Тринадцатый знак - Анатолий Манаков

Советскому Союзу, по мнению моего друга, не удалось выдержать экономического соперничества с Западом, потому что уверившись в своем идейном превос-ходстве мы, советские, и особенно ответственные за принятие решений перестали реально мыслить по части внедрения новых знаний и идей. А ведь, как известно, жизнеспособность общественного устройства во многом зависит от воображения лидеров страны, именно от их умения использовать новейшие знания и опыт, которые накопили другие народы. Так он считал, и опровергать его не имело смысла, ибо в таком случае я уподобился бы пассажиру, отправившемуся в кругосветное путешествие, прихватив с собой для ориентировки на местности "глобус России".

Критически он был настроен и в отношении собственной страны. От него мне не раз приходилось слышать о том, что по передаваемой из поколения в поколение традиции, основными слагаемыми американской жизни стали деньги, спорт и секс. Для многих его соотечественников именно этими компонентами исчерпывается гамма ощущений его соотечественника, да и судьбы каждого из них очень схожи - колледж, женитьба, карьера в промышленной, финансовой или торговой компании, если подфартит - собственный бизнес, солидный счет в на-дежном банке, а между этими вехами несколько супружеских измен и поездок всем семейством в турне за границу... Подобно другим, и мой друг был настоян на деловитости, на сентиментальности, в нем клокотала жажда урвать у жизни как можно больше удовольствий.

В ответ на его интерес к тому, что происходит ныне в России, мне приходилось рассказывать много, не затушевывая того, что нас сегодня роднит - уже увы в довольно неприглядном свете.

Своих соотечественников он считал людьми, которые примирились с властью государства и большого бизнеса, но не хотят принадлежать им целиком, ибо власть она и есть власть и не дает играть честно ни себе ни другим. Почему честность лучше лжи, он не затруднял себя рассуждениями на эту тему, просто хотел научить двух своих сыновей не лгать. Ему сложно было объяснить приверженность тем или иным моральным ценностям: в принципе он не против был стать на сторону обделенных, но при условии, если те все еще хотят выбиться в люди и использовать свой шанс на успех.

Задумывался он и о том, искренняя ли его вера в Бога. Его предки считали покорение нового континента делом богоугодным, дабы воздвигнуть "Град на холме"; ему же бейсбольное поле казалось единственным местом, где по достоинству могут оценить принесенные жертвы. Религия стала для моего друга делом сугубо личным, мнение епископов и даже Папы Римского его не волновало - у каждого складываются религиозные убеждения независимо от церкви. Божественное происхождение Христа и авторитет Священного Писания он мог принять при условии, если это послужит источником самоуважения и нравственной опоры в жизни. Многие американцы в своих духовных исканиях нередко приходят к дзэн-буддизму, становятся пантеистами, верящими в священность Земли и всех живых существ, чтобы уйти от тревог земных. И все же Рождество для моего друга - великий праздник - хоть раз в году напоминающий о том, что есть на свете нечто гораздо более важное, чем суета мирских дел.

Он полагал, что честно живя и трудясь, осуществляет тем самым закрепленное законом неотъемлемое право каждого на стремление к счастью, под которым понимается прежде всего личная независимость в выборе того, что ты делаешь. К очень важным правам человека относил и право на совершение ошибки, на заблуждение и на возможность начать все с начала. Его этика исходила из высшей для протестантов ценности - труда на благо людей: не делания денег ради денег, а создания с их помощью полезных вещей.

У меня вызывало уважение его отношение к соб-ственной стране, которую он любил не потому, что она богаче и сильнее других - просто ему суждено было там родиться, и не на что жаловаться. Рядом жили похожие на него, в бардачке своих автомашин прятали револьвер с кипой полицейских штрафных тикетов за превышение скорости, и никто их не поучал на каждом шагу, что он должен делать, а чего нет. Патриотизм же почитал вещью скверной, если из-за слепой любви к родине человек многое не видит. Скажем, не приемлет тот факт, что первый президент США владел ста девятнадцатью ра- бами, и, одержи победу англичане, Джорджа Вашингтона повесили бы за измену родине...

Мне вспоминается одна из наших бесед в баре Пенсильванского вокзала в Нью-Йорке, особенно та ее часть, что последовала после второго мартини.

- Ты знаешь, со мной происходит какая-то странная штука, - заметил он. - Все чаще обуревают догадки, что настоящая жизнь проходит вне бизнеса. Ищу отдушину в своем загородном клубе, где не суетятся, не напоминают о "крысиной гонке" на работе, предпочитая просто играть в гольф или вообще ни о чем не думать. Вокруг живые люди, а не партнеры и конкуренты, никто не зависит друг от друга - так надежнее, если каждый отвечает за себя и никому не навязывается в близкие друзья.

- Наверное, надо просто отдохнуть, - предположил я.

- Подожди, я просто еще не рассказал историю до конца. На двадцать пятом году супружеской жизни жена недавно отправила меня в нокдаун, заявив о разводе. То было как выстрел в задницу. Вкалывал и отдавал все заработанное семье, чтобы услышать о разводе! И что сейчас мне нужно в жизни? Может быть, когда уже за пятьдесят, пора начинать играть только самого себя? Карьеру сделал, но ради чего изматывать себя дальше? Я уж по-думываю уйти на пенсию, заняться собой. Видимо, лучший реванш - это жить счастливо, превратив деньги в средство достижения приятного, одухотворенного образа жизни. У каждого должен быть на земле кусочек пространства, где он может оставаться самим собой и не посягать на интересы других. Кто-то вгоняет себе шприц с наркотиками. И это его забота, не надо только учить этой пакости своих детей. Кстати, пожалуйста, не выражай своего сожаления по поводу моего семейного коллапса.

- У нас мужской разговор, иначе и быть не может, - согласился я.

- Вот именно, - продолжал он, переходя к другой теме. - Если у меня и есть философия жизни, так это: "Будь верен себе!" Разговоры о высших интересах государства считаю демагогической болтовней и обманом: за бескорыстием служения государству всегда кроются чьи-то личные интересы. Причины упадка общественной морали, думаю, не в индивидуализме, а в искажении его подлинного смысла, не в том, что люди озабочены собственными интересами, а в их недостаточной озабоченности своими истинными интересами и в неуважении к самим себе. Мое твердое убеждение - зависть порождена невежеством, участь любого смертного предрешена и надо спокойно принимать уготованное судьбой.

- В этом есть большой смысл, - согласился я. - Но всякий ли может быть уверен, что сам себя не обманет?

- Вот здесь я теряюсь в догадках, - сказал он и выпил свой третий мартини до дна...

Позднее, спустя месяцы я узнал от него, что его новая подруга открыла ему массу новых радостей, помогла найти себя. Хотя бизнес все еще оставался для него по-лем битвы, тылом стала служить личная жизнь, и он все активнее принялся искать пути поменять полностью свой образ бытия, чтобы наслаждаться каждым его мгновением и не дергаться от напряга в преддверии полученного на работе инфаркта.

В последний раз мы виделись в нью-йоркском аэропорту - я провожал его на самолет в Калифорнию, где после отставки он выбрал для себя новое пристанище, дабы начать "жить по-своему". Мы прогуливались по залу ожидания, как вдруг, услышав объявление о посадке, он заговорил:

- Хочу открыть тебе маленькую тайну. Однажды на меня вышли джентльмены из ФБР и деликатно попросили использовать нашу дружбу для вербовки тебя. В от-вет я дал понять, что ты считаешь себя коммунистом и очень любишь свою родину. И послал их к дьяволу, чтобы меня больше не беспокоили. Не волнуйся, со мной будет все о'кей, с тобой, надеюсь, тоже. Помни, когда найдешь возможным, приезжай ко мне и мы будем просто бродить босиком по пляжу, наблюдая закат солнца. Должно быть, сказочное это зрелище - солнце, утопающее в океане!.. Это и есть, черт возьми, настоящая жизнь, а все остальное иллюзии и блеф. Ради Бога не думай, что я это говорю, чтобы сделать тебе приятное и успокоить себя. До встречи, Тони, если та-ковая будет нам дарована Провидением.

Нужно было что-то ответить, но я не успел - мы крепко обнялись, чувствуя себя вправе не сдерживать своих эмоций. Он повернулся и твердой походкой направился в кишку посадочного туннеля.

P. S. Об этой истории, не исключено, прочтет кто-нибудь из ассов разведки или контрразведки и, видимо, выдвинет свои версии относительно того, как я пы-тался вербовать американца или меня пытались с его помощью. На все это хочу ответить: подобные предпо-ложения могут явиться логическим результатом длительного пребывания в профессионально ограниченном пространстве, откуда весь мир кажется поделенным на уже завербованных или еще не завербованных агентов. Иногда столь незамысловатые схемы оправдываются, чаще же всего - нет, ибо основная масса людей принадлежит скорее к категории невербуемых. И если меня услышит мой друг за океаном, он подтвердит. Хотя со-гласен, дьявольски это трудно быть в ком-то или в чем-то абсолютно уверенным, включая самого себя.