Между синим и зеленым - Сергей Кубрин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Работал он хорошо и старательно, но денег за это не платили.
Потому, когда встретил Старшого, не раздумывая, решил устроиться в его контору.
Старшого он уважал. Старшой дружил с его братом, пока тот еще гулял на свободе. Мать говорила, что по Старшому тоже плачет тюрьма.
– Ты бы с ним не общался, Костя.
Но Костя не просто общался, а считал делом чести продолжить товарищество. Старшой своими делишками рубил хорошие деньги.
– Жить вообще тяжело. Но с деньгами проще.
Костя надеялся, что Старшой возьмет его на дело. По районным слухам, тот давно уже влился в местную группировку и следил за какими-то кафешками и магазинами.
– Полет мелкий, но с чего-то надо начинать.
Город много лет крышевали то ли армяне, то ли чеченцы, а потом появились ниоткуда молодые ребята с большими амбициями и достойной физподготовкой. Не самый крепкий, но самый выежистый, Старшой влился в молодой дружный коллектив и через полгода сел за руль модной «Приоры», а потом купил себе новую «Камри».
О такой жизни мечтал Костя.
– Осторожней там. Я после чистки, – предупредил Старшой, когда Костя плюхнулся на заднее сиденье.
– Ладно, че ты.
– Да я шучу. Ну, как сам?
Старшой скалился выбеленной улыбкой. По малолетке он ходил беззубым. Как-то родители скопили денег и подарили ему на день рождения поход к стоматологу. Дорогущие импланты выбили в первой же драке. С тех пор подарки Старшой не любил, но с уважением относился к простой человеческой щедрости.
– Да ну как… Работу ищу. Не очень, правда, получается.
– Тебе нужно головой работать, – ответил Старшой. – Ты вроде парень-то неглупый.
– Я и руками могу. И ногами, если что, – всячески намекал Костя, что готов к любым поворотам своего профессионального пути.
– Ногами? – улыбнулся Старшой. – Ну, смотри сам.
Старшой искал ребят для новых дел, и в принципе Костя подходил по всем параметрам: здоровый, молодой, упрямый.
– Ты, Костян, вообще запомни. В наше время никому нельзя доверять. Если есть возможность, лучше все делать самому.
Костя легко бы оставил в мутном армейском прошлом коллективный дух товарищества и братского единства. Он бы мог доказать, что готов поработать и бесплатно, лишь бы взяли и платили потом.
Но Старшой знал, что такое деньги. Он также помнил, что такое безденежье, и старался хранить в памяти чувство голода и растерянности, когда не на что купить даже паршивую пачку сигарет.
Костя ждал указаний, а Старшой все тянул и тянул.
– Короче, давай я подумаю. Поспрашиваю, может быть, найдем что-нибудь. Ты что вообще умеешь?
– Я? – растерялся Костя и понял, что, в общем-то, ничего не умеет, но готов научиться чему угодно. – Я не знаю…
– Ты пойми. За деньгами нельзя гнаться. Не все решают деньги. Это все утопическая шняга.
Откуда Старшой понабрался таких слов, Костя не знал, но считал, что хорошая денежная жизнь сама выводит на какой-то новый уровень, в котором жить иначе просто невозможно.
– Может быть, с кем-то нужно разобраться? Я бы мог, – не выдержал Костя и напрямую спросил.
– Разобраться? Что значит разобраться?
– Я думал… – не знал он, что сказать.
– Не торопись. Успеешь. Ты пойми, я бы тебе прямо сейчас что-нибудь поручил. Надо подумать. А ты что, прямо можешь кого-нибудь… Ну, ты понял. Ты вообще понимаешь, что это не совсем законно.
– Понимаю, – ответил Костя, и Старшой поверил.
– Я обещал твоему брату, что тебя не оставлю. Как он, кстати?
– Да не знаю. Сидит.
Старшой уставился в окно и долго молчал, наблюдая, как стая дворовых собак потрошит мусорный пакет. Отходы разлетались по тротуару, до упрямого шелеста разрывал упаковку ветер.
Так бы и сидели, теребили слух, бодяжили прошлое. Старшому позвонили, и тот засуетился, зашуршал в карманах, спешно записал на ладони какой-то адрес.
– Слушай. Времени мало. Давай я тебе на днях позвоню. Они простились.
Костя чувствовал, что все получится.
На последние деньги он купил дорогущий вискарь и опьянел с первых же глотков. Сидел на каких-то завалинках у каких-то гаражей и, казалось, сам уже не понимал, где находится. Он покорно смотрел под ноги и не верил, что может теперь делать все, что захочется. Никакой армии, никакой уставщины, никаких шакалов и дембелей.
Еще бы пробиться к Старшому, вот тогда бы началась жизнь.
Возвращаясь домой, пьяным и свободным, он случайно пнул какую-то бляшку. Задержался, поднял, и в руках заблестел баллончик с краской. Таким – ну почти таким – он красил забор в части. Списанные распылители пустили тогда на всеобщее воинское преображение. Запестрили зеленым скамейки и турники, двери в казармы и даже бордюры возле мусорки.
Он осторожно пшикнул на руку, и розовым шлейфом покрылась ладонь.
Зачем только взял этот баллончик.
Как назло, он свернул раньше и оказался возле районного военкомата. Вытянув пушку, таращился у входа беззащитный танк. Гордо покоился на мертвых гусеницах, не смея возразить счастливому Косте.
Теребя в руках баллончик, он вдруг подумал о Денисе. Ему бы стоило думать о матери, прежде чем делать первый росчерк. Только вот о матери всегда вспоминаешь потом, когда уже поздно.
Показалось, конечно, что раздался голос брата, но пьяный Костя понимал – так говорит с ним алкоголь. А если вправду появился бы Денис и сказал «Немедленно иди домой», Костя все равно бы не послушался.
Он знал, что брат сидит за дело. Вальнул кого-то в переходе, отнял деньги и получил законные восемь лет. Квалифицировали как разбой, хотя Денис считал, что никакого разбоя не было. Так, легкий вред здоровью и обычная кража.
Мать заботливо отмечала в календаре каждый день, но где-то на четвертом году перестала, и то потому, что забрали Костю, и жить (считай ждать) стало невмоготу.
Костя не видел брата с начала отсидки. Он помнил суд, но брата на нем почему-то забыл. То ли специально тогда сторонился, лишь бы не увидеть его отекшее лицо и глубокие потерянные глаза, то ли сейчас решил проститься с теми воспоминаниями.
После второго росчерка он представил себя на месте брата и захотел убежать. Боялся, что загребут мусора и придется тянуть очередной срок, но уже не армейский.
Что-то держало его. Подожди, одумайся, сынок.
Он вспомнил, как однажды в армии комроты отправил провинившихся за самовольный перекур солдат начищать колеса огромных КамАЗов. Скорее всего, КамАЗы были вполне обычных размеров, но величие их перед никчемной затравленной солдатней удивляло.
«Перед вами