Импоцилы - Серго Земной

Но Фор-2, как Вы понимаете, не единственное действующее лицо на страницах данного романа.

Иван Изназаретов – молодой человек лет двадцати пяти, выпускник физического факультета N-ского университета, после получения диплома по специальности «Физик-астроном» и года работы в Крымской обсерватории приехал в город своего детства – Назарет. По поводу названия города сделаем несколько пояснений.

У каждого человека, как известно, есть свой город (место или поселок), где он родился. То есть у каждого человека есть свой «Назарет», точно так же, как у Иисуса, например, был Назарет.

В свои двадцать пять лет Иван был чист Душой и телом, и когда после учебы в университете и недолгой работы в обсерватории он вернулся в свой родной город, понял, что сам он нисколько не изменился, а что как был, так и остался Ваней из «Назарета».

Единственное, что изменилось в нем, так это границы мировоззрения: они расширились, а само мировоззрение и мироощущение приобрели некую философскую окраску. Другими словами, он постепенно превратился в Ивана Изназаретова, а был Ваня из Назарета.

Читатель! Вы, вероятно, обратили внимание на то, что слово Душа автор пишет с большой буквы. Это не орфографическая ошибка, а сознательный ход мыслей. Пояснения такого хода мыслей автор даст во второй части романа. Почему? Потому, что он хочет сохранить интригу повествования.

Вечерами, совершая прогулки по родному городу, он не узнавал его. С одной стороны, это был тот же город – город его детства, а с другой стороны, это был уже совершенно другой, чужой для него город.

Отчужденность от праздных однокурсников, от молодежных тусовок Иван начал испытывать еще в студенческие годы. Ему не нравилось то, как проходили, например, дискотеки, где обязательным атрибутом был запредельный шум музыкальных ритмов, в особенности ритмов ударных инструментов. Во время танца разговаривать с партнером бесполезно, так как человек не слышал самого себя, не то чтобы еще кого-то. При этом лазерные спецэффекты иногда так сильно и резко били по глазам в такт стодецибельной музыки, что присутствующие на дискотеке молодые люди на некоторое время становились глухими и слепыми. Они и так-то были слепыми и глухими, как недельные котята, но грохот музыки и световые эффекты в десять раз усиливали их слепоту и глухоту. Но сказать только это – значит не сказать ничего. В антрактах между музыкальными произведениями за буфетными столиками рекой лились вино, водка, пиво, джин-тоник, ром-кола, лонгер и другие напитки.

Вдобавок ко всему это действо утопало в сизом сигаретном дыму. Курили все: и юноши, и девушки; и кто уже выпил горячительного или энергетического напитка, и тот, кто еще только собирался это сделать; и музыканты, и танцоры, и администрация заведения, и охрана. Если у кого-то в руке не было сигареты, то это еще не означало, что он не курит. Это означало, что человек либо еще не закурил, либо уже докурил и выбросил окурок. Каждый из курящих хотел показать соседям по кайфу, что лично у него сигареты дороже, тоньше и ароматнее. И вообще, для наблюдателя со стороны, каковым являлся Иван на подобных дискотеках – потому-то он и прекратил их посещать – казалось, что мир перевернулся. То, что раньше было верхом совершенства: здоровый образ жизни, спорт, половая связь с одним партнером, стремление к познанию внешнего мира и своего внутреннего «я» – теперь было ничем. Теперь это все называлось одним вонючим словом – отстой. А если ты не куришь, не пьешь, не интересуешься девчонками и ни разу не пробовал наркотики, то ты лох и чмо, с которым не о чем говорить и толковать.

Конечно, сказать, что Иван Изназаретов был ангелом во плоти, значило бы покривить душой перед нашими читателями. А это в высшей степени было бы несправедливо по отношению к другим героям нашего романа. Поэтому мы постараемся быть максимально объективными и беспристрастными.

Ваня, конечно же, знает вкус пива и сигарет. Он также знает, что от водочки на следующий день болит голова и дурно пахнет изо рта. С этими вкусовыми прелестями Иван познакомился еще на первом курсе университета, живя в общежитии. Со стыдом и смехом он всегда вспоминал свой первый сексуальный опыт, когда, находясь в жарких объятиях подруги, он вместо ответного поцелуя громко икнул и обдал лицо и грудь партнерши рвотными массами. Потом отполз на чистую сторону кровати и захрапел сном праведника, свернувшись калачиком, то ли от холода – все-таки человек был голый, – то ли сработал внутриутробный инстинкт самосохранения (подсознательно он приготовился к тому, что его после всего, что он сделал и не сделал, будут бить по лицу, печени и гениталиям). Но бить его никто не бил и бить не собирался. Подружка просто сфотографировала его на мобильный телефон в скотско-обнаженном виде и, шантажируя распространением фотографий на факультете, сбила с плейбоя-импотента сто долларов, а затем удалила его из памяти мобильника, и, наверное, своей тоже. Но стадию взросления прошел не только Иван. Все коллеги-студенты, так же как и Ваня, почувствовав запах самостоятельной взрослой жизни, почему-то решили, что «взрослость» – это прежде всего бесконтрольное потребление спиртного и сигарет и сплошное прелюбодеяние. Кто-то быстро переболел этой «юношеской болезнью», как, например, Иван, а кто-то всю жизнь так и мается в поисках призрачного кайфа, не получив достаточно в молодости.

Через некоторое время Ваня заметил, что на следующий день после попоек и гулянок у него теряется интерес не только к научным занятиям, так как элементарно болела голова, бурлило в животе, а на душе, как принято говорить, «кошки скребут», но вдобавок ко всему по телу разливались какие-то неосознанные страхи и тревоги. Сердце же при этом билось, как птица в клетке. Хотелось только одного – лечь, закрыть глаза и никого не слышать и не видеть. Постепенно терялся интерес не только к научным занятиям, но и к жизни вообще.

Может быть, такое депрессивное состояние Ивана можно отнести к впечатлительности его натуры, к тонкой организации его интеллектуальной материи (мозга), которая противилась атаке молекул сивушных масел некачественного спирта и сигаретного никотина.

Так или иначе, но Ваня переболел этой дурной болезнью и дал себе обет: к спиртному и сигаретам не прикасаться. Психика Ивана постепенно пришла в равновесие, голова просветлела, в глазах появились искорки, а в движениях – бодрость и уверенность в себе.

Все в Иване говорило о том, что он вернулся на круги своя – вновь стал таким, каким его создала природа (за что он всегда был бесконечно благодарен своим родителям, которых он отождествлял с земными сущностями: мать – земля, отец – небо; мама и папа – вода и огонь): любознательным и даже любопытным, правдивым и даже простаковатым, открытым и даже чересчур.

Вот в таком состоянии духа Иван и прогуливался по своему небольшому, но родному районному городку с населением не более ста тысяч человек. Выйдя на главную улицу города, залитую рекламными огнями, Иван обратил внимание на изобилие различных маленьких кафе и больших ресторанов, аптек и частных магазинов, похоронных бюро, адвокатских и риелторских контор, нотариальных заведений.

Вывески кафе и ресторанов призывали к откровенному пьянству и псевдопатриотизму. Например, кафе «Будьмо!». Что будьмо? Пить? Думать? Разговаривать о деле, о жизни? Но вряд ли в кафе, в котором спиртное продается на разлив, можно думать о деле и о жизни серьезно и продуктивно.

Кафе «За нас!». Что за нас? Прежде всего, приходит на ум идея: давай выпьем за нас и закусим одной конфеткой, полученной на сдачу, на троих. Повод при этом не ищется, так как все происходит на бегу: либо на работу, либо с работы. Как правило, пьют за здоровье друзей, пропивая при этом свое личное здоровье и здоровье своих друзей.

Пивная «Пиво моей Батькивщины!». Как будто пиво моей Батькивщины, что то же самое, что пиво моей Родины, не является алкогольным напитком в первую очередь для молодежи своей Отчизны? И пиво моей Родины не является таким же вредным для ума и сердца молодых людей, как например, пиво Чехии или Германии. Короче говоря, тезис таков: пейте, граждане, пиво пенное – любите свою Родину – больше ни о чем не думайте – все остальное Родина сделает за вас сама. Тогда напрашивается другой тезис-вопрос: что Родина сделает для тебя, когда через десятки лет, а может быть и раньше – у каждого человека по-разному – ты станешь пивным алкоголиком, готовым в конечном итоге «в час пик для своей иссохшейся души» за бутылку пива продать не только Родину, но и мать родную.

Ресторан «Казацкий». Тезис очень простой. Если ты настоящий казак (а ты по-любому настоящий герой!), то опрокинуть пару бокальчиков пива или пару рюмочек водочки под горячий обед ты просто обязан за свою принадлежность к казацкому роду. Противотезис: ух ты какой! Не хочешь выпить с казаками, а может быть, ты турок или басурманин?