На броненосце “Князь Суворов" (Десять лет из жизни русского моряка, погибшего в Цусимском бою) - Петр Вырубов

Говорят, с молодыми командирами это случается: настолько тяжела ответственность и так резок переход от каторжной, но не ответственной должности старшего офицера к на вид заманчивой, но страшно ответственной должности командира. Мы все искренно желаем ему скорее поправиться, настолько мы его полюбили за те два года, что плавали с ним на “Пожарском”, да и в этом году он был с нами замечательно мил. Собственно до сих пор нам была не жизнь, а масленица. Отъелись мы страшно: наш артельщик просто талант, и едим мы куда лучше офицеров, но, по-моему, такое безмятежное благополучие несколько скучновато. Дело дошло до того, что мы для моциона каждый вечер, по собственной воле, часа три гребем на баркасе, который у нас тяжести непомерной, а по утрам бегаем через салинг. Впрочем, нельзя сказать, чтобы мы уже очень бездельничали: занятий у нас порядочно, да, и кроме того, приходится занимать судовые должности. Например, я теперь назначен на месяц штурманским гардемарином, что уже само по себе дает порядочно дела, особенно на ходу. К несчастию, все это довольно однообразно, и приходится самому изобретать развлечение – таковым, главным образом, служит катание на шлюпках и скитание по диким местам.

Один из моих товарищей завел даже себе, с разрешения начальства, ружье и деятельно истребляет всякую тварь. Я сам подумываю выписать из Питера вновь появившуюся винтовку La Frencaisee, благо она стоит всего 26 рублей и приспособлена для бездымного пороха и для патронов монтекристо. Только до сих- пор не могу собраться проделать всю церемонию, для этой выписки необходимую. Переходы нас последнее время стали несколько беспокоить: третьего дня было довольно свежо, и размахи доходили до 33°. К счастью, “Верный” качается так плавно, что у нас укачало только одного человека, остальные чувствовали себя превосходно. За этот переход мы опять получили благодарность адмирала. Собственно, что мы совершили особенного, так и осталось неизвестным.

Нам опять не повезло: из Балтийского порта мы должны были идти в Гангэ, где всегда бывает очень весело, но вследствие неведомых причин адмирал отправил нас в скучную Котку, где простояли уже до тридцатого числа. Куда мы пойдем отсюда, неизвестно. Знаю только, что в первых числах мая мы проведем неделю в Ревеле, где будем проходить полный курс стрельбы из орудий на артиллерийском отряде. Я надеюсь, не знаю, насколько основательно, что нас повезут смотреть подъем из недр морского покойника “Гангута”. Во всяком случае в Трапезунде мы побываем, так как там стоит минный отряд, на котором мы также будем заниматься недельку.

На “Пожарском” дифтерит; поэтому всему отряду запрещено купаться, так что приходится пользоваться для купания поездками на берег. Досадно страшно. Погода-то стоит чудная, то начинается невозможная пакость. В Балтийском порту мы еще застали ландыши, земляника еще цвела. На днях у нас начинаются поверочные экзамены по всем предметам. По некоторым это будет балаган, а по некоторым довольно серьезная штука.

XIV. Ревель. “Верный”. 11 июля 1898 г.

За эти недели наша жизнь изменилась совершенно: в Котку приехал новый командир на смену заболевшего старого – и пошла писать губерния. Весь строй судовой жизни оказался перевернутым. Попало нам, но еще больше попало офицерам. Теперь, впрочем, все образовалось и живется не хуже прежнего. Пришлось встряхнуться от сплина и приняться за дело, чему я, впрочем, искренно рад, так как начинало становиться скучновато.

Новый командир капитан 2-го ранга Роберт Николаевич Вирен – личность довольно оригинальная, очень знающий офицер, прекрасный гимнаст и, вообще, спортсмен до мозга костей. Жаль только, он чересчур мелочен и, обращая внимание на ерунду, упускает из виду серьезные вещи. Внутренней жизни гардемаринской палубы он, к счастью, не касается. Попробовал было подтянуть за курение на палубе, да из этого ничего не вышло, он и оставил нас в покое. В общем, больше всего боится командира наш корпусный офицер. Господа гардемарины сначала были очень недовольны, воспели даже все эти события в стихах, но теперь все обстоит благополучно. До первого недоразумения, конечно.

Из Котки прошли в Гельсингфорс. Там я отпраздновал 29 июня. Довольно удачно простояли мы здесь до 3 го июля. В Гельсингфорсе я, между прочим, заказал байдарку по очень хорошим чертежам, которые удалось достать в местном гребном кружке. Из Гельсингфорса мы отправились в Балтийский порт, где нам 8 июля произвел смотр генерал-адмирал в.к. Алексей Александрович, пришедший на “Светлане”. Наш отряд, кроме “Рынды” и “Верного”, оскандалился: работали “Пожарский” и “Азия” преотвратительно. Тем приятнее нам было получить благодарность генерал- адмирала.

В Балтийском порту был в десанте, да раз был на балу в килечном сарае с приложением концерта и любительского спектакля на эстонском языке. Комичнее этого зрелища я ничего не видел. Погода изменилась: начались холода, становилось скучновато, и мы как раз вовремя снялись с якоря и пошли под парусами в Ревель на соединение с артиллерийским отрядом. В настоящее время “Верный” находится в прикомандировании к артиллерийскому отряду, вплоть до 17 июля. Приступили к выполнению программы, составленной начальником артиллерийского отряда Бирил евым. Дела пропасть и преинтересного дела: кроме стрельбы, нас угощают в изобилии всевозможными лекциями, и моему артиллерийскому сердцу остается только радоваться. Спешу кончить свое письмо, так как сейчас у нас лекция о дальномерах от 2-х до 3-х, а от 3- х до 5 будем стрелять с миноносцев на полном ходу.

“Пишу вам из Морского Собрания. За эти пять дней я уже успел устроиться, нашел себе квартиру и даже побывал в Питере.

XV. Балтийский порт. “Верный”. 22 июля 1898 г.

17-го мы выполнили программу наших занятий в артиллерийском отряде и пришли на соединение с эскадрой в Балтийский порт. Вчера эскадра ушла в Ревель праздновать 22 июля, мы же почему-то остались здесь и только завтра уходим в Биоркэ на стрельбу минами. Неделя, проведенная в прикомандировании к артиллерийскому отряду, прошла замечательно оживленно. Адмирал Бирилев, командующий отрядом, начал с того, что по неизвестным причинам изругал нас вдребезги. Но такое начало оказалось простым недоразумением, так как прощаясь с нами, он покаялся и уже восхвалял нас до небес. Впрочем, было за что: работали у нас лихо и стреляли замечательно метко. Но окончательно адмиральское сердце было покорено блестящей съемкой с якоря под парусами и стрельбой по тактическому плану, в которой мы, так сказать, побили рекорд числом попаданий.

Жаль, что уже нет на свете Евтихия Константиновича Адасовского: было бы мне о чем с ним потолковать, посмотрел бы он, как мы разнесли сухопутную батарею, стреляя только из одного 47-мм и одного 70- мм орудия. Дело в том, что стрельба по таким батареям до сих пор считалась безрезультатной за совершенной невозможностью определить расстояние. Но, благодаря тому, что у нас выработаны особые способы управления своим кораблем, расстояние становится вполне известным, меняется пропорционально времени, и кроме того, горизонтальная наводка почти не меняется.

В тот день предполагалось две стрельбы. Но мы стреляли настолько быстро, что до обеда обе стрельбы были закончены, так что весь день оказался свободным, и по этому случаю адмирал перенес назначенный на 18-е число доклад лейтенанта Кладо о наших новейших броненосцах на сегодня и пригласил нас присутствовать. Это нужно считать выражением его особого к нам расположения и доверия, так как доклад был крайне важный и, как у нас обыкновенно делается, даже секретный. Лейтенант Кладо, наш преподаватель тактики в корпусе и академии, субъект крайне талантливый. Сообщение, сделанное в очень резком тоне, вышло в высшей степени интересным. Жаль только, трактовались вопросы крайне печальные.

В Балтийском порту мы занимались взрыванием мин с парового катера. Зрелище получается замечательно красивое и, кроме того, полезное, так как наша партия, например, взорвала почтенных размеров селедку, которую за ужином мы торжественно съели.

Погода все лето стоит преотвратительная: редкий день проходит без дождя. Живется, впрочем, несмотря на все это, очень и очень недурно. Отсюда мы уходим в Биоркэ, с отрядом соединимся только в Котке 30 июля.

6-го августа мы приходим в Кронштадт. Наш отряд, кроме “Верного”, кончает кампанию, а нас отпускают на три дня в Петербург, специально для приведения в порядок своих дел по части обмундирования, после чего мы уходим на 12 дней в крейсерство. Производство бывает очень скоро после плавания.

XVI. Кронштадт. Морское Собрание. 28 ноября 1898г.

Пишу вам из Морского Собрания. За эти пять дней я уже успел устроиться, нашел себе квартиру и даже побывал в Питере. Служебное мое положение тоже выяснилось: я назначен адъютантом и уже третий день ношу аксельбанты. Не могу сказать, чтобы это назначение меня особенно порадовало, но судя по всему, лучше заведывать экипажной канцелярией, чем получить сразу две роты, не имея никакой опытности по этой части. Служба отнимает у меня не более двух часов в день, остальное время провожу или у товарищей, или в Собрании, где имеется громадная библиотека, и скучать не приходится. По вечерам тут довольно часто делаются научные доклады на животрепещущие темы. На двух лекциях я уже был. 25-го капитан 2-го ранга князь Ливен делал доклад об Испано-Американской войне, а вчера в отделении технического общества Попов демонстрировал жидкий воздух.