По лезвию катаны - Александр Логачев

Артему припомнилась очень древняя статья в газете, где некий фанат лесов утверждал, что ни зимой, ни летом в любом лесу не пропадешь. Дескать, той же зимой, разгреби снег и обнаружишь отмороженные и оттого очень сладкие ягоды и даже грибы. Еще, мол, у каждого дерева найдется что откусить, найдется какая-нибудь съедобная часть: у одних корешки, у других вершки, у третьих сердцевина или та же кора. А еще-де опытный лесной человек завсегда сможет наметанным взглядом разыскать беличьи захоронки и набить брюхо орешками там или грибочками. Да и прочие лесные тайны от него не укроются. Артем ограничился чтением той заметки, не стал углубляться в тему, поднимать лесную литературу, списываться с фанатом, вступать в клубы по его интересам. А как бы сейчас пригодилось! Верно говорит простой картежный народ, знал бы прикуп, жил бы в Сочи.

— А это у нас точно не Сочи, век воли не видать, клоуном буду, — вслух вздохнул несчастный циркач. — И не Рио-де-Жанейро.

«Одно бесспорно хорошо во всей этой блинской истории, — пришло Артему на ум, — дышишь не смогом, не вонючими выхлопами, не ароматами циркового зверинца, а натурально чистым горным воздухом». Да, в другое время он бы бесспорно порадовался такому времяпрепровождению. Воздух, тишина, активный образ жизни.

«Все, — решил Артем, — описываю последний круг и иду добывать огонь. От голода я до завтра не помру, а вот если до темноты не разожгу костер, то подохну точно. И вообще коль суждено загнуться, то лучше проделать это под веселый треск поленьев».

Несмотря на весь свой оптимизм и могучее здоровье, которое за двадцать пять лет серьезно ни разу не подводило, Артем понимал, что с гулянием по холоду в тоненьком трико пора срочно завязывать и следует, опять же в срочном порядке, заниматься костром. Иначе догуляешься до воспаления легких, и тогда как сытно ни перекусывай белками, стрелками и сусликами — вряд ли уже что поможет. Ну, разве что до людей вовремя доберешься, а это не факт, ой, не факт…

Он в который уже раз переложил камень из ладони в ладонь и… И сам вдруг превратился в каменную статую…

Как каменная статуя прилипает неподвижным взглядом к тому месту, куда ее развернули, так и Артем прилип взглядом к просвету в лесу метрах в пятидесяти ниже по склону. В том просвете проскальзывали человеческие фигуры. Люди! Один, два, три… И еще двое. Пятеро доподлинных человеков прошмыгнули невдалеке, их спины еще мелькают за деревьями. Еще не поздно их окликнуть…

Артем сперва даже сам себе удивился — почему он не закричал в полный голос, едва их завидев. Казалось бы, вот оно, долгожданное спасение от холода и голода, радостная встреча с себе подобными. Потом в общем-то понял почему.

Он уж было собрался крикнуть, уж было набрал в легкие воздух, но рассмотрел крадущихся, и крик вовремя застрял в горле. Да, именно крадущихся , никакой оговорки, никакой ошибки, именно так те пятеро внизу и выглядели. Даже более того — они выглядели хищными зверями на тропе охоты.

Эта пятерка представала воплощением неумолимой хищной целеустремленности, не потерпящей у себя на пути любую помеху. Привлекать их внимание — вовремя подсказала Артему его интуиция — такое же разумное занятие, как окликать разведроту спецназа, пробирающуюся по территории врага.

Их плавные хищные движения дополнялись блеском металла, и этот блеск, в свою очередь, отнюдь не переключал мысли на мирный, радужный лад.

И еще одежда. Одежда у этих лесных ребят была такая, что могла заставить любой крик застрять в любой глотке…

Глава третья

ЦИPK СГОРЕЛ, КЛОУНЫ РАЗБЕЖАЛИСЬ

Настоящая храбрость — жить, когда разумно жить, и умереть, когда разумно умереть.

Артем неотступно двигался следом. В друзья набиваться по-прежнему не тянуло, но отпускать эту пятерку было бы в высшей степени неразумно. И что, вновь оставаться одному посреди леса — незнакомого, холодного и пустого? Вздохнув, поднять с земли камень и вновь возвращаться к своим неандертальским хлопотам? И дичать дальше прямо на глазах? Ну уж нет. Рано или поздно эти хлопчики выведут его к обитаемым местам, куда бы там они сейчас ни собирались. Следует лишь запастись терпением и выносливостью, сжать зубы, превозмочь себя и так далее, и прочая фигня. И идти за ними, идти…

Артем предусмотрительно держался в отдалении, сознательно отпустив этих партизан из зоны прямой видимости. Он не сильно беспокоился насчет того, что вдруг их потеряет. Никуда они не денутся. Поскольку к бесплотным духам они не относились, то следы оставляли: отпечатки ступней на земле, уж совсем отчетливые отпечатки — на снегу (который, слава те господи, еще попадался местами), а также они оставляли позади себя сломанные ветки, примятую траву, черные полосы на белесых от изморози стволах, через которые эти други перешагивали и чиркали по ним подошвами.

Вот так Артем помаленьку превращался в Дерсу Узала или, на худой конец, в Данди-Крокодила, набирался не по дням, а по часам чингачгуковского опыта. Еще немного — и, прижав ухо к земле, сможет расслышать топот далеких всадников, прижимаясь к стволам, будет разговаривать с деревьями, начнет понимать хитрый птичий язык. Между тем в предприятии под названием «Лесная слежка» таилась еще одна опасность — выдать себя неосторожным звуком. Хрустнуть, шорохнуть. Однако, как выяснилось на практике, кто умеет ходить по канату, тот сумеет бесшумно пройти и по лесу — в одном и другом случае работают одинаковые навыки: не сразу опускаешь всю ступню на опору, а постепенно, перекатом, как бы сперва прощупывая опору под собой. И если под ногами почувствуешь ветку, всегда есть в запасе миг, чтобы сдвинуть ступню или одернуть ногу.

«Куда же они крадутся? А ведь именно крадутся, никаких сомнений, — недоумевал Артем. — И почему в фольклорных одеждах? Или в китайской глуши все ходят в народной униформе?» Одежды этих субчиков, насколько сумел разглядеть Артем, отдаленно смахивали на прикиды, в которых по штатовским блокбастерам разгуливали японские самураи. Правда, именно что отдаленно — как кафтаны певцов в опере «Иван Сусанин» лишь отдаленно напоминают реальные крестьянские одежды того времени.

А еще за спинами этих партизан Артем приметил ножны, из которых торчали рукояти, оканчивающиеся небольшой круглой гардой. Судя по очертаниям ножен, в них покоились слегка изогнутые мечи. Здорово смахивают на японские, а? На те, какими машут в кино всякие там Умы Турман, да и вообще все кому не лень. Впрочем, выводы, конечно, скороспелы, не подкреплены ничем, поэтому следует пока остановиться на очевидных фактах. А они таковы: лесные братья вооружены, и этого довольно, чтобы не пытаться чем-либо привлечь их внимание.

«Китай, дикий горный Китай, дикие малоимущие люди, у которых на огнестрельное оружие не хватает юаней и они ходят с дедовскими шпажонками» — вот о чем вдруг подумал Артем. Он не сомневался, что по-прежнему находится в Китае, только вот одно непонятно — каким манером его из славного города Шанхай перенесло в горы. Вполне возможно, в конце концов отыщется объяснение, напрочь лишенное всяческой мистики и фантастики. Например, такое: то, что сознание Артема восприняло как связную, неразрывную цепь событий, на самом деле имело разрыв. Падение — забытье — горы. Между падением и горами, то есть в состоянии забытья, с Артемом могли учудить что угодно. Например, проклятый клоун наказал своим подельникам везти разбившегося акробата не в больницу, а в горы, там оттащить подальше, завалить снежком и бросить на подыхание… Стоп, стоп, приятель! Если я все же разбился, то где следы падения? Ладно уж, не переломанные кости, но хотя бы завалящий синячок? Нету. Значит, версия не годится. Надо придумывать новую.

За всеми перипетиями последнего часа Артем начисто забыл о холоде и голоде. Не иначе, в кровушку произошел мощный впрыск адреналина, который намертво заглушил все дискомфортные ощущения. Оно, конечно, весьма кстати, да вот только как бы в скором времени не аукнулось болячками да хворями…

Опа! От неожиданности Артем присел, на корточках перебежал под прикрытие ближайшего ствола и за ним залег. Вот оно как! Его фольклорные друзья, оказывается, устроили привал, сгрудились в кучу, о чем-то шушукаются. Хорошо, что смотрели не в его сторону, а прямо в противоположную, иначе могли бы и заметить. «А ведь определенно сабельки смахивают на японские. Ну, мечи, мечи, — сам себя поправил Артем. — Дело-то не в терминологии, а в…»

«Стоп, стоп! А это у нас что такое? Никак дым? Ну да, дым! Над деревьями поднимается тонкой струйкой дым. Так, так… Судя по протяженному просвету, впереди находится что-то вроде распадка. И там обосновались люди, потому что дым — это не что иное, как жилье или стоянка людей. Вах, вот что будет совсем некстати, если сейчас вдруг возьмет и подаст голос желудок, не вовремя разурчится, как давеча урчал. Пожалуй, могут услышать». Хоть Артема и отважную пятерку разделяет метров двадцать-тридцать, но уж очень тихо в лесу. Как верно поется в знаменитой песне: «Тихо в лесу, только не спит Алсу…»