Явление Сатаны. Записки провинциального сыщика - Григорий Пронченко

двое, погуляв по городу, около трех часов пополудни вернулись в трактир. При этом велели извозчику (городовой Метальников) въехать во двор. Через пять минут они, черным ходом, вынесли какой-то большой ящик и, погрузив его в пролетку, велели ехать… на Шацкую к дому Дюжевой! Это все слыхал стоявший рядом тоже под видом извозчика городовой Симонов. Он, согласно инструкции, немедленно сообщил об этом мне.

«Эге! А дело-то закрутилось!» – обрадовался я и сам, вместе с Симоновым, отправился на Шацкую. Однако по пути мы встретили Метальникова, который едва заметным знаком показал, что бы мы следовали за ним. Свернув за угол, Метальников остановился и, пересев ко мне в пролетку, доложил:

– Велели въехать во двор дома. Черным ходом внесли ящик внутрь. Дверь при этом отперли своим ключом. Мне приказали держать рот на запоре и приехать завтра поутру, в семь часов, к трактиру на Хлебной. Расплатились щедро, – и он показал три полтины. – Потом обещали еще вдвое.

Я видел, что подготовка к преступлению завершена и злокозненная троица лишь ожидает, когда жертва отправится в ловушку. Сомнений в том, кто будет очередной жертвой, у меня тоже не было – господин Шутихин.

– А ну-ка, братец, – велел я Симонову. – Давай, гони к бакалейной Руткевича, что на Слободской, под гору! Нам будет там очень удобно кое с кем поговорить.

Иван Владимирович внимательно посмотрел на меня и, сообразив мой замысел, восхищенно воскликнул:

– А и то правда, господин ротмистр!

Остановившись у бакалейной неподалеку от Хлебной площади, я велел Пульхрову тайно, с помощью полового, вызвать сюда Шутихина.

В заднюю комнату лавки, которую мне любезно предоставил господин Руткевич, вошел высокий стройный юноша с тонким прямо-таки лубочным лицом – большие черные глаза под густыми дугами бровей, тонкая ниточка усов, сочные губы и румянец во всю щеку. Он снял модную кепи и замер в нерешительности. Указав на стул напротив себя, я сказал:

– Я вижу, господин Шутихин, вы уже знаете, кто я таков.

Молодой человек кивнул.

– Тогда не будем терять времени, его у нас действительно не много. Прошу вас назваться и рассказать мне, кто тот человек, с коим вы приехали в наш город, цель вашего приезда и планы на нынешний вечер.

– Зовут меня Алексей Сергеевич Шутихин, родом из Ревеля, мой отец владеет там небольшим ювелирным делом. Я – студент последнего курса Императорского Московского технического училища. Приехал сюда по делу. Изволите ли видеть, мой батюшка последние годы часто болеет. Врачи посоветовали ему сменить климат – сырой воздух вредно влияет на легкие. И вот мой дальний родственник Александр Осмоловский познакомил меня со своим сокурсником Петром Ежецким…

Мы с Иваном Владимировичем удивленно переглянулись – Петр Ежецкий!

– …он так же учился в техническом училище, но курсом младше. Петр настойчиво порекомендовал для переезда ваш город, ссылаясь на то, что его окружают сосновые леса, а сосновый воздух чрезвычайно полезен для легких и сердца. Он наверное это знает, так как сам прожил здесь всю жизнь и имел дело с лесом – его отец крупный местный лесопромышленник.

Третьего дня мы с Петром выехали сюда. По приезду, он предложил остановиться в трактире, что неподалеку отсюда. Он сказал, что в ссоре с отцом и не может предложить мне остановиться в его доме. Он же, Петр, для жительства присоветовал мне село Михайловку, где, по его словам, было прекрасное место и можно недорого купить усадьбу. Я согласился, но заметил, что для торговли отец хотел бы иметь дом в городе. Петр уверил меня, что его приятель недорого продает прекрасный дом на улице… э-э-э…

– Шацкой, – подсказал я.

Шутихин растерянно похлопал глазами:

– Да-а, – протянул он. – Но откуда вам это известно?

– После, дорогой Алексей Сергеевич, после. Продолжайте.

Чуть помешкав, Шутилин стал рассказывать далее:

– Так вот. Петр заверил меня, что сегодня же разыщет своего приятеля и в вечор покажет мне дом под торговлю. А назавтра мы поедем в Михайловку подобрать усадьбу – там у него есть на примете несколько, да и волостной старшина ему хорошо знаком.

После завтрака Петр уехал, а я прилег отдохнуть с дороги. Часа через два Петр вернулся и объявил мне быть готовым к девяти часам, поедем смотреть дом. Я было возразил, дескать, не поздно ли. Но Петр сказал, что приятель, что дом продает, назавтра спозаранку спешно уезжает. Я ответил, что буду ждать и Петр уехал.

Вот, собственно и все.

– Девять часов! Они назначили дело на девять часов! – не сдержался мой помощник.

Окончательно сбитый с толку Шутихин завертел головою и попытался встать.

– В чем дело, господа? – вопросил он встревоженно.

Вздохнув, я коротко рассказал ему о своих подозрениях.

Выслушав меня, юноша в отчаянии схватился за голову:

– О, Боже! Я был на волосок от гибели! Благодарю вас, господа! Вы, воистину, спасли меня! Но… Но что же мне делать теперь!?

– Вам, Алексей Сергеевич, теперь надлежит всего лишь подождать в своем нумере в трактире, как и велено вам было Петром. И как он приедет, так делайте все, что он велит. Однако, как приедете к дому на Шацкой, попроситесь в уборную – она в самом углу двора стоит. Вы же с Иваном Владимировичем почти одного складу и ростом одинаковы? Вот и преотлично! Ничего не бойтесь – мы с Иваном Владимировичем озаботимся вашими врагами. Эй, Метальников! Проводи-ка господина Шутихина назад, да по-тихому.

И, когда едва не плачущая несостоявшаяся жертва удалилась, продолжил, оборотясь к помощнику: – А мы с вами, господин коллежский регистратор, сделаем вот как!..

К вечеру непогода разыгралась не на шутку – дождь все сильнее и сильнее хлестал струями по брусчатке мостовой, по крышам домов, по деревьям и кустам. Тучи плотно затянули небосвод, так что стемнело гораздо ранее обычного. Полицейские, притаившиеся за изгородью в кустах, уже изрядно промокли, когда к двухэтажному дому купчихи Дюжевой подъехала пролетка. Из нее вышли двое в плащах. Аккуратно, стараясь не запачкать штиблеты, они прошли по двору к черному ходу.

У двери возникла какая-то задержка, послышалась невнятная перебранка. Потом тоненькая фигур отделилась и скоро прошла наискось по двору в угол, где темнела кособокая уборная. Толстяк нетерпеливо переминался с ноги на ногу. Наконец, минут через пять, тонкая фигура, кутаясь в плащ, прошмыгнула назад.

Звякнули ключи и дверь, скрипнув петлями, отворилась. Двое юркнули в темноту коридора.

И сей же час от забора отделились неслышные тени и бесшумно скользнули вслед за господами в плащах.

В доме царила непроглядная тьма. Лишь впереди, там, где шли двое, мелькал тусклый свет фонаря.