Тринадцатый знак - Анатолий Манаков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Если счастье не приходит, его надо купить, пусть не само счастье, хотя бы удовольствие. В сороковых годах лыжным спортом в Америке занимались сорок тысяч человек, сейчас более пяти миллионов американцев тратят огромные деньги на снаряжение и поездки в горы. Владевший одно время умами лозунг "Делай правильно!" уступил место другому "Рвись вперед!", а этот в свою очередь третьему: "Веселись и не думай в нерабочее время!" Всегдашняя ценность - трудолюбие - присутствует в списке ценностей, связанных с понятием о счастье, но с поправкой: если труд приносит моральное и материальное удовлетворение. Люди перестают засиживаться на работе, не боятся уйти на пенсию, вырваться из больших городов в тихие, еще не загаженные промышленностью места.
Мне довелось слушать в Колумбийском университете лекции японского профессора Мишио Куши на тему "Как укрепить здоровье людей для сохранения мира и согласия между народами". Специалист по восточной медицине, философии, культуре и макробиотике напоминал о том, что в медицине Востока решающим считается практическое умение "дешифровать" внешние признаки болезни, что разумные рекомендации людям нужно давать, лишь вскрыв всю совокупность причин их недомогания, симптомы же можно вылечить, но в конечном итоге мы сами несем ответственность за свои беды и без осознания этого нам не избежать новых напастей. Суть макробиотики Куши усматривал в нашей способности жить гармонично с природным порядком вещей, которая формируется уже с детства: когда родители разболтаны или эгоистичны, дети склонны к тому же, и труднее всего меняются те из них, кто еще в утробе матери получал хорошее питание, а после появления на свет такое же воспитание. Отсюда неслучайно любящие мясо властолюбивы и эгоистичны, картофель - пассивны и ленивы, сладкое - веселы, подвижны и беспечны, кислое - раздражительны и пессимистичны.
И все же, с чем "едят" саму макробиотику?
Из экспресс-досье
С помощью макробиотики ученые пытаются проникнуть в ту биоэнергетическую Вселенную, которая живет в каждом из нас. Когда человек здоров физически, умственно и духовно, организм уравновешен; нарушение же равновесия приводит к болезни - возникновению помех в растекающейся по всему телу элетроэнергетике. Восстановить равновесие способна жизненная энергия сама по себе, надо лишь не запускать болезнь, сразу искать первопричины и использовать естественные методы лечения, прежде всего правильное питание, а не лекарства. В Египте и Греции древней эпохи не зря считали чеснок магическим лечебным средством, в Европе им спасались от чумы. Солнце, крест и чеснок - их боялись вампиры. В Первую мировую войну в госпиталях применяли чеснок в качестве антисептического средства. На Востоке этот "антибиотик", не разрушающий флору организма, называют "русским пенициллином".
Несмотря на огромный прессинг и бешеный темп, у японцев самая высокая продолжительность жизни. Объясняют это во многом разумной диетой, основой которой служат сырая рыба, свежие овощи, фрукты, соевые. Жареная пища не содержит биохимических катализаторов, облегчающих ее усвоение, защищающих организм от паразитов и токсинов, поэтому так распространенные на Западе артрит, неврозы, паранойю и шизофрению приписывают именно этому обстоятельству. На Востоке мясо и картофель не едят вместе, китайский чай свободен от ферментов, улучшает кровообращение, выносит из организма никотин и алкоголь, способствует усвоению жиров и протеинов.
Американцы не любят, когда их в какой-то области обходят японцы. И вот в середине семидесятых профессор Гарвардского университета Эдвард Вильсон опубликовал свою научную работу под названием "Социобиология: новый синтез". Ученый из Бостона, исследователь жизни муравьев, прогремел сразу на все Штаты, предложив достаточно обоснованную гипотезу биологического объяснения войн, религии, этики, геноцида, сотрудничества, конформизма, эгоизма, зависти и многого другого в жизни человеческой. В главе "Моральность гена" им утверждается, что все общественные науки являются по сути лишь заключительными областями биологии и должны быть включены в современный синтез теории эволюции. Вильсон предсказывал структуру будущего общества, где технократов вытеснят нейробиологи и социологи: именно они станут определять основные направления политики.
Гипотеза Вильсона о моральности гена была мне близка, и я не скрывал этого с тем лишь уточнением, что в действиях человека и общества полагал целесообразным искать первопричины биологические и социальные одновременно. Моим собеседникам казалось, что в Советском Союзе господствовало иное мнение - там стремились переделать мир, но меньше всего обращали внимание на себя и хотели меняться сами.
Я, конечно, спорил, пытался удерживать редуты партий- ной идеологии, но крыть эти аргументы мне было нечем.
В чем мы соглашались, так это в том, что в России после революции наука стала постепенно уступать пропаганде, пропаганда выдавалась за науку, новое же "свя-щенное писание" заклинало: "Мир изменится, потому что народ этого хочет". Вселенских претензий было предостаточно, но, чтобы изменить мир, надо для начала хотя бы истолковать его глубоко, основательно и адекватно реальности. У рабочих и крестьян Российской империи действительно не было иного выхода, как взяться за оружие, дабы избежать голодной смерти, однако это не означало, что все другие народы пребывали в столь же безысходном положении. Трудно обвинять большевиков в преднамеренном невыполнении обещанного: им оказалось не по силам справиться с природой человеческой. Что в Советском Союзе действительно удалось сделать? Помимо бесспорных достижений в промышленности, науке, культуре и образовании, был создан новый правящий класс партийно-государственной бюрократии с не-ограниченной властью. Троцкий осуждал культ партии. Сталин стал ее вождем и организатором государственной бюрократии, он говорил бесцветно, но его язык был понятен всем. Троцкий выступал против возвышения бюрократии и пришел к выводу о необходимости верхушечного переворота, за что и положил голову под ледовый топорик. Одолей он Сталина, режим его личной власти оказался бы не менее кровавым и деспотичным - натура у него была тоже не из добрых.
В любой стране, как считали мы, государственная бюрократия никогда не откажется добровольно от своих привилегий, в ее среде неизбежны беспринципность, лицемерие, зависть, карьеризм, подтверждений чему в истории мира вполне достаточно. В отличие от Америки, в Советском Союзе все это присутствовало в весьма большой степени, лишало людей стимулов трудиться продуктивно, приводило к безуспешной борьбе планового хозяйства с анархией, расходованию фантастических средств на непроизводительные цели. У обоих наших народов и сегодня существуют неоспоримые достоинства, но какая наивность приписывать своей родине общую для всех граждан мораль! Зная реальности страны, ее людей, не преувеличивая и не преуменьшая их пороки, видишь, что они отражают конкретные исторические условия и особенности природы человеческой. Как все другие народы, россиян и американцев раздирает выбор между правдой и ложью, эта дилемма довлеет и над государственными институтами, бизнесом, церковью, жизнью вообще, все больше ориентированной на достижение статуса, престижа и материальных символов успеха. Выгодно говорить правду - говорим правду, выгодно обманывать обманываем, в остальных случаях - по обстоятельствам.
Для меня и тех американцев, с кем чаще всего общался, дилемма "материализм или идеализм" имела весьма абстрактное значение. Пусть какая-то теория и дает представление о мире, но, не достигая практических целей по облегчению жизни, она бесполезна. Ни в поведении людей, ни в их мышлении не может быть оправданным существование навечно установленных понятий. Полезно все, что ведет к зрелости и усовершенствованию. А что такое зрелость? Дать ей четкое определение - значит утвердить конечную цель развития, самого по себе бесконечного.
Поэтому, появившуюся в Америке в шестидесятые годы контркультуру мы считали не психозом созерцания собственного пупа и бегством в мистику, а одной из попыток познания через интуицию, сверхчувственное восприятие, телепатию, ясновидение. Ценность же любой идеи видели прежде всего в эффективности ее позитивного, неразрушительного воздействия на человека, которая не только высказывается, но и живет в нем, проходит проверку жизнью и опытом. Такие вещи, как парапсихология, для нас были "терра инкогнита", где тоже действует своя причинно-следственная зависимость во времени и пространстве, просто на достигнутом людьми уровне знаний объяснить это пока невозможно. Иногда мы даже признавались друг другу в проведении собственных экспериментов: интенсивно переживаем желаемое, создаем в своем воображении его образ, потом выбрасываем это из головы, обнаруживая впоследствии, что наша телепатема отложилась все-таки в латентной памяти объекта внушения и дала знать о себе - не надо только огорчаться, если мы не видим сразу результатов внушения.