Работа и любовь - Ярослав Смеляков

ПОД МОСКВОЙ

Не на пляже и не на «ЗИМе»,не у входа в концертный зал, —я глазами тебя своимив тесной кухоньке увидал.

От работы и керосиназакраснелось твое лицо.Ты стирала с утра для сынаобиходное бельецо.

А за маленьким за оконцем,белым блеском сводя с ума.стыла, полная слез и солнца,раннеутренняя зима.

И как будто твоя сестричка,за полянками, за лескомбыстро двигалась электричкав упоении трудовом.

Ты возникла в моей вселенной,в удивленных глазах моихиз светящейся мыльной пеныда из пятнышек золотых.

Обнаженные эти руки,увлажнившиеся водой,стали близкими мне до мукии смущенности молодой.

Если б был я в тот день смелее,не раздумывал, не гадал —обнял сразу бы эту шею,эти пальцы б поцеловал.

Но ушел я тогда смущенно,только где–то в глуби светясь.Как мы долго вас ищем, жены,как мы быстро теряем вас…

А на улице в самом делеот крылечка наискосокснеговые стояли ели,подмосковный скрипел снежок.

И хранили в тиши березыльдинки светлые на ветвях,как скупые мужские слезы,не утертые второпях.

ПРИЗНАНЬЕ

Не в смысле каких деклараций,не пафоса ради, ей–ей, —мне хочется просто признаться,что очень люблю лошадей.

Сильнее люблю, по–другому,чем разных животных иных…Не тех кобылиц ипподрома,солисток трибун беговых.

Не тех жеребцов знаменитых,что, — это считая за труд, —на дьявольских пляшут копытахи как оглашенные ржут.

Не их, до успехов охочих,блистающих славой своей, —люблю неказистых, рабочих,двужильных кобыл и коней.

Забудется нами едва ли,что вовсе в недавние днивсю русскую землю пахалии жатву свозили они.

Недаром же в старой России,пока еще памятной нам,старухи по ним голосилипочти как по мертвым мужьям.

Их есть и теперь по Союзунемало в различных местах,таких кобыленок кургузыхв разбитых больших хомутах.

Недели не знавшая праздной,прошедшая сотни работ,она и сейчас безотказнолюбую поклажу свезет.

Но только в отличье от прежней,косясь, не шарахнется вбок,когда на дороге проезжейраздастся победный гудок.

Свой путь уступая трехтонке,права понимая свои,она оглядит жеребенкаи трудно свернет с колеи.

Мне праздника лучшего нету,когда во дворе дотемная смутно работницу этуувижу зимой из окна.

Я выйду из душной конторки,заранее радуясь сам,и вынесу хлебные коркии сахар последний отдам.

Стою с неумелой заботой,осклабив улыбкою рот,и глупо шепчу ей чего–то,пока она мирно жует.

ПЕРВЫЙ БАЛ

Позабыты шахматы и стирка,брошены вязанье и журнал.Наша взбудоражена квартирка:Галя собирается на бал.

В именинной этой атмосфере,в этой бескорыстной суетехлопают стремительные двери,утюги пылают на плите.

В пиджаках и кофтах Москвошвея,критикуя и хваля наряд,добрые волшебники и феив комнатенке Галиной шумят.

Счетовод районного Советаи немолодая травести —все хотят хоть маленькую лептув это дело общее внести.

Словно грешник посредине рая,я с улыбкой смутною стою,медленно — сквозь шум — припоминаямолодость суровую свою.

Девушки в лицованных жакетках,юноши с лопатами в руках —на площадках первой пятилеткимы и не слыхали о балах.

Разве что под старую трехрядку,упираясь пальцами в бока,кто–нибудь на площади вприсядкув праздники отхватит трепака.

Или, обтянув косоворотку,в клубе у Кропоткинских ворот«Яблочко» матросское с охоткойвузовец на сцене оторвет.

Наши невзыскательные душибыли заворожены тогдамузыкой ликующего туша,маршами ударного труда.

Но, однако, те воспоминанья,бесконечно дорогие нам,я ни на какое осмеяньеникому сегодня не отдам.

И в иносказаниях туманных,старичку брюзгливому под стать,нынешнюю молодость не станув чем–нибудь корить и упрекать.

Собирайся, Галя, поскорее,над прической меньше хлопочи —там уже, вытягивая шеи,первый вальс играют трубачи.

И давно стоят молодцеватона парадной лестнице большойс красными повязками ребятав ожиданье сверстницы одной.

…Вновь под нашей кровлею помалужизнь обыкновенная идет:старые листаются журналы,пешки продвигаются вперед.

А вдали, как в комсомольской сказке,за овитым инеем окномрусская девчонка в полумаскекружится с вьетнамским пареньком.

МАЛЕНЬКИЙ ПРАЗДНИК

Был вечер по–зимнему синий,когда я, безмолвен, устал,в московском одном магазинев недлинную очередь встал.

Затихли дневные события,мятущийся схлынул народ.За двадцать минут до закрытиянеспешно торговля идет.

В отделах пустынного зала,среди этикеток цветных,лишь несколько жен запоздалыхда юноша с пачкою книг.

Вот в это–то самое время,в пальтишке осеннем своем,замеченный сразу же всеми,китаец вошел в «Гастроном».

Он встречен был нами привычно,как словно до малости свой,ну, скажем, наладчик фабричный,а то лаборант заводской.

Как будто он рос не в Кантонеи даже подальше того,а здесь, в Москворецком районе,в читалках и клубах его.

Как будто совсем не в Шанхаеон сызмальства самого жил,а в наших мотался трамваяхи наши спецовки носил.

Как словно и в самом–то делеон здесь с незапамятных дней…Лишь губы у всех подобрелии стали глаза веселей.

Лишь стали радушнее лица:зачем объяснять — почему.И вдруг невзначай продавщицасама улыбнулась ему.

…Я шел и курил сигаретуи радостно думал о нем,о маленьком празднике этом,о митинге этом немом.

Великая суть декларацийи лозунги русской землиуже в повседневное братство,в обычную жизнь перешли.

И то, что на красных знаменахначертано — в их широту, —есть в жизни моей обыденной,в моем необычном быту.

ПЕРЕУЛОК

Ничем особым не знаменит —в домах косых и сутулых —с утра, однако, вовсю шумитокраинный переулок.

Его, как праздничным кумачоми лозунгами плаката,забили новеньким кирпичом,засыпали силикатом.

Не хмурясь сумрачно, а смеясь,прохожие, как подростки,с азартом вешнюю топчут грязь,смешанную с известкой.

Лишь изредка чистенький пешеход,кошачьи зажмуря глазки,бочком строительство обойдетс расчетливою опаской.

Весь день, бездельникам вопреки,врезаются в грунт лопаты,гудят свирепо грузовики,трудится экскаватор.

Конечно, это совсем не тот,что где–нибудь на каналахв отверстый зев полторы берети грузит на самосвалы.

Но этот тоже пыхтит не зря,недаром живет на свете —младший братишка богатыря,известного всей планете.

Вздымая над этажом этаж,подъемные ставя краны,торопится переулок нашза пятилетним планом.

Он так спешит навстречу весне,как будто в кремлевском залес большими стройками наравнесудьбу его обсуждали.

Он так старается дотемна,с такою стучит охотой,как будто огромная вся странаследит за его работой.

КИТАЙСКИЙ КАРАУЛ