Зов - Боб Рэндолл

— Питер, — перебила она, — ты сам прекрасно знаешь, существуют лишь две возможности: или меня наказывает Бог, или я свихнулась.

Он промолчал.

— Но ты меня обследовал. У меня все в порядке.

— Сьюзен, да ведь мы только так, поскребли на поверхности. Очевидных нарушений нет, но кто знает? Ты же умная здравомыслящая женщина. Подобные галлюцинации безусловно сигналят — что-то в неисправности. Что-то, чего мы еще не выявили.

Сьюзен позавидовала его уверенности.

— Питер, ты не веришь в Бога?

— Нет. Решительно.

— Послушай, а может, ты и есть сумасшедший? Не могут же двести миллионов американцев ошибаться.

— Могут. И ошибаются. По-моему, ты и сама прекрасно знаешь, Сьюзен… — Он взял ее за руку. — Ты не из тех женщин, кто подвержен нервным расстройствам. Натура ты сильная, нормальная. И раз у тебя такая бурная реакция, причина не эмоциональная, а физическая. Что-то дерьмовое… сорвалось…

Ни разу за те два года, что она ходила к нему, Питер не ругался. Ругательство прозвучало странно симпатично — словно ее проблема наносит ему личное оскорбление.

— Поверь мне, Питер, все происходит на самом деле. Не какая-то экстрасенсная чепуховина или кризис среднего возраста. Тут все — от и до — реальность.

— Или представляется реальностью.

До конца сеанса они проспорили, а потом Сьюзен, все еще тронутая его озабоченностью, поцеловала его в щеку и ушла, пообещав завтра придти снова. Но перед следующим сеансом у Питера ей предстояло перенести еще одну пытку. Похороны Джимми.

На следующее утро Сьюзен, Лу и ее мать вошли в Риверсайдскую часовню, поднялись лифтом на третий этаж, где встретились с остальной семьей. Первой она увидела Иду, мать Джимми, та сидела в другом конце зала, застывшая, с красным лицом. Она медленно кивала всем, кто старался утешить ее. Кто-то плакал, она — нет. Гроб стоял в углу, за выступом в стене: кто хотел, мог подойти, других пощадили. Сьюзен разговаривала мало, боясь, что, увлекшись, выложит всем, что Джимми погиб не из-за того, что что-то совершил, а из-за нее. Как составная часть ее проклятия — кровь, кузнечики-акриды, смерть перворожденного.

— Давай подойдем к Иде, — позвала мать. Сьюзен повиновалась, но когда Ида обняла ее, промолчала. Вскоре их проводили вниз, в небольшую приемную, смежную с часовней. Горе Сьюзен смешалось с невинными слезами других, но никто ни в чем не заподозрил кузину, на которую так сильно подействовала трагедия.

Через несколько часов, еще в темно-синем траурном платье, Сьюзен приехала к Питеру.

— Сьюзен, — сказал он, после того как они проанализировали похороны и она справилась со слезами. — Я хочу, чтобы ты сделала мне одолжение. Знаю, прошу многого, но, пожалуйста.

— Что же? — удивилась она его настойчивости.

— Я говорил тебе когда-нибудь про своего брата?

— Гения Джека?

— Вчера мы с ним обедали и он, как обычно, бахвалился…

— А ты, как обычно, обижался?

— На этот раз — нет. Мне кажется, Джек сумеет помочь тебе…

— А-ах, я и забыла. Джек ведь тоже врач.

— С большой буквы. Он — научный сотрудник довольно большого заведения на Лонг-Айленде. Там испытывают новый прибор — сканнер мозга. Джек считает, сканнер перевернет диагностику психики. Но действует аппарат просто — снимает изображения функционирования мозга, определяя, нормально тот действует или нет…

— Вроде рентгена?

— Нет, нет. Рентген показывает лишь строение, структуру, а не процессы. Послушай, как это делается: в тебя вводят глюкообразное вещество…

— В меня?

— Надеюсь, что да, — замялся он, — если ты разрешишь. Мне на голову пришлось встать, мелким бесом рассыпаться, чтоб уговорить Джека сделать тебе сканирование мозга. Это ведь не бесплатный рентген грудной клетки. Но нужны пациенты и…

— А я — верный кандидат в больные, — добавила Сьюзен.

— Если что-то не так, аппарат определяет.

— А как сканнер действует?

— На удивление просто. В основе своей вводимое вещество это пища, перерабатываемая мозгом при нормальном метаболизме, и пока мозг работает, фотографируются его сечения. В результате получается серия компьютерных снимков, отражающих точки поглощения сахара. И тут самое невероятное — различные участки мозга сахар поглощают по-разному — в силу физических или эмоциональных проблем. Что и фиксируется на снимках!

— А как фотографируются сечения мозга? — Сьюзен уже рисовались скальпели-иголочки, которые втыкают ей в череп.

— Глюкоза радиоактивно заряжена, — он заметил ее страх. — Но уровень радиации совсем низкий. Бояться нечего, разве что ты уколов не переносишь.

— А если ничего не обнаружится?

— А если обнаружится?

И Сьюзен согласилась подумать.

9

Утром Лу отправился к «Олину» за машиной, которую нанял, чтобы отвезти Сьюзен в лабораторию Джека Штеймана.

Существо позвонило. Сьюзен, научившаяся уже не слушать его, закричала:

— Я ничего не сделала! — Ей показалось, будто слова ее всосались в пустоту. — Отстань от меня! Я ничего не совершала дурного!

Она бросила трубку и спустилась вниз, дожидаться Лу.

— Милая? — окликнул ее Лу, когда они ехали в машине, Сьюзен машинально следила, как летит за окном безобразная лента шоссе.

— Что?

— Прости.

— За что же?

— Сама знаешь.

Она и правда знала.

— А, все в норме, — солгала она только наполовину и снова уставилась на заунывный скучный лонг-айлендский пейзаж.

Джек был до того похож на Питера, что Сьюзен немедля прониклась к нему доверием. Встретил он их в главном вестибюле здания, больше похожего на университетскую библиотеку, чем на медицинское учреждение, и повел наверх, в приемную, где ненадолго оставил одних. Держался Джек довольно дружелюбно, но немногословно. Сообщил, что сканирование займет два часа, и Лу пока что может перекусить в кафе. А когда Джек вернулся, с ним пришли еще двое — доктор Джейн Метерннк и м-р Фокс. Доктор Метерник уверила Сьюзен, что тревожиться абсолютно нечего, и ее увели, бросив Лу на Фокса. Наверное, чтобы тот успокоил его.

Сьюзен попросили лечь на носилки, конец которых крепился к прибору, самому большому и самому зловещему на вид. Носилки придвинули к круглому отверстию, где виднелось сверкающее пламя, точно в печи.

— Будет ни чуточки не больно, — заверила доктор Метерник. — Огонь чуть тепленький. Вообразите, будто вы в Майами, нежитесь в Фонтебло.

— Я на Майами ни разу не была, — ответила Сьюзен, чувствуя, как доктор Метерник трет ей руку заспиртованной ваткой.

— Я — тоже. — Доктор взяла шприц с ближайшего столика. — Самое дальнее — в Бирмингеме штата Алабамы. К семье мужа ездила. Бывшего, благодарение Богу. После чего навсегда невзлюбила Юг. Сейчас я вас уколю. Пожалуйста, держите руку спокойно, всего секунда… — Игла ужалила, но не больнее, чем сотни других уколов раньше.

Сьюзен ждала, что самочувствие ее как-то изменится, прореагирует на введенное лекарство, но ничего не произошло. Дыхание по-прежнему неглубокое, от страха, и по-прежнему, от страха же, слегка кружилась голова.

— Теперь немножко подождем и начнем сканирование. Хм, а дети у вас, миссис Рид, есть?

— Да. Дочка.

— И сколько же ей лет?

— Восемь.

— Чудесный возраст. Моей — 19. Вот это уже ничего чудесного. Мне от нее достается — и старомодная я, и глупая…

— Как же вас можно считать глупой? — Сьюзен была благодарна за человечность врача. — Только подумать, кем работаете!

— Исследования? Занятие для идиотов, не слыхали разве?

— Нищих идиотов, — добавил из угла лаборатории мужской голос.

— Еще выступать будешь! У моей дочки 14 пар обуви. У меня — пять. Вот скажите мне, на что человеку 14 пар обуви?

— Мамочку свою топтать, — разъяснил тот же мужской голос.

— Вы его извините, — сказала доктор, — он знаком с моей дочкой.

— Кем она хочет стать? — поинтересовалась Сьюзен, чувствуя себя лучше, радуясь, что лаборатория — частица реального мира, где матери воюют с дочерьми.

— Помоги мне Боже, моделью! Я вас спрашиваю, за что такое наказание женщине с тремя учеными степенями? С чего дочке приспичило идти в модели? О кей, Сьюзен… — тон ее изменился, стал более властным, решительным. — Теперь ляг повыше, положи голову в отверстие. — Она помогла Сьюзен приподняться, подсунув под голову руку, пока Сьюзен не почувствовала мягкую надувную резину под шеей. Голова внутри гигантского прибора, глаза закрыты — блеск огня слепил, гулко заколотилось сердце.

— Значит так, ты в Майами, вместе с другими богатыми дамами решаешь, какое новое платье купить. Хорошо, так и держи глаза закрытыми, все равно смотреть не на что. Листаешь «Вог», например, а там прехорошенькая куколка в отпадном платье. Платье — твое, куколка — моя… — Сьюзен услышала высокий вибрирующий звук, звон, щелчок… — Не надо! Не напрягайся, это сканнер… так, ерунда… А еще дети у тебя есть, Сьюзен?