Куклы - Ян Миклашевский

Караваев достал ещё одну сигарету.

- Идём дальше: много ли тут желающих проявлять инициативу? Пожалуй, ни одного, кроме только что твоей секретарши, да и у той, скорее всего, установка на то, чтобы отбивать это желание у тебя самого. Чтобы власть, к примеру, в голову не ударила, или в ненужную сторону копать не начал. Чтобы самодеятельностью не занимался, да внимания к нам не привлекал. То есть, опять же, ожидается что-то такое, замаскированное под совсем обычное, а может, даже и вида незначительного, но при этом достаточно серьёзное. Вот только на фоне всех прочих странностей не возникнет даже желания об этом задумываться.

- Подводя итог, - Караваев достал из кармана две маленьких стопки и плеснул в них водки. - Нам создали условия, чтобы до какого-то момента мы были на этом месте, и важно именно само наше присутствие здесь. Мы не боевая часть, и я уже объяснил, почему. Вглубь Аномальных нам дорога закрыта - у нас в снаряжении ни у кого нет не то что компов, но хоть какого детектора аномалий. Угробимся там все достаточно быстро. Вывод - нам судьбой и начальством предначертано торчать именно тут. Транспорта у нас кот нассал, то есть если через эту часть что-то и пойдёт, то за перевалочный пункт нас примут в последнюю очередь. Мы не эвакуационная точка, по крайней мере, явная. Мы - муляж, имитация, в лучшем случае - просто промежуточное звено. Сраное прикрытие, только непонятно для чего. Возможно, кто-то из нас выступит курьером, но и он об этом вряд ли догадается. Ну, за знакомство.

- За знакомство, - поддержал его Якушев.

"Откуда ж вы такие рационалисты на мою голову свалились?" - подумалось Артёму, но вслух он этого высказывать не стал. Водка прокатилась по горлу расплавленной лавой, и ему стоило больших усилий не дать ей вырваться назад.

- Есть ещё более хреновый вариант, - Караев нахмурился ещё больше. - Мы приманка, вот только не знаю для кого. В таком случае у нас тут каждый второй может оказаться с потайным дном, но тут уже ни ты, ни я на это повлиять не можем. Разыгрывают нас втёмную, и мы с тобой в этой игре даже не пешки. И не только мы.

Сержант замолчал и задумался. Артёму показалось, что эта мысль пришла к тому только что озарением. Однако тот продолжил.

- А знаешь, командир, почему я с тобой откровенничал? - настолько серьёзным Якушеву видеть сержанта ещё не доводилось. - Тебе приятно, когда с тобой играют без твоего ведома? Мне лично - нет. А с нами явно играют именно так. Кто за наши шкуры поручится, когда в нас отпадёт потребность? Очень, знаешь ли, не хочется становиться жертвой несчастного случая, и если я прав в своих догадках, то конец нам уготовлен именно такой. К гробу карманы не пришьешь, так что думай, начальник, думай, как вылезать из этого всего будем.

***

В душевой после наташкиной утренней помывки витали ароматы шампуня и прочей косметики. Якушев стоял под струёй тёплой воды, его рвало: где Караваев достал это пойло, бутылку которого они раздавили за завтраком в нарушение всех регламентов, уставов и правил, было уже не важно, равно как и состав этого зелья. Важным было лишь желание извергнуть из себя весь этот яд, который хоть и дал организму кратковременное благостное состояние, но чуть позже накрыл сознание и тело мутной пеленой. Артёма трясло. В голове как будто возили связкой арматуры по бетону, а в желудке, судя по ощущениям, плескался "холодец".

Чем закончились эти посиделки, и как он ушёл из столовой, Якушев не помнил. Единственное, что осталось в сознании, так это были столовские часы, на которых отображалось полпервого и вроде бы дня, судя по серому свету в окнах. Надежды на то, что этого позора никто не видел, не было никакой - в столовой всегда кто-то был, потому наверняка уже по части пронёсся слух, что старшой нажрался с самого утра. Проносились мысли, что истинной целью Караваева было полностью дискредитировать своего командира, выставив его слабовольным пьяницей, а весь тот монолог являлся всего лишь средством ослабления бдительности. Оставался небольшой шанс, что на самом деле это было не так, но состояние организма орало об обратном.

Сорок минут издевательств над бренным телом и попыток привести себя в порядок отняли все силы. Артём на подгибающихся ногах добрался до дивана, где и рухнул, полностью выпав из реальности.

- Не бережёшь ты себя, командир, не бережёшь, - усмехнулся рядом кто-то голосом Михалыча. - Сорвался, или тяжести общения с вояками не вынес?

Якушев с трудом продрал глаза. В голове гудело, во всём теле ощущалась слабость. Одна только мысль о том, чтобы пошевелиться, навевала ужас.

- Ты не дёргайся, - продолжил медик, - спешить всё равно некуда.

- Михалыч, фигли ты здесь забыл? - Артём пытался подняться, но тело упорно отказывалось слушаться.

- Кто ж тебя, болезного, кроме меня вылечит-то? Ты лежи, отдыхай, - в районе стола раздался плеск неизвестной жидкости обо что-то стеклянное, - всё равно ты в своём состоянии на другое неспособен.

Следующие полчаса Михалыч вводил Якушева в курс дела, попутно вливая в того непонятно где раздобытый огуречный рассол. Артём слушал, изредка, скорее рефлекторно, кивая головой, что подразумевало собой полное внимание к повествованию. Совесть истошно выла, в мыслях рисовались нехорошие последствия, вызванные постыдным и безрассудным поведением. Однако, как следовало из слов Михалыча, и каким бы парадоксом это не являлось, но на утреннюю командирскую выходку внимания никто не обратил. Всем, к артёмову величайшему удивлению, было на это действительно пофиг. Более того, те, кто по-опытнее, отнеслись к данной выходке даже с пониманием.

- Вот ты ещё всё же зелёный, лейтенант, - Михалыч расстегнул свой весьма потёртый и, явно повидавший за свою жизнь многое, древний портфель. - Любой другой на твоём месте уже две недели назад заметил бы, что все здесь присутствующие чего-то ждут. Как будто случиться должно что-то, притом нехорошее. Не инспекция с Большой земли, а похуже. Думаешь, ты один такой, кто при исполнении напиться додумался?

- А кто ещё? - Якушев попробовал пристально взглянуть на врача.

- Ага, разбежался. Визит к медику, особенно если за похмелом, сродни походу к священнику на исповедь, а тайну оного ритуала ещё никто не отменял, - усмехнулся Михалыч. - Ты дальше слушай. Если говорить проще, то все мои посетители, среди которых есть, в том числе, и те, кто на Аномальных уже не первый год, сходятся во мнении, что наша богадельня в скором времени перестанет быть таким уж спокойным местом, каковым она является в настоящий момент. Причины того, равно как и предпосылки к этому, они назвать не могут, ссылаясь на своё чутьё, никак иначе это не аргументируя. И я их прекрасно понимаю, более того - с ними солидарен.

- Михалыч, не держи меня уж совсем за желторотого, - Якушев поморщился, узрев появившуюся из портфеля врача бутылку чего-то явно палёного, однако с наклееной коньячной этикеткой. - Наслышан я историй про сталкерскую чуйку. А ты уверен, что это точно надо?

- Надо, Тёма, надо, - тон Михалыча возражений не предусматривал.

Врач своё дело знал. Похмельную хмарь куда-то унесло вместе с дрожью, принеся взамен лёгкость, бодрость и приятный шум в голове. Михалыч поведал, что рецепт этого зелья попал к нему от некоего Тенёва, с которым ему ещё не так давно доводилось достаточно тесно сотрудничать, и что, невзирая на вкус и градус, это скорее всё же лекарство, нежели очередное пойло для приведения себя в скотское состояние. Якушевский организм со словами медика демонстрировал своё полное согласие.

Картина вырисовывалась и впрямь нерадостная. Почти половина тех же вояк регулярно прикладывалась к бутылке, но особенно напрягал мотив этого: как угодно, чем угодно, но задавить в себе непонятно откуда возникавшее состояние безнадёги и ужаса, подступавшего порой по ночам. Ужаса тихого, в компании предчувствия, что должно случиться что-то неправильное, и от этого ещё более невыносимого. Списать данные ощущения на простой гнёт атмосферы Аномальных было бы слишком просто - среди тех, кого накрыло этой напастью, были люди тёртые, в жизни повидавшие немало и из многих передряг вышедшие самими собой на своих двоих.

- Я, говорит, Михалыч, - продолжал врач, - такого за всё своё бытие здесь не припоминаю. Всегда как-то чувствовал источник угрозы, а тут понять не могу. Со всех сторон как будто наваливается. И не угроза это, а как поступь судьбы, неотвратимость. Хоть беги, а всё равно не убежишь. Проклятое здесь место.

- А и впрямь странно, - рассуждал Якушев, - аномалии не появляются, хотя мы и внутри Периметра, пусть до него всего лишь километр. Зверьё не заходит: может, сторонится, чувствует, что тут нечисто? Что, если нас сюда поэтому и поставили, как подопытных?

- Но вот я тебе ещё такую вещь скажу, - Михалыч разливал очередную порцию, - не всех это дёргает. Меня вот не дёргает. Наташку твою, скорее всего, тоже - по-крайней мере, ко мне она с этим вопросом не обращалась. А теперь подумай, с какой это стати Караваеву с тобой приспичило пообщаться?