Мастера секса. Настоящая история Уильяма Мастерса и Вирджинии Джонсон, пары, научившей Америку любить - Томас Майер

снова надевавших маску целомудрия. «Я знала довольно много сексуально активных женщин, а ведь немало “хороших девочек” – или тех, кого такими считали, и меня в том числе, – таковыми вовсе не были, – объясняла Вирджиния, которая никогда не вела себя вызывающе с целью соблазнить мужчину. – Я никогда не пыталась “подкатывать” к кому-либо». Она всегда занималась сексом на своих условиях, по своим личным причинам, и сама определяла обстоятельства. Она никогда не делала вид, что ей неинтересно. «Я никогда не встречалась с мужчиной, с которым в конце концов не занималась бы сексом. Я любила секс».

Во время войны Вирджиния общалась со многими военнослужащими, размещенными в Форт-Леонард-Вуд, обширной военной базе в Уэйнсвилле, штат Миссури, примерно в сорока милях к югу от столицы. Ее квартет выступал на открытых сценах в шоу, которые устраивала армейская почтовая служба. Эти концерты включали в себя танцевальные номера, конкурсы талантов, а иногда там выступал и комедиант Боб Хоуп со своей труппой. Помимо популярных песенок и патриотических произведений, Вирджиния полюбила и кантри, слушая баллады Хэнка Вильямса и знакомясь с работами Реда Фоли, певшего о превратностях романтической любви под гитару и губную гармошку. В конце концов она стала выступать с кантри-балладами под именем Вирджинии Гибсон на радио KWTO (это название было аббревиатурой от «Смотри на горы Озарк»). На такой псевдоним ее вдохновил спонсор программы – компания «Гибсон Кофе».

Летние дни и выходные в Форт-Леонард-Вуд подарили Вирджинии самые страстные моменты ее юности. От мужчин, входивших в ее жизнь, она узнала, что романтическая любовь, воспеваемая в популярных песенках, в реальной жизни часто ускользает. В армейском лагере, на фоне войны, молодые мужчины и женщины становились взрослыми. Роковые вопросы жизни и смерти решались где-то в стороне. Во время развлекательных мероприятий, устраиваемых Объединенной организацией военной службы, Вирджиния чувствовала себя по-настоящему живой, ощущала причастность к чему-то большему, чем она сама. «Я увлеклась, я постоянно выступала на разных армейских вечерах, – вспоминала она. – И у меня вечно были интрижки с кем-нибудь». Зачастую Вирджиния просто удовлетворяла свои желания без какой-либо эмоциональной привязанности. Война давала возможность женщинам в тылу не только выполнять мужскую работу, но и позволять себе при случае некоторые интимные вольности. Вирджиния вспоминала роман с одним разведенным офицером, «похожим на техасского рейнджера», который был великолепен в постели. Их задушевные беседы касались в том числе и его суда с бывшей женой, танцовщицей из Лас-Вегаса, за право опеки над сыном. Вирджиния никогда не считала себя фактором, осложнявшим жизнь этого мужчины, – они были просто двумя кораблями, мирно идущими борт о борт во тьме ночной. «Он был прекрасным танцором и очаровательным человеком, – рассказывала Вирджиния. – Невозможно было его не хотеть». Ни Вирджиния, ни он не делали вид, что у них любовь – ничего такого, что, по мнению ее матери, должно обязательно предварять физическую близость. Вирджиния обнаружила, что отсутствие привязанности к человеку совершенно не означает, что ей не может быть с ним хорошо в постели. Любовь не была обязательным условием физического наслаждения, этого мощного чувства, за которым следовало ощущение разрядки. «У меня не было с этим трудностей, – рассказывала она об оргазме. – Просто с одними партнерами это получалось легче, чем с другими. Я даже не представляла, насколько хороши некоторые мужчины, пока не доходило до дела». А вскоре разведенного офицера вместе с бывшей женой и сексуальными талантами увела война.

Некоторым мужчинам удавалось воззвать к разуму Вирджинии сильнее, чем к ее вкусам. Такие случаи показали ей, насколько малую роль в отношениях играет чистый сексуальный магнетизм. У нее был парень, одаренный скрипач, призванный на службу прямо из Питтсбургского симфонического оркестра, и он очень многое дал Вирджинии в понимании музыки и ее собственного потенциала как певицы. Такие мужчины обращались к ее душе и интеллектуальным потребностям, хотя она и оставалась на удивление восприимчивой к их мнениям и суждениям. «Он был настоящим чудом, – вспоминала она скрипача, приносившего партитуры произведений, которые она исполняла с большим оркестром на крытых площадках. – Ему всегда нравилось, как я пела». И все же, несмотря на волнующие идеи, музыкальный вундеркинд оказался весьма бестолковым в плане постельных ритмов. «Он был очень наивным и неопытным, – вспоминала Вирджиния своего любовника-музыканта. – Кажется, до этого у него никогда не было [близости]. Я помню, как он чуть ли не извинялся. Думаю, он просто толком не понимал, что делать». Несмотря на его сексуальную бестолковость, Вирджиния даже подумывала, не выйти ли замуж за этого человека, обещавшего показать ей мир музыки. «Тот музыкант оказался самым бесполезным сексуальным партнером, но не это решило судьбу наших отношений», – признавалась она. Их роман охладило преимущественно высокомерное отношение Эдны Эшельман к его религии. «Он был католиком, а моя мать довольно критически высказалась по этому поводу, – вспоминала Вирджиния. – Она никогда явно не возражала против брака с католиком, но в то же время, мне кажется, предвидела связанные с этим трудности. Она настаивала, чтобы я хорошо подумала, но я бросила его не поэтому». На самом деле все решил Дядюшка Сэм, отправивший питтсбургского скрипача разрешать конфликт в Европе. Больше Вирджиния его не видела. Еще одного ее любовника забрала война.

Из всех увлечений и мимолетных романов Вирджинии всегда удавалось выйти невредимой. Она не знала, что такое разбитое сердце и не изнывала от любви, как Ред Фоли или Хэнк Вильямс в своих песнях. Она ничего такого не чувствовала, пока после очередного выступления в Форт-Леонард-Вуд не встретилась с одним капитаном. Рабочий сцены сказал, что кто-то ждет ее у гримерной. Оказалось, что это был статный капитан, с которым они уже виделись раньше в бассейне. Осознание хрупкости жизни в военное время, страстность молодости и интимность медленного танца подлили масла во вспыхнувший между ними романтический огонь. «Любовь всей жизни всегда сильнее всего связана с конкретным местом и временем, – рассказывала она позже. – Мне кажется, тот капитан мог бы быть всецело моим». В его лице Вирджиния нашла мужчину столь же умного и целеустремленного, сколь и физически привлекательного, человека, бывшего почти ее ровесником, но при этом обладавшего удивительной мудростью, которой она восхищалась и даже немного завидовала. «Ему было двадцать шесть, а мне едва исполнилось восемнадцать, – вспоминала она. – И с людьми он умел обращаться самым волшебным образом».

Тем летом они были неразлучны. И хотя их отношения держались в первую очередь на физическом влечении, капитану хватило сознательности рассказать Вирджинии, что у него есть другая девушка. «Когда мы только познакомились, я знала, что он помолвлен – он сказал, что я