На броненосце “Князь Суворов" (Десять лет из жизни русского моряка, погибшего в Цусимском бою) - Петр Вырубов

За это время я совсем вошел в корпусную колею. Дел в этом году пропасть, и время идет еще быстрее прошлогоднего. На прошлой неделе, в четверг, произвели молодых мичманов, и теперь наш выпуск самый старший в корпусе. Странно видеть прошлогодних товарищей, с которыми мы за этот год так сжились и привыкли, в офицерской форме. Подумаешь, что еще какой-нибудь год и самому придется обновлять мичманский мундир.

Просто даже не верится: я еще помню, как вчерашний, мой первый день в корпусе.

Странно думать, что с тех пор прошло целых пять лет. Завтра, в 12 часов, назначен акт, и мичманы будут приносить присягу. Как и в прошлом году, я назначен в почетный караул, только на этот раз уже командиром первого взвода.

Выпуск этого года довольно скромный, и особых буйств не предстоит. После акта большинство собирается разъехаться из Питера по домам, так ли будет на самом деле – увидим завтра. Корпус еще до сих пор перестраивается, и половина 1-й роты спит в нашей спальне. Их помещение раньше первого октября готово не будет. Будь у нас теперь директором Арсеньев, я до сих пор был бы в отпуске. На этой или на будущей неделе нас повезут осматривать Обуховский завод. Вероятно, встречусь там с Алексевым (Алексеев – в данное время известный сотрудник “Нового Времени” – Брут.-Ред. изд. 1910 г.)

“Наш “Верный” прехорошенькое суденышко, очень удачное по постройке. Жаль только, что, вследствие поспешности работ, он строился меньше одного года, многие детали плохо пригнаны: особенно это заметно в такелаже и механизмах".

Выпуск гардемарин 1898 г. В верхнем ряду, слева направо первый Жданов, второй Вырубов

6 ноября наш корпус праздновал свой храмовой праздник, и того же числа я был произведен в фельдфебели. На парадном обеде и балу я был вторым распорядителем. Дела нам было не мало, но зато в награду мы получили от смотрителя 4 бутылки шампанского и целую батарею прочих вин. В общем, обед у нас вышел на славу. Бал в этом году очень удался, хотя давка была страшная. Очень удачно у нас были убраны гостиные при помощи флагов, офицерской мебели, винтовок, палашей и голубых шаров для электрических лампочек. Мы соорудили такие гостиные, что публика приходила специально их смотреть, и у дверей чуть не устроили ходынки.

Вчера получил курьезное письмо от бабушки из Москвы: она из “Нового Времени” узнала о наводнении 4 ноября и ужасно беспокоится о моей судьбе. Конечно, я написал ей успокоительное письмо и даже послал три фотографии музея нашего корпуса.

XI. С.-Петербург. Морской Корпус. 22 марта 1898. г.

Мои экзамены уже начались. Покончены счеты с теорией девиации и астрономией: по обеим получил 12. Еще не ясен балл за астрономические задачи. Впрочем, и они решены, кажется, порядочно. Заниматься приходится основательно: мичманские звездочки даром не даются. До пасхи остались экзамены: пароходная механика, теория кораблестроения, морская практика. Больше всего я боюсь теории кораблестроения: она у меня всегда хромала, хотя имею в годовом 12. Придется приналечь. Прошлую субботу нас водили на казенный счет в Михайловский манеж смотреть репетицию карусели, в которой принимал участие чуть не весь питерский большой свет. Мы изображали из себя галерку. Было очень весело.

По субботам я рыскаю по всевозможным портным и магазинам; как новинка это занимает, но устаешь, как собака. Между прочим, присматривал я дорожные вещи у Мюллера: цены просто сногосшибательные, прямо страшно становится. Но вещи очень хорошие. Один сюртук я заказал у Нарденштрема из английского материала специально, чтобы постигнуть разницу между сюртуком в 60 и 115 рублей. Вчера была первая примерка платья, которое я шью у Дмитриева. Все оказалось очень хорошо, особенно сюртук. Заходил я в новый магазин экономического общества присматривать офицерские вещи, которые не нашел себе еще по вкусу. Дешевизна страшная и вещи очень недурные, так что в конце концов, вероятно, куплю там.

"Здесь мы застали новый крейсер "Светлану”, только что пришедший из Португалии."

XII. Либава. “Верный”. 3 июня 1898 г.

Нельзя сказать, чтобы наше плавание (последнее плавание перед выпуском в гардемаринском отряде) началось для отряда особенно счастливо. В первый же день, как мы вышли на рейд, “Азия” потеряла якорь, а мы при подаче буксира навалили на “Моряка”, сломали ему фор-брам-стеньгу, ободрали блинд-гафель и у нас оказалась погнутой шлюпбалка. На переходе же в Роченсальм у нас лопнул стальной буксир, а “Азия” ухитрилась напороться на камень, к счастью, без особенно серьезных последствий. Неудачи продолжаются: вчера уже в Либаве налетел страшный шквал с дождем.

Нас едва не сорвало с якоря и понесло на “Рынду”, на которой, в свою очередь, лопнул канат левого якоря. Переходы до сих пор были спокойные: ветра не было, и все время ходили под парами. Впрочем, завтра нас, вероятно, основательно потреплет: море со вчерашнего дня никак не может успокоиться, а переход до Ревеля предстоит суток в трое. Живется нам нельзя сказать, чтобы плохо: делать абсолютно нечего, и народ больше спит. Я лично ничего не имел бы против какого-либо занятия, а то подчас скучновато. Кормят нас на убой, и перед обедом полагается по рюмке водки и закуски. Вообще, в этом отношении мы обставлены шикарно.

Наш “Верный” прехорошенькое суденышко, очень удачное по постройке. Жаль только, что, вследствие поспешности работ, он строился меньше одного года, многие детали плохо пригнаны: особенно это заметно в такелаже и механизмах. Состав офицеров прекрасный. Корпусным офицером с нами пошел фанатик астрономии Михаил Михайлович Б-ов. Он нас порядочно изводит своей астрономией. Впрочем, во всем остальном он милейший человек. С командиром “Верного” наш выпуск уже имел дело раньше, когда он был старшим офицером на “Пожарском”. Мы с ним были в отличных отношениях. Вообще, офицеры относятся к нам как к субъектам, которые наденут через четыре месяца мичманскую форму. В Роченсальм мы почти каждый день съезжали на острова. Места там очень красивые, благодаря развалинам старинных шведских укреплений. Несмотря на страшно холодную воду, что-то около 11° Цельзия, мы даже несколько раз купались.

В Роченсальме простояли до 28 мая, а 31-го вечером уже благополучно прибыли в Либаву. Здесь мы застали новый крейсер “Светлану”, только что пришедший из Португалии. Сегодня утром, как раз, когда я начал это письмо, нас повезли осматривать “Светлану”. Она приспособлена служить яхтой Генерал- Адмиралу, и отделка ее поражает роскошью. Кроме этого, она представляет последнее слово науки по всем статьям корабельной техники.

Приняли нас на “Светлане” замечательно радушно: несмотря на то, что нас было 54 человека. Нас чуть не допьяна накачали шампанским и ликерами. Жаль, у меня еще не проявлены снимки “Светланы” и Либавского порта.

С прошлого года работы в порту сильно подвинулись вперед. Канал собственно кончен вместе с первым доком – остались бассейны и второй док. Морской городок почти готов, и осенью, говорят, переводят один из экипажей Кронштадта. Недурны офицерские квартиры: женатому обер-офицеру, например, полагается квартира в пять комнат с лепными потолками и паркетными полами. Оригинален дом с мичманскими квартирами: каждому мичману полагается две комнаты и кухня, а такими квартирами полны два громадных трехэтажных дома. Вот где должно быть будет житье! Работы поражают своей грандиозностью и, вместе с тем, дикостью затеи выстроить этакую штуку на совершенно ровном берегу. Отсюда мы идем завтра в Ревель, где пробудем до одиннадцатого, а оттуда пойдем в Балтийский порт, где простоим до восемнадцатого. Наш маршрут напечатан в “Новом Времени”.

“Приняли нас на “Светлане” замечательно радушно: несмотря на то, что нас было 54 человека. Нас чуть не допьяна накачали шампанским и ликерами."

XIII. Роченсальм. “Верный”. 21 июня 1898 г.

Ваше письмо получил в Ревеле, а деньги в Балтийском порту. За деньги благодарю, впрочем, особой нужды в них я не имел. Хотя у меня в Балтийском порту вышел последний двугривенный, я чувствовал себя превосходно, так как мы, главным образом, предпринимаем экскурсии в места необитаемые. Как я вам писал, живется нам превосходно, но всевозможные несчастия продолжают на нас сыпаться. На днях наш командир, милейший человек, которого мы все очень любили, сошел с ума, и его пришлось из Балтийского порта отправить в отпуск впредь до выздоровления.

С минуты на минуту мы ждем приезда назначенного временно командовать “Верным” капитана 2-го ранга Вирена, по слухам, субъекта довольно свирепого. Собственно у командира сильнейшее нервное расстройство, и, кроме того, он почему-то вообразил, что из денежного ящика пропало восемь тысяч рублей. Три раза комиссия ревизовала сундук, и, кроме тридцати рублей лишних, все обстояло благополучно. Он несколько успокоился и перешел на другое: вообразил, что “Верный” во всех отношениях худшее судно в отряде, и ни за что не хотел верить троекратной благодарности адмирала, которую он нам поднимал сигналом за отличную выправку и работу. Дело дошло до того, что пришлось у него отобрать, тайным образом, конечно, револьвер. В конце концов адмирал уговорил его ехать в отпуск, что было страшно трудно.