Алмазный эндшпиль - Михалкова Елена Ивановна

Проницательность его поначалу казалась Майе сверхъестественной. Случалось, Верману хватало одного взгляда на вошедшего, чтобы шепнуть Яше: «Твой клиент». Почти всегда это означало, что он не желает тратить время на бесперспективного посетителя. И всегда оказывался прав.

Со временем Майя начала понимать, что это не так сложно, как кажется на первый взгляд. Выражение лица, одежда, манера держаться могли сказать о многом. Она сама научилась отсеивать владельцев спортивных костюмов, заскочивших в магазин по ошибке, и компании смешливых женщин, забежавших полюбоваться на украшения без цели купить их. Научилась распознавать, кто уйдет с покупкой, а кто останется разочарованным их ценами.

Но до Мони, как говорил Сема, всем им было далеко, как до Монблана. Он был недостижим. Он обладал самым главным чутьем: безошибочно определял, кого можно обманывать, а кого нет.

Колокольчик вновь прозвенел, дверь закрылась. Моня перевел дух и с торжествующей улыбкой оглядел сотрудников.

– Что ты ей втюхал? – осведомился Яша, когда покупательница с кольцом скрылась из виду.

– Почему сразу втюхал? – ощетинился Верман.

– Яков, женщина сама выбрала весчь, ушла счастливая! Откуда такие подозрения? Она считает, что понимает в камнях. Зачем я буду ее разубеждать?

– А она не понимает? – спросила Майя.

Сема рассмеялся, а Верман воздел руки к потолку:

– Боже ж мой, дама так же разбирается в изумрудах, как я в страусином помете! Ты видела, на что она посмотрела в первую очередь? На караты. А что самое важное в изумруде?

– Цвет, – не задумываясь, ответила Майя.

– Именно. А в бриллианте?

– Чистота и огранка.

– Вот! Запомни, деточка: каждый имеет тот камень, которого заслуживает.

– Ага! – снова встрял Яша.

– А Колумб и Паганини чем заслужили такую родину?

– Ой, да я вас умоляю! – пожал плечами Моня.

– С того Колумба не убудет, а дама ушла, повысив свою образованность.

Пока Верман спорил с Яшей, Сема тихо сказал, подняв очки:

– Ты поняла, что он ей продал?

– Имитацию? – так же тихо отозвалась Майя.

– Или дублет?

– Э-э, нет, камень-то настоящий. Даже не синтетика. Только вот тресковатый. И мутный. Я его славно обработал, все дефекты ушли под оправу. Моня давно хотел от него избавиться, больно уж он выделялся.

Дворкин улыбнулся и вернулся к своей работе.

Сема Дворкин – огранщик. Моня говорил, что Сема – гениальный огранщик, но тот всякий раз скромно поправлял: «Не гениальный, Моня, не гениальный. Говори просто: великий».

Для Майи Дворкин оказался неисчерпаемым источником информации. О камнях он знал все.

– Знаешь, девочка, как раньше гранили бриллианты? Друг об друга, да-да, представь себе! Ах, какой неразумный расход сырья! Алмазы закреплялись в станках и терлись один об другой. А первый гранильный станок появился только в начале нашего века. То есть прошлого века, конечно же! Все никак не могу привыкнуть, что живем в двадцать первом. Слишком много вокруг анахроничного.

– Например?

– Например, я. А что ты смеешься? Граню по старинке, без всяких новомодных лазеров, работаю медленно… Да, допотопное я чудовище.

«Допотопное чудовище» учило Майю хитростям ремесла ювелира. Как-то раз она обратила внимание на комплект с изумрудами – серьги и кулон в форме дельфина – и восхитилась работой мастера.

– Накоплю денег и куплю себе такой, – пообещала она.

Сема крякнул, достал лупу и усадил Майю рядом.

– Посмотри-ка, уточка, поближе на эту красоту. В кулоне – дублет. Видишь?

Майя непонимающе вскинула брови. Камень как камень, зеленый, прозрачный.

– Сработано неплохо, сразу и не заметишь, в чем подвох. Но если ты будешь внимательно смотреть своими ясными глазами во-о-т сюда…

И тут Майя увидела. Тонкая линия, похожая на трещину, рассекала камень на две неравных части.

– Здесь не один камень, а два, – объяснил ювелир.

– Сверху – настоящий изумруд, только махонький. А к нему приклеен другой камень, куда дешевле. Думаю, сюда пошла синтетическая шпинель. Но сколько стоит та шпинель, и сколько – изумруд! Улавливаешь мысль, птичка моя?

– Улавливаю, – пробормотала изумленная Майя.

– Плоскость склеивания легко найти, поэтому ювелиры стараются прятать ее в оправу. Платишь за двухкаратный изумруд, а получаешь того изумруда на треть карата. Остальное – пшик!

– Его на самом деле склеивают?

– А как же. Не клеем ПВА, ясное дело, а специальной пастой. Цвет в тон подбирают – и вот вам здрасьте, камешек будь здоров! Теперь давай твои сережки поглядим.

Дворкин приблизил лупу к зеленым камешкам.

– Вот тебе один, курочка, а вот и второй, – пробормотал он.

– А с этими что? – с горечью спросила Майя.

– Тоже склеенные?

– Нет, эти – синтетические. В лаборатории их вырастили, этих красавцев. Стоят в десять раз дешевле настоящего изумруда, но не в цене дело. Скажем, синтетические бриллианты почти такие же дорогие, как и настоящие. Но только они все мертвые. Души в таком камне нет, вот что я тебе скажу. И никаких свойств, какие настоящему изумруду присущи.

– Как вы определили, что они синтетические? Я думала, только анализ может сказать наверняка.

– Трещинки у синтетики не так расположены, как у живого камня. Ты права, анализ нужен, но у меня уже глаз набитый на это баловство.

Сема пренебрежительно отложил украшения в сторону и закончил:

– Видишь, старый Дворкин сберег немножко твоих средств.

К Моне Верману приходили самые разные посетители. Время от времени захаживали старухи, закрывались в кабинете с Моней и подолгу шептались с ним о чем-то. Красивый старик с великолепным римским профилем появлялся в «Афродите» раз в неделю, осведомлялся о чем-то у Мони и неторопливо покидал салон. Со всеми старичками Верман был приветлив и терпелив.

Наблюдая за ним, Майя однажды не смогла сдержать удивления.

– Что он выплясывает вокруг них, как родная внучка? Вы замечали, Сема? Определенно, ему что-то нужно от них…

– Может быть, может быть, – покладисто согласился ювелир.

– Хотя все-таки больше им от него. Все знают, что Верман дает хорошую цену там, где другие дают плохую.

– Так он скупает у них драгоценности? – догадалась Майя.

– Случается. Ты же знаешь, в этой стране такие пенсии, что на них можно прокормить средних размеров кота. Но средних размеров пенсионера на них не прокормишь. И они вынуждены расставаться с вещами, которые им дороги. Ты удивишься, голубка, когда узнаешь, какие украшения порой приносят с собой эти пожилые господа и дамы.

Как раз в этот момент из кабинета выплыла вслед за своим длинным носом старуха в рыжем парике. Не удостоив никого вниманием, она проследовала к выходу. Майя проводила ее восхищенным взглядом и обернулась к Семе, требуя комментариев.

– Вдова одного солидного человека, – пояснил тот.

– Покойный супруг занимал важный пост, они часто ездили за границу еще в те времена. У нее любопытная коллекция, и она постепенно распродает ее, но самые ценные экспонаты оставляет на десерт.

Из кабинета выбрался Верман, услышал последние слова Семы и скривился:

– Я раньше помру, чем дождусь десерта.

Но Майя видела, что он доволен.

– Значит, что-то приобрел, – подтвердил ее догадку Дворкин. – Видишь ли, голубка… Каждый настоящий ювелир мечтает найти камень-легенду. Не важно, какими путями! Такие камни сами выбирают себе хозяина, и в один прекрасный миг они могут оказаться и у нас в руках.

Майя улыбнулась, но промолчала. Этот зачин о камнях-легендах она слышала уже не в первый раз.

Случалось, что в волнах исторических бурь, переворачивавших жизни людей, пропадали именные камни – те, которые заслуживали своего собственного имени, а не только описания в сухих цифрах. Восемнадцатый и девятнадцатый века оказались особенно богаты на такие потери. Но иногда редкие драгоценные камни всплывали вновь. Эти случаи, пусть и вполне правдивые, пересказывали как легенды.