Геракл - Антонио Дионис

Навсикл опустил голову друга. Кнемон был мертв. Но жива была месть. Навсикл из подростка стал мужем. А рука нащупывала посох поувесистей. У юноши было одно желание: догнать разбойников, добраться до горла хоть одного из них и душить, душить до тех пор, пока из мерзкого горла не хлынет желчно зеленая мерзость, скопившаяся у убийцы внутри. Навсикл не верил, что у телебоев в жилах течет кровь, такая же, как у прочих людей. Скорее порождением Тартара были злые демоны ночи, подкрадывавшиеся, к малочисленным племенам пастухов и скотоводов и, не оставляя в живых ни детей, ни немощных, исчезали во тьме.

Ходили слухи, что жестокому племени разорителей покровительствует сам царь Птерелай, иначе откуда у бродяг такие сытые и быстрые кони, и копья, поражающие любую цель на лету. Навсикл был полон гнева ни отсутствие у него соратников, ни даже отсутствие меча не могли остановить его стремительный бег вслед медлительно двигавшемуся стаду.

Животные плохо ориентируются ночью — Навсикл надеялся настичь телебоев до того, как стадо исчезнет в многочисленных и неведомых убежищах бандитов.

Протоптанная в росистой траве полоса верно указывала направление. Навсикл даже узнал след своей любимицы, рыжей коровы с обломанным рогом. Животное чуть прихрамывало на левую переднюю ногу — выемка следа была не такой глубокой, как остальные. Видно, рыжуха устала: ее следы тянулись далеко позади.

Но что это? Навсикл, чуть не бежавший, теперь перешел на рысь. Остановился в двух шагах от увиденного. Упал на колени. Однорогая корова еще дышала. Тяжело вздымались и опадали похудевшие за ночь от боли и гонки бока. Багряный шрам пересохшей крови пересекал горло бедного животного.

А у Навсикла не было даже кинжала, чтобы покончить с мучениями любимицы.

Ветер донес обрывок скачки. Юноша вгляделся; но лишь голубоватый горизонт клубился пылью.

Телебои, суровые изможденные воины, уходили вскачь от одного-единственного уцелевшего свидетеля злодеяний. Обладай Навсикл силой мысли, повернули бы назад конные варвары, ринулись бы лавиной на скорчившуюся на земле фигурку. Но одного, Навсикл страстно желал, чтобы телебои хоть раз обернулись, одного юноша бы достал. А там будь что будет!

Не минешь реки, не отыскав брод, не обойдешь того, что тебе предначертано! — старец возник из воздуха и, остановившись в нескольких шагах, рассматривал Навсикла из-под седых косматых бровей.

Кто ты? — встрепенулся юноша, так удивительно было явление старца среди голой равнины.

Я тот, кто видит дальше тебя, юноша! И я предсказываю тебе, что судьба не раз столкнет тебя с выбором между желанием и долгом. И еще я предсказываю, что не сегодня и не сейчас придет твоя гибель! Вначале ты выполнишь долг и послужишь тому, чье имя не занесет песком истории, хотя никто никогда и не вспомнит тебя!

Навсикл впитывал каждое слово, зачарованный странными речами старца.

А теперь слушай внимательно… — оракул склонился к самому уху юноши, шепча разборчивое лишь для его ушей.

Навсикл искоса взглянул на Алкмену. Пробил час давнего пророчества.

От дворца, спускаясь по мраморным ступеням, спешили воины. Из распахнутых конюшень выводили оседланных лошадей. На сторожевой башне тоже заметили приближение телебоев. Алкмена различала впереди микенского войска золотые нагрудные панцири братьев.

Уйдем, царица, — настойчиво тянул пастух за одежды девушки.

Вражеское воинство приближалось.

Да, пора, — смерила девушка расстояние, отделявшее ее от несущейся лавины.

Не туда, царица, — задержал Навсикл девушку, поспешившую к дворцу. — Я отведу тебя другим путем.

Алкмена послушалась, пугливо прижимаясь к пастуху. Телебои приблизились настолько, что девушка уже могла различать отдельные лица под сверкающими металлом шлемами. Под телебоями гарцевали невиданные доселе Алкменой гигантские кони. Их гривы неслись вслед за всадниками, плотно прижимающимися к холкам коней. Натиск был стремителен и неожиданен. Вот конные варвары развернулись дугой, захватывая в сужающееся кольцо микенцев. Раздался звон клинков, треск ломающихся копий и тут же вскрики смертельно пронзенных насквозь.

В колеблющейся массе животных и людей трудно было рассмотреть знакомые фигуры. На секунду сквозь пылевую завесу Алкмене показалось, что качнулся, выпрямился и снова поник белый султанчик на шлеме одного из ее братьев. Но битва разгорелась с новым жаром, и девушка уже ничего не могла различить.

Между тем Навсикл суетился у прибрежного валуна, огромного и поросшего мхом, что, словно зверь, годами грелся на солнце.

Чем ты занят, пастух? — удивилась Алкмена.

Навсикл, подсунув острый конец деревянного посоха, пытался вывернуть валун из земли.

«Да он, пожалуй, обезумел от страха!» — ужаснулась девушка, глядя на тщетные старания.

Но вдруг валун повернулся, сдвинулся, открывая провал в земле.

Скорее, царица! — Навсикл наполовину спустился в провал и теперь протягивал девушке руку

Алкмена опасливо заглянула в мрачное подземелье. Вглубь уходили осклизлые ступени. И сколько доставал глаз, глубоко под землю вели сырые мрачные своды

Навсикл почти насильно втащил девушку к себе И почти тут же стало абсолютно темно — валун, словно по велению небес, провернулся. Лишь несколько горстей желтого песка свидетельствовали о том, что камень двигался с места.

А я говорю, я видел дочь царя Электриона! — быстрое метание копыт и разочарованные голоса прямо над головой.

Алкмена чуть вскрикнула. Пастух, остерегаясь, зажал рот девушки ладонью. Кожа пастуха, грубо изрезанная работой и пропахшая животными — Алкмена отчаянно завертела головой, пытаясь высвободиться.

— Да не царапайся ты, кошка! — прошипел пастух, отпуская.

По какому праву, — возмутилась Алкмена, — ты меня засунул в этот мокрый мешок?!

В подземелье и в самом деле было сыро. Время от времени тяжелые капли плюхались со сводов — девушка ежилась от ледяных прикосновений.

И стоило ли тебя слушаться? — негодовала царица. — Мой отец и братья давно разогнали разбойников. Во дворце все готовятся к праздничному пиршеству, а я вынуждена мерзнуть в этом жутком месте! — Алкмена с силой ударила в гранитный валун над головой и тут же, сморщившись, затерла покрасневший кулачок.

Навсикл, которому оракул открыл многое, промолчал. Зачем девушке пока знать, что войско ее отца разбито, город разграблен, ее братья убиты, а отец, нищий и опозоренный, уцелел чудом?

Ну, — почти жалобно спросила девушка, — и долго ты намерен здесь меня держать?

Пока не минет отмеренный роком час, — кротко ответствовал пастух.

И словно услышав его слова, что-то приблизилось в темноте и легким жестом коснулось руки Алкмены:

Следуй за мной, царица! — раздался голос из-под покрывавшего фигуру полотнища.

Девушке не оставалось иного, как довериться незнакомке. Вначале она пыталась запомнить дорогу, но тут же сбилась, дивясь, как их проводница ориентируется в этой кромешной тьме. Позади, не отставая, спешили шаги Навсикла. Наконец, бесконечный путь был пройден. Яркий свет ударил девушке в глаза, а когда она осмотрелась, она стояла одна среди круглой залы со сводчатым потолком, изукрашенным лепными изображениями животных и растений. Свет лился сквозь высокие и узкие стрельчатые окна. Девушка, по-прежнему недоумевая, подошла к одному из них. Внизу в дымящихся развалинах лежал какой-то смутно знакомый город. Впрочем, видно, с глазами Алкмены творилось что-то неладное. Когда царица попыталась угадать, каким было вот то сожженное строение с черными дырами вместо окон и дверей, здание, словно по велению чудесной силы, приобрело знакомые очертания. Да и прочее оказалось не более, чем мифическим обманом зрения. И залу Алкмена узнала, хотя и редко бывала в северной части дворца. Оставалось только дивиться, как это сразу не пришло ей в голову. На исчезновение спутницы и пастуха Алкмена внимания не обратила.

Алкмена спешила, удивляясь отсутствию стражи у дверей и быстрому мельканию прислужников. Все говорили шепотом, словно в доме был тяжелобольной или, Алкмена нахмурилась, или смерть посетила чертоги дворца.

Покои царя Электриона, примыкавшие к опоясывающей верхний ярус дворца открытой террасе, были отделены от остальной части жилища длинным и узким коридором, который девушка не любила. Она решила пройти более легким путем и, оглянувшись, не смотрит ли кто, легко перепрыгнула через заградительную решетку. Дело в том, что в прошлом году с терраски упал слуга-подросток — просто споткнулся на ровном месте и полетел вниз. Мальчишка не успел даже вскрикнуть, как его голова ударилась о каменные плиты внизу и раскололась орехом.

С тех пор отец, верящий в дурные предзнаменования, настрого запретил кому бы то ни было приближаться к каменному поясу. Здесь селились и гадили голуби, да пауки плели замысловатые сети для легкомысленных мух. Осень и зима нанесли на каменные плиты терраски всякий сор, он окаменел под дождями, превратившись в причудливые горки и кучки. Алкмена брезгливо переступила через дохлую мышь. Зверек, выскочивший на свежий воздух из внутренних покоев, видимо, не сумел найти выход обратно. И теперь жадное солнце и жирные зеленые мухи довершали последние штрихи жизни зверька.