Битва королев - Виктория Холт

Людовик понял, что обречен на поражение еще до того, как битва началась. У его воинов отпало всякое желание сражаться, когда они увидели во главе неприятельского войска вождя, с кем делили воинскую славу при короле Ричарде Львиное Сердце, а главное, еще при его отце – Генрихе Анжу.

В решительный момент, когда Людовик собрался уже бросить в наступление закованных в железо рыцарей-ветеранов, на узкой поляне, где разыгрывалось сражение, появилась испуганная корова, сбежавшая из ближайшего крестьянского двора и повергшая стальной клин в замешательство.

Мечась туда-сюда, брыкаясь и будучи неуязвимой для выставленных вперед копий, она нарушила строгий атакующий порядок. Не в этом ли проявилась кара Божья? В результате авангард – четыреста пеших лучников не получили подкрепления конницы и, окруженные врагами, сдались на милость победителей.

Таким образом французы были посрамлены в битве при Линкольне, а англичане благословляли «корову-воительницу», а вместе с нею и маленького короля, и его мудрого наставника.

Людовик впал в меланхолию. Он понимал, что полностью проиграет военную кампанию, если не предпримет каких-то незамедлительных отчаянных действий. К кому он мог обратиться за советом? Конечно, лишь к Бланш, к своей супруге. В ее жилах текла кровь великого Вильгельма Завоевателя, и разум ее, хоть и женский, превосходил умственные способности мужа. И она оправдала его надежды.

Бланш за считанные недели всю страну перевернула вверх дном, выскребла все деньги, припрятанные горожанами на черный день, собрала наемное войско и отправила голодную, алчущую добычи орду на помощь супругу.

Такой могучей поддержки из-за Пролива не ожидал ни сам Людовик, ни его противники. У Губерта де Бурга чуть не остановилось сердце, когда он завидел французский флот, приближающийся к берегам Англии.

Он немедленно помчался доложить об этом графу Пембруку, прервав его совещание с епископом Винчестерским.

– Мы должны атаковать их в море! Если они высадятся – нам конец! – задыхаясь, доложил он. – Мне нужна ваша помощь и совет…

Уильям Маршал воспринял неприятную новость с достоинством и спокойствием, приличествующими его возрасту и недавно обретенному званию регента английского короля.

Он напомнил возбужденному Губерту, что всю жизнь сражался на суше и не его дело вмешиваться в то, в чем он не разбирается. Так же неразумно было бы и епископу, как духовному лицу, принимать участие в обсуждении стратегии морского боя. Губерту было поручено самому руководить отражением французского флота. У государственных мужей и без того хватало забот.

Впрочем, Людовик, засевший в Лондоне с малыми силами, тоже был в незавидном положении. Все зависело от успеха французов или их провала. Губерт понимал это, как и то, что, лишь применив хитроумную тактику, он сможет ей помешать.

Он помчался во весь опор в Дувр и собрал там все корабли из ближайших гаваней. Флотом это скопление суденышек назвать было трудно, но Губерт не терял надежды на то, что сумеет дать врагу отпор. Он предпринял срочные меры по укреплению Дуврского замка, направил в гарнизон самых стойких ветеранов и обратился к ним с призывом защищать замок до последнего солдата. Кончая свою речь, он заявил:

– Если меня возьмут в плен и французы предложат обменять меня на ключи от замка, то гарнизон должен ответить отказом. Пусть меня, Губерта де Бурга, повесят враги, но замок они не получат, пока жив будет хоть один его защитник!

Его слова были встречены громкими криками.

– Запомните! – воскликнул Губерт, обращаясь к собравшимся во дворе замка воинам. – Дувр – это ключ ко всей Англии! Они могут сидеть в Лондоне хоть до скончания века, но, удерживая Дувр, мы владеем морем!

Французским флотом командовал Юстас по кличке Монах, что уже повергало сердца всех противников в трепет, так как Юстас был из тех мореходов, о ком слагались легенды. Он принял монашеский обет в монастыре Сент-Ульмар близ Булони, но вскоре обнаружил, что затворническая жизнь не для него, и предпочел открытое море душной монашеской келье.

Однако прежнее его служение Богу не забылось в народе и создало вокруг него ореол «воина Господня». Говорили, что сам Господь дарует ему блестящие победы – одну за другой – в награду за годы, проведенные в воздержании и молитвах, что Бог наделил адмирала магическими способностями и сверхчеловеческой силой. Люди толпами стекались под его знамена, веруя, что небеса, охраняющие Юстаса от «дурного глаза», от бед и напастей, от сил зла, также позаботятся и о них, простых смертных.

Здесь снова проявилась недальновидность Джона. Ведь прежде Юстас служил королю Англии, но, подвергнувшись несправедливым упрекам, обиженный, даже оскорбленный во всеуслышание опрометчивым владыкой, порвал с ним и предложил свои услуги Франции.

Многие трубадуры сделали его героем своих песен, которые распевались и в Англии, и в Нормандии, и в Аквитании, и при французском дворе.

И вот такого, овеянного славой, непобедимого флотоводца Людовик избрал для исполнения ответственной миссии – привести французскую армаду к английским берегам.

Неудивительно, что Губерту было не по себе.

Он рассказывал своим людям о великом Вильгельме Завоевателе, который сейчас взирает на них с небес. Ведь они были потомками непобедимых норманнов. Когда-то их предки овладели Англией. Если они будут так же храбры, дерзновенны, если будут уверены в успехе, как был всегда уверен Вильгельм, то душой Завоеватель будет с ними в день битвы. И если они будут помнить о нем, брать с него пример и рьяно молиться Господу, то, несомненно, одолеют врага.

– И не думайте, – твердил Губерт своим людям, – что Господу уж так угоден бывший монах, сбежавший из монастыря, чтобы стать пиратом.

Бог действительно помогал Губерту в тот день. Или, быть может, тень Вильгельма Завоевателя вела людей Губерта к победе.

В любом случае, чья-то неведомая сила наделила его необычайной мудростью, расчетливостью и прозорливостью – качествами, которыми прежде Губерт де Бург особо не отличался. Это высшая воля превратила его на время в сверхчеловека.

Но это была схватка не только двух умов, но и двух величайших магов в представлении суеверного народа. На море сошлись в противоборстве и два флота – крохотный и громадный – Давид и Голиаф.

Каким, должно быть, высокомерным презрением проникся Юстас, когда созерцал ничтожество, посмевшее выйти ему навстречу. Как мало было англичан и как много французов! Французские корабли могли легко при столкновении раздавить и утопить жалкие английские скорлупки. У Губерта было шестнадцать жалких судов, у Юстаса – восемьдесят.