Зачем, что и как читать на уроке? Художественный текст при изучении русского языка как иностранного - Наталья Кулибина

Определяя дискурс, многие ученые сходятся в том, что это сложное коммуникативное явление, включающее в себя лингвистические и экстралингвистические компоненты, влияющие на его порождение и восприятие (Т.А. ван Дейк, А.Е.Кибрик, Ю.Н.Караулов). Дискурс – «это (по выражению Г.Вайнриха), безусловно, такое единство, в котором все взаимосвязано» (цит. по [Дресслер, 1978: 111]). Иногда при толковании этого понятия используются метафоры, например, так поступает Н.Д.Арутюнова в словарной статье, посвященной дискурсу: дискурс – это речь, «погруженная в жизнь» [Лингвистический энциклопедический словарь, 1990: 137].

Говорят о национальном, например, русском дискурсе как вербализованной речемыслительной деятельности, осуществляемой на русском языке представителями национально-лингвокультурного сообщества (В.В.Красных), а также его «модификациях» в различных сферах, например, политическом дискурсе, поэтическом и т. п.

Для наших дальнейших рассуждений важно, что дискурс понимается как совокупность процесса и результата[14].

Вербализованная речемыслительная деятельность (дискурс как процесс) проявляет себя в совокупности текстов, порожденных в процессе коммуникации (дискурс как результат). Таким образом, текст предстает как выделяемая в дискурсе единица.

В дискурсе выделяют два плана: собственно лингвистический и лингво-когнитивный. Первый напрямую связан с языком, проявляет себя в используемых языковых средствах, второй – с языковым сознанием, «отвечая» за выбор языковых средств, влияет на процессы не только порождения, но (что особенно важно для нас) и восприятия текстов, проявляясь в контексте и пресуппозиции [Красных, 1999]. Выделение двух планов дискурса – собственнолингвистического и лингво-когнитивного – актуально и для его единицы – текста.

Под языковым сознанием нередко понимают некую сущность, представленную триадой «язык – мышление – сознание»[15], единый ментально-лингвальный комплекс (термин В.В.Морковкина). Это связано с тем, что не представляется возможным разделить язык и мышление, мы не можем «взять уже в исходном пункте язык и мышление отделенными друг от друга, а должны взять единое, выступающее какой-то своей стороной на поверхность и внутренне еще не расчлененное целое» [Щедровицкий, 1995: 449–450].

Таким образом, языковое сознание – это мышление, реализующее себя в языковых формах для целей общения, коммуникации; иногда о нем говорят метафорически как о «говорящем сознании» (Гудков, 1999). Последнее представляется нам некоторым сужением объекта, так как, например в рассматриваемом нами аспекте, это скорее «читающее сознание». Нам представляется, что языковое сознание – это часть сознания человека, ответственная за вербальную коммуникацию, формирующаяся и материализующаяся именно в ней.

1.1.5. Можно ли говорить о художественном дискурсе? В чем состоит двойственная природа художественного текста?

Ранее мы уже сказали о возможности выделения, например, русского поэтического дискурса как совокупности всех поэтических произведений на русском языке (дискурс как результат). В целом художественную литературу на данном языке можно представить как художественный дискурс.

Таким образом, художественный текст оказывается включенным одновременно в два круга явлений:

– с одной стороны, художественный текст – часть множества текстов, созданных на данном языке (устных и письменных: разговорных, научных, газетных, деловых и пр.), т. е. единица национального дискурса, и в этом качестве его основная функция – быть средством (единицей) общения, т. е. коммуникативная функция;

– с другой стороны, художественный текст – артефакт, произведение словесного искусства, текст культуры – является единицей художественного дискурса и тем самым как бы вырван из обыденной речевой коммуникации; основными функциями художественного текста в этом случае являются эстетическая и кумулятивная (аккумулятивная).

Следовательно, мы можем говорить о двойственной природе художественного текста. В зависимости от целей обращения к нему приоритетным становится то первый, то второй аспект.

Мы рассматриваем художественный текст как единицу русского национального дискурса, что, на наш взгляд, более соответствует целям его использования в языковом учебном процессе (см. об этом п. 3.1 в разделе 3).

Некоторые ученые считают возможным говорить об отдельно взятом художественном тексте как о художественном дискурсе, понимая под этим термином «художественный текст, взятый в контексте его связей с живой действительностью» [Руднев, 1996]. Справедливости ради надо сказать о том, что некоторые ученые отказывают в праве на существование этому феномену [Дымарский, 1999].

Для нас очевидно, что роман Л.Н.Толстого «Война и мир» (или любая другая книга по вашему выбору), стоящий в книжном шкафу, и он же в руках читающего – homo legens – суть разные явления. В первом случае – это действительно текст во всей его графической завершенности от первого слова до последнего знака препинания. Во втором – это творимый (создаваемый, порождаемый) в процессе восприятия дискурс (дискурс как процесс), художественный дискурс.

Для читателя – носителя языка, который сам «с головой» погружен в ту же самую «живую действительность», художественный текст естественным образом воспринимается во всем богатстве (спектре) его связей с жизнью. Существенную роль в этом процессе играет общий – национальный – компонент языкового сознания автора и читателя. Тогда как для иностранного читателя даже современный художественный текст нередко бывает подобен древним текстам, «связи которых с живой жизнью не восстанавливаются непосредственно» [Лингвистический словарь, 1990].

Введение понятия художественный дискурс в методический обиход помогает, как нам представляется, лучше понять тот объект, с которым имеет дело читатель, и яснее представить себе как те процессы, которые реально происходят в сознании читателя – носителя языка, так и те, что должны происходить (т. е. должны быть смоделированы) под руководством преподавателя на языковом учебном занятии с использованием художественного текста.

Дискурсы, творимые разными читателями – носителями языка при чтении одного и того же текста, безусловно, будут различаться, моделируя, однако, в основных чертах его единое смысловое пространство.

При восприятии иноязычного (инокультурного) текста – из-за несформированности у читателя-инофона языкового сознания, присущего членам русского этносоциокультурного сообщества, а также отсутствия у читателя навыков положительного переноса (там, где это возможно) элементов родного языкового сознания – значительная часть информации, содержащейся в тексте, может утрачиваться (чему любой преподаватель-практик может привести многочисленные примеры), т. е. текст может терять свою информативность и, как следствие этого, переставать выполнять коммуникативную функцию.

Особенно сложными являются процессы смыслообразования при восприятии художественного текста, где возможности порождения новых смыслов в рамках данной культуры практически безграничны[16], что следует из особого свойства языка художественной литературы, а именно его образности.

1.2. Специфика художественного текста как материала для обучения языку

1.2.1. Что имеют в виду, когда говорят об образности языка художественной литературы?

Ранее мы уже говорили о том, что художественный текст, по сравнению с нехудожественным, характеризуется большей информативностью, даже информационной насыщенностью. Эта особенность художественного текста связана прежде всего с особым свойством языка художественной литературы: с удивительной способностью языковых единиц приобретать – «приращивать» – новые значения в контексте литературного произведения. Это обстоятельство позволило Ю.М.Лотману назвать художественную литературу, наряду с другими видами искусства, «самым экономным и компактным способом хранения и передачи информации» [Лотман, 1970: 33].

Способность языковой единицы приобретать новые смыслы в процессе художественной коммуникации – так называемая образность — является проявлением одной из основных функций языка художественной литературы – эстетической.

Важно иметь в виду, что это свойство присуще всем без исключения единицам языкового выражения художественного текста, а не только тем, которые традиционно рассматриваются как стилистические приемы – тропы и фигуры. Замечательно сказал об этом Г.О.Винокур: «Художественное слово образно не в том только отношении, будто оно непременно метафорично. Сколько угодно можно привести неметафорических поэтических слов, выражений и даже целых произведений. Но действительный смысл художественного слова никогда не замыкается в его буквальном смысле» [Винокур, 1959: 390].