детали. — Ну посмотрите просто глазами. Несвежий труп со свежим билетом, но без единой личинки. Либо ваш человек, либо совсем уж чертовщина какая-то.

— Я никогда не ошибаюсь. Возможно, вы что-то напутали.

— Мне бы вашу самоуверенность. Но я все-таки проверю себя в морге. Я, бывает, ошибаюсь. Например, когда решила обратиться к вам. Но в данном случае — я уверена, ошибки нет. Если у вас есть иное объяснение…

— Ах, простите, забыл, что вы здесь аж с сорокового! С перерывом. А вот я, знаете ли, уже с тридцать первого года имею специальность «обнаружение и уничтожение специальных сил противника».

Арина, признаться, была впечатлена. Слухи об Особых, у которых такая профессия стоит в военном билете, долетали до нее не раз и не два, а вот видеть эту элиту особых войск не приходилось. Москва, Сталинград, Курск, почти бескровное освобождение Одессы, Ленинград, да даже самоубийство Гитлера — все это приписывали «обнаружистам». Даже особые говорили о таких с уважением. Впрочем, мало ли кто что говорит. Один мордастенький лейтенантик, помнится, бредил и о боевых оборотнях, и о воюющих домовых, и даже о ком-то типа лесных эльфов в штрафных батальонах. Но если Шорин не врал, то да, это было сильно.

Но если бы этот противный Шорин похвастался по-человечески, нос свой длинный задрал гордо — она бы даже восхитилась вслух. А он так холодно… Как будто заодно и Арину в стан противника записал.

— Я что-то не понял, дуэль будет или нет? — Цыбин подошел с ехидной улыбочкой.

— Если бы передо мной стоял мужчина, была бы, — ответил Шорин, оскалившись.

— Если бы передо мной стоял мужчина, то и разговора бы не было, — в тон ему бросила Арина — и направилась к арке двора.

— Ты как хочешь, Ангел, а я пешком вернусь, можешь составить компанию. Заодно в оперу заглянем, вдруг там кто помнит, было ли занято восьмое место пятого ряда. Разрешите идти, товарищ Цыбин?

— Да идите вы уже все… В смысле да, разрешаю. Труп мы вам доставим.

Шляпка, салат и скандал

— Я что, действительно старая и лысая? — спросила Арина у почти бегущего рядом Ангела.

— Ну, раньше вы были…

Ангел покрутил руками вокруг головы, изображая длинные волосы. Да, косы у Арины были великолепные. Толстые, длинные, с платиновым отливом. Мама говорила, такой цвет называется «пепельный блондин». Даже взрослой уже Арине мама иногда помогала справиться с мытьем этого великолепия. Ополаскивала из ковшика травяным настоем, причесывала, заплетала.

Арина досадливо сплюнула. Ведь запретила себе думать о том, что было до. Новая жизнь. Точка.

— А хотите, я вам шляпку подгоню? По последней моде — как у фокусника в цирке!

— Цилиндр, что ли?

— Не, такая… — Ангел опять начал махать руками вокруг головы. На этот раз он изображал пальцами чалму, — Я своей Наташе подарить хотел, но она не взяла.

— Сказала, что старушечья?

— Не, вы что! Последний писк! Сказала, что я заслужить еще должен, чтоб она у меня подарки брала.

— Строгая она у тебя!

— Жуть!

Арина снова удивилась тому, как летит время. У Ангела есть любимая девушка! И впрямь вырос мальчик.

В опере им повезло. Пожилая билетерша обладала исключительной памятью. К сожалению, к ней прилагалась и такая же исключительная болтливость.

Ангел откровенно зевал, выслушивая всю более чем столетнюю историю театра, начиная от визита императрицы Елизаветы, жены Александра Первого, в честь которой театр назвали.

Конечно, были упомянуты все звезды и примы, все хористки — любовницы сильных мира сего.

Блистательная Неронова, великолепная Гескина, гениальный Кощевский и сладкоголосый Казенас — фамилии, подробности и даже фрагменты из арий сыпались из билетерши, как горох из мешка.

«Ах, но вам, должно быть, интересно другое», — прервала себя билетерша, перейдя уже к новым временам, концертной бригаде под руководством самого Буркини (конечно, младшего) и успеху «Евгения Онегина» на сцене Омского театра в эвакуации.

Ангел возликовал. Но рано.

Так же обстоятельно билетерша стала описывать всех преступников Левантии, имевших хоть какое-то отношение к опере.

Арина улыбнулась. Большую часть этих историй ей, да и Ангелу, рассказывал Яков Захарович. И про Соньку Багдасарову, работавшую на Деркачей — и виртуозно заменявшую драгоценности дам на подделки. И про Артема Корсуна, стрелявшего в царскую ложу как раз в момент выстрела Онегина — и попавшего в городского голову. И даже про Маруську Бесфамильную, тихое и скромное второе сопрано хора, знаменитую скупщицу краденого, а позже — организаторшу дерзких налетов.

Ангел пытался