Небесная игрушка - Владимир Микульский

– Далее началась работа. Нас всего шесть человек, и наукой заниматься надо, и едой, и стиркой. Вот тут и пригодилось все мое умение, ведь приходилось делать все – и готовить, и стирать, и мерзлую землю и камни долбить, и аппаратуру на себе таскать, и некоторые исследования самому проводить. К чести нашей партии, надо сказать, что народ подобрался хоть куда. И хоть своих исследований у всех было не много, а очень много, никто не чурался черновой работы. И копали со мной вместе, и готовили, и стирали, если время позволяло.

– А в один из дней извлекли из ящика какой-то сильно сложный и дорогой обложенный ватой прибор и понесли его за пару километров от места стоянки. А включаться он должен был от электричества. Были у нас с собой сухие анодные батареи. Петрович помнит их, такие большие, прямоугольные, торцы синего цвета, боковины белые, а вы, молодые, верно, не то что не видели, но и не слышали про такие… Место исследования было на небольшом горном плато, и, чтобы добраться до него, с полкилометра надо было пройти по довольно узкому уступу, прижимаясь к горе. Отправились туда трое – двое несли прибор, третий собрал в мешок все сухие батареи, даже из рации вытащил все, что там было, на всякий случай, если какая-нибудь откажет, а такое случалось часто… Мешок получился довольно увесистый. Так вот, на плато пришли они нормально, измерили, получили данные, все записали, А полученная информация оказалась настолько интересной и важной, что основные ее показатели надо было сразу же передать по рации, а при первой же возможности отправить и все остальные материалы. Однако на обратном пути случилось то, что называется ЧП – чрезвычайное, совершенно незапланированное, происшествие. Батареи-то весили немало, а тот, кто должен был доставить их обратно в лагерь, не повесил мешок с ними на плечо, а почему-то понес в руке, и на уступе мешок начал перевешивать. У парня был выбор – или кувыркаться полсотни метров вниз вместе с батареями, или выпустить мешок из руки. Он предпочел второе. В общем, батареи разбились вдребезги. Все. И от прибора, и взятые про запас от рации. Срочно передать данные стало невозможно. И тогда старший нашей партии, хорошенько поразмыслив, посмотрел на меня. Ну, мне что – надо, так надо. Не впервой ходить по тайге одному, и не такое видали. Закинул за плечи двустволку, а заряды в стволах – крупная дробь. На всякий случай, все же тайга кругом, зверья всякого хватает. Можно и на Хозяина сгоряча нарваться, на медведя то есть. Но это если сильно не повезет, уж больно он осторожен и человека опасается, даже если это шатун, то есть тот, кто к тому времени по какой-либо причине спать не лег. Я, бывало, с ним сталкивался, иногда и нос к носу. Тут главное – не заробеть, спиной не повернуться. Но к данному случаю это не относится… Итак, топор за пояс, за плечами – котомка с материалами, которые передать нужно, и немного продуктов на дорогу. Обговорили, что нужно назад принести, купить в поселке: больших гвоздей; моток крепкой веревки – уж не знаю, кому она понадобилась, скорее всего, чтобы обвязывать упакованные ящики; батареи сухие новые, правда, только для рации. С прибором ведь уже отработали, да и тяжело было бы тащить на себе комплект батарей еще и для него. Кроме этого, нужно было договориться с местным начальством, чтобы ровно через неделю прислали несколько повозок или саней, смотря по погоде, чтобы вывезти нас и оборудование. За эту неделю все у нас должны были уже завершить работу и свернуться, упаковаться. Кстати, с этим обозом должен был обратно в лагерь вернуться и я. Это потому, что примерно к этому времени ожидалось поступление на местную почту какого-то пакета для нашего старшего, об этом по рации передали еще тогда, когда батареи еще целыми были. Я должен был пакет получить и лично в руки начальства доставить. Вот через этот пакет все дальнейшее и получилось.

– А про погоду в тот год я уже говорил – уже в начале сентября вдруг упали холода. С каждым днем все морознее. Ночью все подмерзает, а днем, несмотря на солнышко, совсем не отпускает. Я вышел в дорогу в начале октября, следовательно, к тому времени почти месяц уже морозы стояли. То есть лыжи с собой не возьмешь, нету снегу-то. Пришлось пешком до поселка добираться, без малого сотню с добрым гаком верст отмахать. А и сам гак, поди, полсотни верст будет. Но ходок я и по сей день хороший, а дорогу по зимникам с первого раза запомнил.

– Вышел я рано поутру, а к вечеру следующего дня был уже в поселке. Переночевал в каком-то первом попавшемся доме, ведь заезжего человека завсегда в тайге на ночь любой дом приютит. Утром закупил все, что просили, договорился с начальством насчет саней или возов через неделю и хотел было искать постой на этот срок, пакет дожидаться. Зашел на почту договориться, чтобы по прибытии пакета мне сразу же сообщили, и тут оказалось, что как раз вчера была какая-то оказия, и этот пакет уже лежит, меня дожидается. И получается, что не надо мне того обоза дожидаться. Я снова к поселковому начальству, так мол и так, пойду я, пакет понесу, а вы, мол, не забудьте обоз вовремя прислать, чтобы нас забрать. Вышел от начальства и отправился в путь-дорогу.

– Вот только возвращаться-то в лагерь я решил не вкругаля, а по прямой, через то Чудь-озеро. Расстояние ведь было почти в два раза меньше, чем по зимникам. Вы спросите, а какого лешего я в поселок напрямую не шел? А очень просто: дорогу эту я не знал. Может, там сплошной бурелом, может обрывы скальные. А рисковать я не имел права – слишком ценные бумаги нес. А вот назад – другое дело. Ну, что там важного могло быть в том пакете, что я нес, при известном условии, что наша работа уже была практически закончена? Небось, какие-нибудь второстепенные инструкции. Могу лишь добавить, что так оно на деле и оказалось. Но это так, между прочим…

– От поселка до Чудь-озера верст сорок, само озеро верст пяток, и дальше до лагеря верст тридцать-тридцать пять. В общем, думал я за день-полтора обернуться. И сразу после посещения начальства поселкового мы отправились в дорогу. Почему это мы? А потому, что я был уже не один. Еще с вечера, как только появился я в поселке, подскочил ко мне огромный лохматый пес породы двортерьер и завилял хвостом. Я особо не обратил на него внимания, но утром он уже стоял у крыльца дома, где я ночевал, и всюду сопровождал меня, не отходя ни на шаг. Оказалось, что этот пес ничей, ходит по всему поселку, не злобный и добродушный, хотя и с грозной кличкой Волчара. В ответ на эту кличку Волчара начинал совсем не по-волчьи вертеть хвостом и радостно прыгать вокруг. Кто знает, почему он воспринял меня, как своего хозяина и последовал за мной в тайгу? Может, это на роду у него написано было… Я даже захватил для него некоторое количество мясных костей, уложив их в мешок поверх батарей. Мешок у меня был не тяжелый – килограмма четыре длинных гвоздей (самый тяжелый груз), веревка, батареи, продукты, кости для собаки. И, разумеется, на самом верху, аккуратно уложенные и завернутые в рушник, три бутылки «Столичной». Не пищевого спирта, а именно «Столичной». По полбутылки на брата. Это местное начальство расстаралось, выделило в подарок из каких-то своих запасов. Всего понемногу, в сумме и десятка килограммов не набиралось, ну, может, чуток больше. За поясом топор, на плече двустволка. Волчара то вперед бежит, то сзади остается, принюхивается, прислушивается, ни минуты не стоит без своего собачьего дела. И мне веселее в дороге, на него глядючи.

– Петрович знает, что в лесу я ориентируюсь не хуже, чем иной в своей деревне. А тут направление я точно знал, хотя и шел без всякой карты. А дорога оказалась не такой и трудной. Правда, через пару скальных выступов Волчару пришлось на себе тащить, он бы ни за что сам не перебрался. Бурелома по дороге тоже хватало, но мои планы это не нарушило. На то самое, чего в иное время следовало опасаться, и что сильно могло затруднить дорогу или даже сделать ее невозможной – болота – теперь я вовсе внимания не обращал. При таком длительном морозе они все поверху покрылись толстой ледяной корой.

– Как бы то ни было, еще солнце не начало клониться к закату, стоял я на краю глубокой пологой впадины, в которой и находилось Чудь-озеро. Впадина была почти правильной овальной формы, от меня вытянутой. До ее края была все сплошь тайга, а затем, по пологому скату, вплоть до воды, берег был голый, скалистый, уступами, местами покрытый травой. На ее дальнем краю, куда мне идти надо было, возвышалась покрытая тайгой гора с покатым верхом. Следовательно, надо было мне брать немного в сторону, чтобы обойти ее стороной. Водяное зеркало занимало верст семь-восемь в длину и пять-шесть в ширину. Сверху, с края впадины, это было прекрасно видно. А вот если бы вода до краев доходила, ее поверхность бы раза в два увеличивалась. Конечно, все это на первый взгляд, напоминало озеро где-нибудь в кратере старого вулкана, ведь мы с тобой, Петрович, на Камчатке насмотрелись на таких вволю. Помнишь?