Домик с кабаном - Ефим Захаров

– Что?

– Дословно, боюсь, не скажу, но смысл передам: Россия – государство не торговое и не земледельческое, а военное, и призвано оно быть грозою всего мира. Посмотри, по телевизору каждый день говорят про Великую и Сильную Россию, вспоминают Ивана Грозного, Петра Первого, Сталина. Так это же тираны, которые миллионы людей истребили, причём, не просто истребили, а замучили самым зверским образом, а самое главное, поселили в людях страх, который и сегодня внутри у каждого живет. Вы, крымчане, уже поняли, что такое Страх? Да? Раньше ведь жить не боялись? А теперь страшно? Русский мир оказался совсем не такой, как по Первому каналу в новостях показывают? – Чайкин опустил глаза, ничего не ответил, но чуть заметно кивнул. – А россияне с таким чувством всю жизнь живут, из поколения в поколение, для них это – норма. И ведь, что самое интересное, – продолжал Дмитрий, – история давала шанс России, неоднократно давала, как будто бы извиняясь за Ивана Грозного и Сталина. Вспомни, судьба распорядилась так, что Борис Годунов на царство взошёл, умнейший человек своего времени, и сын его такой же. Реформы стал проводить, людей перестал в кипятке варить и кожу с них с живых сдирать, мир установил. Но не понравилось народу. А почему? А потому что страха не стало, а без страха жить не привыкли. Ладно, не нравится Годунов, нате вам Лжедмитрия Первого – Григория Отрепьева. Блестяще образованный и интеллигентный человек, опередивший своё время, который уже тогда, в начале семнадцатого века, хотел на Руси европейские порядки ввести, свободу дать, разрешить всем свободно за границу ездить, представляешь, это всего через двадцать лет после смерти Ивана Грозного. Тоже не понравился, убили. Царя, говорят, хотим законного и природного. Это только на Руси понятие такое было – «природный» царь. Страх нужен, не могут жить без страха. И выбрали, прости Господи. Не по заслугам выбрали, а по близости к рюриковской крови – Романова молодого и перепуганного, в монастыре прятавшегося. Потом ещё возможности были взять курс на Европу. Александр Второй, реформатор и умница, который крепостное право отменил и конституцию писал – убили. Революция 1905 года, конституция, парламент, потом февральская революция, отречение царя, что ещё вам надо? Вот он путь европейский, сам напрашивается. Но нет, мы опять выбираем Азию и нового царя – Сталина. Страх нужен, нет жизни без страха. А девяносто первый? Свобода, наконец-то, Советский Союз – империя зла развалилась, и что? Через десять лет – снова царь, опять идея великодержавности…

– А на Украине лучше что ли? – перебил монолог Чайкин.

– Ничуть не лучше, Лёня. Такая же нищета и безысходность. Только страха нет. Вот в чём разница. И люди на Украине очень многим готовы жертвовать, чтобы страха этого имперского и дальше у нас не было. Не хотим мы царя, не хотим Империю, не хотим Страха Всеобщего, а хотим, как в Европе, свободы и уважения к человеку. Именно поэтому декоммунизация повальная, именно поэтому жестко и принудительно отказываемся от советского прошлого, чтобы рабское сознание, худо-бедно выветрившееся за двадцать лет, опять не вернулось.

– А то, что портреты Бандеры и Шухевича в открытую носят и национальными героями их считают, это нормально?

– Как по мне, так лучше пусть Бандеру с Шухевичем носят, чем Ленина и Сталина. Они хотя бы людей убили меньше…, хотя… Кто их носит то, портреты эти? В основном те, кто ни своей, ни чужой истории не знают, и, если спросить, вряд ли расскажут о делах и мыслях того, чей портрет они несут на шествии, дали портрет, сказали, что герой Украины – всё, этого достаточно…

– Чайкин, хорош болтать, давай помогай, – умный разговор двух выпивших мужчин, как обычно, прервала Василиса Александровна, собирающая тарелки, рюмки и бокалы со стола. Гости разошлись.

– Иду, – отозвался Леонид Борисович и нехотя встал со стула, – извини, Дима, договорим, наверное, попозже, работать надо.

– Да, да, конечно, это ты меня извини, от дела разговорами пустыми отвлекаю, да и поздно уже, – писатель тоже поднялся и, слегка покачиваясь, направился в сторону лестницы.

Иван Петрович, пребывая не в самом лучшем расположении духа, тем временем поднялся на террасу второго этажа, где застал свою супругу в компании Юры и Славика. Евгения, закутавшись в цветной пушистый плед и мило поджав под себя ноги, сидела на плетёном креслице, пила кофе, курила и смотрела на шторм, который, если верить прогнозу погоды, к утру должен был стихнуть, но, видимо, море об этом не знало и продолжало бить свои мощные волны о бетон, словно намереваясь стереть с лица земли всё то, что вопреки природе построено человеком там, где этого, в принципе, быть не должно. Мужчины тихо переговаривались между собой, облокотившись на красивые кованые перила, держа в руках маленькие кофейные чашечки.

– Пошли спать, душа моя, – бросил полковник жене. – Спокойной ночи, молодые люди, – буркнул он под нос, якобы обращаясь к Юрию и Станиславу.

– Спокойной ночи, – в один голос ответили они, не оборачиваясь.

– До завтра, – Евгения встала с кресла, сбросила с себя плед, и, разворачиваясь лицом к двери, незаметно провела тыльной стороной ладони по упругим мужским спортивным ягодицам. Юра улыбнулся, а Славик порадовался, что его очередная шутка наконец-то понравилась собеседнику.

Разрешите представиться, меня зовут Толан. Минуло почти восемьдесят зим с тех пор, как я появился на свет. Ноги уже не держат, но голова и руки худо-бедно работают, поэтому целыми днями я сижу в кресле, обмакивая в чернильницу гусиное перо и выводя свои плохо поддающиеся прочтению закорючки на бумаге. Я не ходил в школу, писать и читать меня учил такой же мальчишка, каким и я был тогда, поэтому заранее прошу извинить, если что-то в моём слоге покажется грубым или нескладным.

Уже несколько лет, как я отошёл от дел и живу отшельником в небольшом доме на берегу, наблюдая, как луна меняет свой цвет, а море оттенок, назубок знаю часы приливов и отливов, слежу за голубыми и розовыми скворцами, вьющими гнёзда в стене дома, в общем, замечаю всё то, на что раньше даже не обращал внимание. Я прожил длинную, интересную и не всегда правильную жизнь, которая, увы, подходит к концу, но обо всём по порядку.

Вы, наверняка, попросите меня чуть подробнее остановиться на событиях, предшествующих позднему визиту в дом моего отца Максана косматых суровых воинов с длинными мечами за спинами. Непременно, я поведаю вам и об этом, но сейчас я хочу рассказать о своей земле, об острове, который стал смыслом моей жизни, с которым я тесно переплёл свою судьбу. Сейчас, как мне кажется, вряд ли кто-то не знает короля Толана Первого (забегая немного вперед, отмечу, что не только Первого, но и Единственного), но ведь этого всего могло и не быть, поэтому, я думаю, моё небольшое отступление даст возможность ощутить дух тех смутных времён и понять причину, почему я решился, спустя много лет, описать давно минувшие события.

Родился я совсем недалеко от того места, где сейчас пишу свои записки, в небольшом городке, как осьминог раскинувшем свои узкие улицы-щупальцы наверху отвесной скалы красивейшего острова, дерзко торчащем посреди Мыльного Моря, который как только не назывался, но нам, ныне живущим, он известен под названием Мрышкан. Кого здесь только не было, и кто здесь только не жил со времён сотворения мира, и злые колдуны-орданы, и добрые волшебники-венцены, и племена, превратившиеся в людей из обезьян, говорят даже, что в старину замечали на острове гномов, эльфов, маленьких летающих фей с прозрачными крылышками и всяких прочих леприконсов, а дед сказывал, что в одной из пещер под зубцом Великой Горы пираты нашли скелет дракона, и он сам его видел своими собственными глазами.

Не было такого народа, который смог бы удерживать остров настолько долго, чтобы из памяти народной выветрились воспоминания о днях, когда Мрышканом правили другие. Всегда оставались те, кто помнил, что при прежних правителях было значительно лучше, находились люди, вызывающие смуты и волнения, и на смену прежним господарям, приходили новые. Поскольку новые хозяева оказывались ничем не лучше предыдущих, а иногда явно хуже и жаднее, через некоторое время разговоры о том, что раньше было лучше, возникали вновь и всё повторялось.

Доживая свой век, я, видимо, остался последним, кто помнит, как было раньше, но я не хочу ничего менять, пусть будет так, как есть сейчас…

В часы, к коим относится начало моего повествования, Мрышкан уже почти полвека входил в состав Королевства Трехпалого Воинства, что раскинулось к северу от острова через пролив, именуемый Узким. Королевство время от времени переживало различные потрясения, там менялись короли, визири и министры, но на острове это особо не отражалось, формальная зависимость от Трехпалого Воинства Мрышкану не вредила, островитяне обладали какой-никакой самостоятельностью, нужно было только вовремя платить налоги, а Королевство обеспечивало мир и защищало границы. Мрышканцы, подданные Воинства, могли свободно выбираться как в Западные, так и в Восточные Земли.