Явление Сатаны. Записки провинциального сыщика - Григорий Пронченко

под вечер, по виду – шантрапа, – понизил он голос. – Однова, поговорили тихо и быстро ушли. А на другое утро господа и съехали.

Это он про Груздя, сообразил я.

– Мишка что ль был, Груздь?

Дворник помялся, но все ж кивнул – он, с дружками.

Я усмехнулся, не таи, мол, от меня ничего. Но все ж таки отблагодарил Митрича полтинником. Тот остался весьма доволен.

Было совершенно ясно, что братья Петровы и их приятель Иванов непосредственно связаны со смертью гулящих. Но вот имели ли они отношение к появлению прочих покойников?

Я уже садился за ужин, как приехал пропыленный и уставший Пульхров.

Погореловка, поясню я читателям, не слишком знакомым с нашим уездом, находится в тридцати пяти верстах от города. Так что вы можете себе представить, каково пришлось бокам и иным частям тела Ивана Владимировича, коими он сосчитал каждый ухаб на этой длинной дороге. Но, судя по возбужденному румянцу на щеках и горящим глазам, поездка была не бесполезной.

Наскоро выпив чаю, мы вышли на балкон. Закурили и Иван Владимирович начал свой рассказ:

– Разыскал я, с помощью старосты, дом Зинки. Ее фамилия оказалась Бугрова. Бедняжка действительно от пережитого помутилась в рассудке. Поначалу-то рассказывала складно, но чем ближе к финалу, тем больше тряслась, аж зубами щелкала. А как дошла до самого конца, так и вовсе едва припадок с нею не приключился. Пришлось послать кучера в лавку за водкой. Но и та не сильно помогла. Однако, выяснить удалось много.

Не стану останавливаться на том, что вам, Иван Иванович, уже известно. Перейду сразу к событиям в доме Пальцева, куда Зинку с товарками привезли трое господ. Ей клиенты сразу показались чудными – расположились в большой зале флигеля, выставили на стол пару шампанского. Пили мало, больше разговаривали. Особенно блондин, Владимир Петрович, и напирали все на какие-то страсти – про привидения, кладбища, да чертей. Вроде и смешно рассказывали, но, Зинка говорит, уж больно страшно. Потом двое клиентов ушли с Сонькою, а третий, толстый Матвей Матвеевич, остался с Глашкой и Зинкой. Выпили еще немного шампанского, он опять принялся болтать, а тут и двое его друзей вернулись. Однако без Соньки, сказавши, что та ушла. После чего налили Глашке какого-то вина, из отдельной бутылки. А ей, Зинке, не дали. И опять все повторилось – двое ушли с Глашкой, а Матвей Матвеевич остался с Зинкой. Та, почуяв неладное, попыталась сбежать, но клиент стукнул ей в голову кулаком, и она сомлела. Очнулась в каком-то подвале в полной темноте. Услыхала, что где-то рядом разговаривают. Прислушалась и узнала голоса клиентов. Они слышались как бы из соседней комнаты. Потом мелькнул свет и в раскрытую дверь вошли Валерий Петрович (это тот, что с бакенбардами) и Матвей Матвеевич. Последний, увидав, что Зинка очнулась, замахал руками и закричал: «Только без меня! Я не выдержу!» и убежал.

Тут Пульхров озабоченно потер лоб:

– А дальше уже начинается непонятное, я затрудняюсь даже объяснить… Словом, как рассказала Зинка, из стены комнаты полезли самые настоящие черти! Они смотрели на нее, выли, визжали и тянули к ней руки со страшными когтями!

– Должно ее чем-то опоили, – предположил я.

– Нет, – быстро ответил помощник. – Она настаивала, что вина ей не наливали. А шампанское она не потребляет, потому что ее с него пучит.

– Ну, возможно, ей влили в рот что-то, пока она была в беспамятстве.

Пульхров пожал плечами:

– Кто знает… Скажу по совести, Зинка эта вовсе полоумная. Трясется вся, глаза что плошки круглые, то и дело на окошко оглядывается… А соседи их, я и к соседям на всякий случай заскочил, сказали, что она, Зинка, и раньше-то была как не в себе, блаженная. Такая может еще не то выдумать.

– А ежели она правду говорит? Коли она такой страх видала, не важно – наяву иль только в своем воображении замутненном, то сложно с ума не сойти.

– Ну, Иван Иванович, – от удивления Пульхров даже головой замотал, будто отгоняя наваждение. – Ну, Иван Иванович, и вы туда же! Какие бесы из стены? С каких это пор вы стали мистиком?

– Мистицизм тут вовсе ни при чем. Странно уж больно выходит! Люди все разные – купеческое семейство, девки гулящие, сын добропорядочного семейства. Но все умирают одинаково – в подвалах домов от разрыва сердца и со следами крайнего ужаса на лицах.

– Так их всех, верно, одним и тем же зельем опоили…

– Господин Розенплентер никаких ядов не сыскал. Ну, хорошо – положим, яд быстро разложился. Но для чего нужно было всех непременно в подвал тащить? И что, зелье это неведомое у всех один и тот же бред вызывает? Ведь сын-то младший платицинский лишь умом стал скорбен. А телесно – совершенно здоров!.. Впрочем, прошу простить, что перебил, продолжайте.

– Да. Так вот. Зинка припомнила, что Валерий Петрович, как началась эта чертовщина, стоял рядом, совершенно не обращая внимания на «бесов», и эдак внимательно на нее смотрел, словно шилом буравил! Она еще попыталась схватить его за руку и к нему за спину спрятаться, но он оттолкнул ее. Тут она опять бухнулась в обморок. Очнулась в полной темноте и тишине. Не растерявшись, решила бежать. Стала на ощупь искать выход. Наткнулась впотьмах на трупы подруг своих. Как наружу выбралась, говорит, уж не помнит. В себя пришла только уж когда к дому, где квартировалась, добежала. Не мешкая, она подхватилась и скоренько уехала в свою деревушку. Вот, собственно, все.

– И никто ее не искал? Или, может, господ этих она где видала?

– Нет, ваше высокоблагородие, никто ее не искал. А сама она с той поры и носу из избы не кажет. Так что никаких ниточек, что ведут к «москвичам», она нам не даст.

– Что ж, будем эти ниточки сами искать. Не впервой!

Для поиска братьев Поповых и Иванова я воспользовался тем же способом, что и Груздь – через извозчиков. Конечно, времени прошло не мало, но я рассчитывал, что в нашем маленьком городишке не часто случаются седоки с большим кофром, который не доверяют носить никому. Так и вышло – один возница быстро припомнил, что на днях возил таких седоков, что мы искали – двух тонких и одного толстого. И аккурат с большим ящиком, который они несли сами. Я полагал, что после случившегося «москвичи» направятся на железнодорожную станцию, либо пристань, чтобы поскорее покинуть город. Но извозчик удивил меня, сообщив, что они велели отвезти себя в номера на Хлебной площади.

– Верно, господин ротмистр,