Противники - Джон Гришэм

— Мы оформляли завещание для мистера Марино.

— Спасибо. Каким имуществом он владел?

— Я не смотрела, — бросила она, уже направляясь назад.

Рошель исчезла, а Уолли открыл папку. Шесть лет назад мистер Марино работал аудитором штата Иллинойс и зарабатывал 70 000 долларов в год, жил со своей второй женой и двумя ее детьми-подростками и наслаждался тихим существованием в пригороде. Он как раз выплатил ипотечный кредит за их дом — единственный значительный актив. У них были общие банковские счета, пенсионные фонды и несколько задолженностей. Интерес представляла только коллекция из трехсот бейсбольных карт, которую мистер Марино оценивал в 90 000 долларов. На четвертой странице в папке красовалась ксерокопия карточки 1916 года с изображением Босого Джо Джексона в форме «Уайт сокс», и под ней Оскар написал «75 000 долларов». Оскар не увлекался спортом и никогда не упоминал Уолли об этой странной подробности. Мистер Марино подписал простое завещание, которое мог бы оставить сам совершенно бесплатно, но почему-то отдал «Финли энд Фигг» двести пятьдесят долларов за труды. Читая последнюю волю усопшего, Уолли понял: составляя завещание, мистер Марино преследовал единственную цель — чтобы коллекция бейсбольных карточек не попала в руки его пасынков. Мистер Марино оставил ее своему сыну, Лайлу. На пятой странице Оскар нацарапал: «Жена не знает про карточки».

Уолли оценил недвижимое имущество супругов приблизительно в 500 000 долларов, и при действующих процедурах утверждения завещания[8] выходило, что юрист, который уладит последние дела мистера Марино, заработает около 5000 долларов. Если не разразится скандал из-за бейсбольных карточек, а Уолли, разумеется, на это надеялся, утверждение пройдет в невыносимо унылом обычном режиме и займет около восемнадцати месяцев. Но если наследники будут бороться, Уолли растянет его на три года и утроит свой гонорар. Он не любил работать над утверждением завещаний, однако это было намного лучше разводов и дел по опеке над детьми. Дела об утверждении всегда оплачивались по счетам, а иногда давали возможность заработать дополнительно.

То, что «Финли энд Фигг» подготовили завещание, не играло никакой роли в том, что касалось его утверждения. Любой юрист мог этим заняться, и из своего богатого опыта на туманной ниве привлечения клиентов Уолли знал, что тучи голодных юристов постоянно изучают некрологи и подсчитывают гонорары. Так что для него имело смысл потратить время и заглянуть к Честеру, чтобы предъявить права на оказание юридических услуг по завершению дел покойного. Разумеется, также стоило заехать в «Ван Изел энд санз» — одно из многих похоронных бюро на его участке.

До окончания срока, на который Уолли лишили водительских прав за вождение в пьяном виде, оставалось три месяца, но он продолжал садиться за руль. Однако, проявляя осторожность, держался поближе к дому и офису, где знал всех полицейских. Отправляясь в суд в центр города, Уолли садился на автобус или на поезд.

Бюро «Ван Изел энд санз» располагалось за пределами его «комфортной зоны», но он решил рискнуть. Если попадется, вероятно, ему удастся заговорить полицейских и избежать неприятностей. Если полицейские не уступят, придется надеяться на связи с судьями. В основном он старался ехать дворами и держаться подальше от потока машин.

Мистер Ван Изел и трое его сыновей умерли много лет назад, их похоронное бюро меняло одного владельца за другим, бизнес пришел в упадок, как и «внимательное и заботливое обслуживание», о котором до сих пор говорилось в рекламе. Уолли припарковался позади, на пустом месте, и вошел через парадный вход, как будто появился здесь, желая выразить соболезнования. Было почти десять утра среды, и пару секунд он провел в полном одиночестве. Он остановился в коридоре и изучил план помещений. Честер находился за второй дверью справа, во втором из трех помещений для прощания. Слева располагалась маленькая часовня. Одетый в черный костюм человечек с бледной кожей, бурыми зубами приблизился к нему и произнес:

— Доброе утро. Могу ли я вам помочь?

— Доброе утро, мистер Грейбер, — сказал Уолли.

— О, это опять вы.

— Всегда рад вас видеть. — Хотя Уолли однажды пожимал руку мистер Грейберу, он не стремился это повторить. Он не знал наверняка, но подозревал, что мужчина — один из владельцев похоронного бюро. Уолли навсегда запомнил мягкое прохладное прикосновение его руки. Да и сам мистер Грейбер не спешил протянуть руку. Им обоим не нравилось то, чем занимается собеседник. — Мистер Марино был нашим клиентом, — хмуро добавил Уолли.

— Посещение будет разрешено только сегодня вечером, — сообщил Грейбер.

— Да, понимаю. Но сегодня днем я уезжаю из города.

— Прекрасно. — И он вроде как махнул в направлении помещений, где лежали тела.

— Полагаю, другие юристы еще не показывались, — сказал Уолли.

Грейбер фыркнул и закатил глаза.

— Кто знает? За вами, ребята, я уследить не могу. На прошлой неделе мы устраивали похороны для мексиканца-нелегала, которого задавил бульдозер, служба проводилась в местной часовне. — Он кивнул в сторону часовни. — Так тут собралось больше юристов, чем членов семьи. Бедняга никогда не купался в такой любви.

— Как мило, — заметил Уолли. Он тоже приходил на церемонию на прошлой неделе, но «Финли энд Фигг» то дело не досталось. — Спасибо, — сказал он и отошел.

Уолли миновал первый зал — закрытый гроб, ни одного плачущего родственника. Он шагнул во второе помещение — тускло освещенную комнату, двадцать футов на двадцать, с гробом у одной стены и рядом дешевых стульев у другой. Честера закрыли полностью, что порадовало Уолли. Он положил руку на крышку гроба с таким видом, будто едва сдерживал слезы. Только он и Честер, в последний раз наедине.

Как правило, Уолли околачивался у гроба пару минут в надежде, что появится кто-то из членов семьи или друзей. Если на этот раз никто не придет, Уолли распишется в журнале и оставит визитку Грейберу с особыми указаниями сообщить семье, что юрист мистера Марино заезжал выразить соболезнования. Фирма отправит цветы в бюро и письмо вдове, а через пару дней Уолли позвонит женщине и в разговоре даст ей понять, что она так или иначе обязана нанять «Финли энд Фигг», поскольку они готовили завещание. В половине случаев это срабатывало.

Уолли уже собрался уходить, когда в комнату шагнул молодой человек лет около тридцати, приятной наружности и в подобающем облачении — в пиджаке и при галстуке. Он посмотрел на Уолли весьма скептически, как многие, кто видел его впервые, хотя сам Уолли уже из-за этого не переживал. Когда два совершенно незнакомых друг другу человека встречаются в пустом помещении у гроба для прощания с усопшим, первые слова произносятся с большой неловкостью. Наконец Уолли удалось представиться, и молодой человек произнес:

— Да, что ж… это мой отец. Я Лайл Марино.

Ах, так это будущий владелец прекрасной коллекции бейсбольных карточек. Но Уолли не мог об этом упоминать прямо сейчас.

— Ваш отец был клиентом нашей юридической фирмы, — заметил Уолли. — Мы готовили его завещание. Мне очень жаль.

— Благодарю, — ответил Лайл, казалось, он испытал облегчение. — Не могу в это поверить. В прошлую субботу мы ходили на «Блэкхоукс». Отлично провели время. А теперь его нет.

— Мне очень жаль. Так он скончался внезапно?

— От сердечного приступа. — Лайл щелкнул пальцами и сказал: — Раз — и все. Он сидел на работе утром в понедельник у себя за столом и ни с того ни с сего вспотел, ему стало тяжело дышать, потом он просто упал на пол. Замертво.

— Мне очень жаль, Лайл, — произнес Уолли таким тоном, как будто знал молодого человека всю жизнь.

Лайл поглаживал крышку гроба, повторяя:

— Просто не могу в это поверить.

Уолли требовалось получить недостающую информацию.

— Ваши родители развелись около десяти лет назад, верно?

— Что-то вроде того.

— Ваша мать до сих пор живет в городе?

— Да. — Лайл вытер глаза тыльной стороной ладони.

— А ваша мачеха? Вы с ней близки?

— Нет. Мы не разговариваем. Развод был отвратительным.

Уолли едва одержал улыбку. Враждующие родственники повысят его гонорары.

— Мне очень жаль. Ее зовут…

— Милли.

— Точно. Послушайте, Лайл, мне нужно бежать. Вот моя визитка. — Уолли проворно вытащил визитку и протянул парню. — Честер был отличным парнем, — добавил Уолли. — Позвоните, если понадобится наша помощь.

Лайл взял визитку и затолкал в карман брюк. Он пустым взглядом смотрел на гроб.

— Простите, как ваша фамилия?

— Фигг. Уолли Фигг.

— Вы юрист?

— Да. «Финли энд Фигг», маленькая фирма, которая ведет множество дел во всех крупных судах.

— И вы знали моего отца?