Импоцилы - Серго Земной

Грузин нажал какую-то кнопку на спине куклы, она громко вздохнула и стала тихо стонать в такт сокращениям вагины.

– А какая мэлодия? – Старик прижал куклу к груди и закрыл глаза. – Красота-то какая! Красота!..

Иван начал понимать, что бывший Дом творчества постепенно превратился в дурдом. Воспользовавшись моментом, что продавец закрыл свои глаза и рот, он стал пятиться назад к двери секс-шопа.

Однако старик, открыв глаза и заметив телодвижения Ивана, закричал:

– Маладой чэловэк, куда же Вы? Я забыл рассказать Вам о смазке «Ого», у нее такие запахи и свойства, что мертвого поднимут…

Но Иван, вырвавшись из гипнотических глаз и голоса «озабоченного» старика, уже сбегал вниз по лестнице бывшего Дома творчества.

– Пэтровыча эму падавай! – кричал вслед Ивану грузин-продавец. – Извращэнцы, гамасэкы несчастные… На дэвушэк вообщэ ужэ ныкакого вныманыя не обращают… прыходытся самому их удовлэтворат…

Он закрыл магазин изнутри на ключ, поменял на двери вывеску «Открыто» на «Перерыв», взял куклу под мышку, сунул в карман ароматную смазку «Ого» и пошел в служебное помещение…

– Пэдэрасты нэсчастные, – бубнил себе под нос старик. Через некоторое время из подсобного помещения магазина стали доноситься охающие и ахающие звуки куклы. Старичок-боровичок не скучал – он развлекался в обществе «прэкрасных дэвушэк».

Иван как ошпаренный выскочил на улицу. Уже заметно стало сереть, но краски длинного летнего дня еще давали о себе знать: на синем небе важным караваном проплывали облака; зеленые листья каштанов слегка вздрагивали от порывов нежного ветерка; от газонов приятно пахло свежескошенной травой; из окон какого-то кафе, а может быть, от места какой-то открытой летней пивной площадки, слышна была музыка.

Город продолжал жить своей жизнью. Интенсивность движения общественного и частного транспорта и людей по улицам города в основном прекратилась, так как жители спальных районов к этому моменту времени уже определились для себя, что они будут делать вечером: сидеть за ужином дома возле своих голубых экранов и смотреть очередную мыльную оперу или отдыхать в кругу знакомых в каком-нибудь кафе.

Поэтому прохожих, в том числе и на центральной улице города, было мало. В какой-то момент Иван заметил, что на противоположной стороне улицы по тротуару шла пара людей: он и она. Мужчину изрядно штормило, он останавливался, покачиваясь, икал и снова продолжал идти нетвердой походкой. По всему было видно, что он был пьян. Когда пьяному в очередной раз становилось плохо, он опять останавливался и начинал икать.

Худая, изможденная, с потемневшим лицом женщина, останавливалась возле него, держа его за руку, и начинала что-то говорить.

В тот момент, когда пара поравнялась с Иваном, он пристально присмотрелся к ней и…

– О Боже! – прохрипел Иван. – Так ведь это же Юра, а рядом с ним его мама – Надежда Павловна! Надежда Павловна! Юра! – закричал Иван и замахал руками, высоко подняв их над головой. – Подождите меня!

И Ваня, приняв меры предосторожности, стал перебегать широкую улицу в неустановленном месте (благо движение городского транспорта в этот момент сильно приутихло).

Шедшие люди, услышав крик, останавливались, но, немного позевав по сторонам, продолжали идти себе дальше. Юра тоже резко покрутил головой в разные стороны и сказал:

– Мама, по-моему, я слышу голос Вани? Или у меня начались галюны? – И при этом он громко икнул.

– Нет, Юра! Никаких привидений нет, – ответила Надежда Павловна. – К нам действительно бежит Ваня. – И она впервые улыбнулась за последние десять лет. По ее сморщенным щекам потекли слезы радости. Она отпустила Юрину руку, повернулась всем корпусом к Ивану, вытянула свои худые, как палки, руки вперед и обняла его.

– Ваня! Ванечка! – зарыдала она.

– Ну, что Вы, Надежда Павловна! Не плачьте! – утешал ее Иван, обняв за хрупкие плечи. – Да, это я – Иван, но от этого плакать не надо.

– Надо, Ваня, надо! – не утешалась женщина. – Ой, не знаю, как дальше жить, – запричитала бедная Надежда Павловна. – Юра совсем уже дошел – посмотри на него. Ходит только по треугольнику: дом – завод – «Будьмо». Заводской зарплаты хватает только на «Будьмо». Филиалы этого кафе разбросаны по всем районам города, в том числе и возле проходной завода. Если зарплата у рабочих завода задерживалась, то водку и пиво им выдавали в долг под запись (продавец записывал номер пропуска, табельный номер и фамилию рабочего). В случае, если должник забывал вернуть деньги за товар, или же не желал этого сделать самостоятельно, то долг у него автоматически вычитали с заработной платы.

– Ваня! Братишка! Это ты? – широко открыв глаза и рот от удивления, произнес Юра. Он резко распахнул руки для объятий и скривился от боли. Но Иван успел его подхватить.

– Голова, Ваня! Голова, мама! – зашептал Юра, взялся руками за виски и обмяк.

– Что с ним? – испугался Иван.

– Сейчас отойдет, – сказала Надежда Павловна. – Пить ему нельзя…

– А кому можно? – перебил ее Иван.

– Юра говорит, что на заводе все пьют и в обморок не падают, и я закалюсь, как сталь, – ответила Надежда Павловна. – «Я или закалюсь, или сломаюсь – другого пути нет» – такие слова не один раз говорил он мне, – продолжала рассказывать женщина, – и продолжал проводить эксперименты по «закаливанию своего организма».

К счастью, Надежда Павловна и Юра были почти у своего дома – пятиэтажной хрущевки, которая уже, не выдерживая пятидесятилетнего срока скотской эксплуатации (без текущего и капитального ремонта), рассыпалась на глазах. В межпанельных швах поселились сырость, грибок и голуби. Весною, когда голуби начинали ворковать и вить гнезда в межпанельных швах, то казалось, что они поют свои любовные песни в квартире Надежды Павловны. Если в начале сезона воркование птиц вызывало умиление и восторг, то со временем птицы так надоели своим пением и урчанием, что Юре хотелось их просто задушить или, на крайний случай, разогнать вместе с выводком.

Через несколько минут Юра бледный с дрожащими руками и ногами пришел в себя.

– Пусть он немного посидит, – сказала Надежда Павловна и достала из сумки пластиковую бутылочку с водой. – Юра, выпей немного воды. Опять, наверное, ничего не ел, – возмущалась женщина, – а бормотуху, небось, закусывали жменей горелых семечек. Самоубийцы вы, а не рабочие, – вот вы кто! – И она горько заплакала. Достала из кармана грязный носовой платочек и стала утирать им свое лицо.

– И давно с ним так? – поинтересовался Иван.

– Да, уже года полтора, – всхлипывала Надежда Павловна.

– А что врачи? – не унимался Иван.

– Врачи? – повторила вопрос женщина. – Рвачи, а не врачи! Сказали, что если так пойдет и дальше, то можно будет заработать эпилепсию. И еще… Что сейчас нужно быть очень осторожными со спиртными напитками.

– А почему только сейчас? – удивился Иван. – С алкоголем всегда надо быть предельно осторожным, ведь он вызывает привыкание, а молекулы спирта вообще вредны для организма человека и, прежде всего, для нейронов – клеток головного мозга.

– Да это понятно, Ваня! – немного успокоившись, сказала мать Юры. – Алкоголь и не такие умы, как Юра, в гроб загонял. Я это все знаю, но я хочу рассказать тебе о другом. Настю Любимову помнишь? Из параллельного 10 «Б» класса. Она еще биологией дополнительно занималась и всегда хотела стать врачом.

– Мама у нее еще очень сильно болела, – начал вспоминать Иван. – А школу она, по-моему, окончила с серебряной медалью.

– Да! – подтвердила Надежда Павловна. – Ее мама сгорела от рака легкого за три месяца. Врачи поставили неправильный диагноз (как говорят в народе, спутали печень с легкими) – лечили печень, а больными оказались легкие.

Вот тогда-то Настя окончательно и определилась с выбором профессии. Если раньше она колебалась между педагогикой и медициной, то после трагических событий в семье она выбрала медицину. Отец ее, Алексей Федорович, всячески поддерживал Настю и поддерживает ее сейчас. Так вот, эта Настя брала на анализ водку, пиво и энергетические напитки из кафе «Будьмо» (как говорят в народе, для спортивного интереса) и обнаружила, что одним из ингредиентов водки, кроме основных, является метиловый спирт. А в пиве было обнаружено много наркосодержащих веществ, например, опиат.

Юра, отсидевшись на газоне, стал немного приходить в себя. Он открыл глаза и улыбнулся Ивану.

– Ваня! А как ты здесь оказался? Ты же должен быть в Крыму – в обсерватории?

– Да вот что-то потянуло в родные края. Решил тебя проведать, Надежду Павловну, Виктора Петровича. Зашел в Дом творчества, – продолжал Иван, – а там творится черт знает что. Там все другое: салон «Красоты», «Пассаж», «Секс-шоп». А в обсерватории сидит какой-то озабоченный грузин вместо Виктора Петровича. Ты знаешь, Юра, я ведь так и не нашел нашего Петровича.