Соавтор - Геннадий Прашкевич

К черту!

Он нащупал газетный кулек, лежавший рядом с надувным матрасом.

Горстка земли для химанализа… А можно подвергнуть химанализу душу?…

Еще не понимая, что он делает, он запустил кульком в сосну. «Ты не поймешь ответа». Может быть. Но я и не хочу его понимать, я хочу добраться до него сам! Ударившись о сосну, кулек лопнул, сухая земля глухо осыпалась на обнаженные, расползшиеся вдоль тропинки корни.

Вот и все.

Дождь замоет.

Веснину сразу стало легче.

Он слышал, как стучат капли, как душное напряжение медленно отпускает пересохшую землю. Он слышал, как закипают соки в тугих стволах, как успокаивается во сне тяжелое дыхание Кубыкина. Он даже Ванечку увидел – его птичьи аккуратные усики. И вот странно, впервые все это не вызвало в нем протеста.

То, что дождь, наконец, начался, было хорошо.

То, что неудачник Анфед уберег ногу, было замечательно.

То, что природа начинает приходить в себя, было еще лучше.

Веснин сел и медленно развел руки в стороны. Как никогда он чувствовал прекрасную силу здорового тела, как никогда чувствовал – впереди у него еще не одна ступень.

И вздрогнул.

Откуда-то из дождя, из неясного шума, производимого ветром, бесцеремонно ворвавшимся с моря в сразу качнувшийся лес, донесся невероятный, то хрипящий, как труба, то срывающийся на фальцет голос Кубыкина. Веснин даже испугался: может, Иной вернулся?

Но нет.

Сквозь кусты ломился Кубыкин.

Он материл весь мир, он лез прямо сквозь шиповник, он хрипел, как бык. А прорвавшись сквозь колючий куст, упал на колени перед палаткой.

– Эй, писатель, идем! Там Анфед сломал ногу.