На броненосце “Князь Суворов" (Десять лет из жизни русского моряка, погибшего в Цусимском бою) - Петр Вырубов

Офицеры здесь у нас очень хорошие, и отношения здесь у нас вовсе не корпусные. Это видно уже из того, что я до сих пор ни разу не был наказан.

Единственным разнообразием за все лето был приход Государя (Е.И.В. Александр III), который посетил “Баян”, угощал нас шампанским и на прощание подарил нам две лососки аршина в полтора каждая.

Даст Бог, мы с вами скоро увидимся, и тогда я вам расскажу все подробно, – теперь же нет никакой возможности написать все то, что хотелось бы рассказать.

I. Москва. 28 января 1895г.

Дорогой папа! Я думаю, вы очень удивитесь, получив мое письмо из Москвы. По правде сказать, я даже для самого себя попал сюда совершенно неожиданно.

В среду, 24-го, к нам приехал Государь. Вышло это, несмотря на постоянные ожидания, как-то совсем неожиданно: явился он во время четвертого урока и прямо прошел в класс 5-й роты, где и просидел до конца урока. Потом его, по обыкновению, повели показывать корпусные достопримечательности. Наш класс чуть было не попал в очень неловкое положение: пятый урок у нас был аналитическая геометрия – и вдруг оказалось, что у нас из всего класса буквально ни один человек не знает урока! Хороши бы мы были, если б к нам в класс пришел Государь! За себя я, впрочем, был спокоен, так как накануне получил по аналитике 11, и меня, наверно, не вызвали бы. К счастью, урок на половине прекратился, и Государь стал обходить роты.

У нас произвели боевую тревогу, и мы имели счастье рвать в Царском присутствии вытяжные и гальванические трубки. В результате нас отпустили до понедельника вечера, и я моментально решил ехать в Москву с первым же поездом.

Отправляюсь к Евтихию Константиновичу за деньгами, не застаю его дома. Прождал до 6 часов, его все нет… Пришлось обратиться к его жене Александре Семеновне. К счастью, у нее оказалось 15 рублей. На мою беду, пришлось ехать скорым поездом, в котором 3-го класса нет, да еще берут дополнительные за честь ехать в скором поезде, так что все удовольствие обошлось около 12 рублей. Как тут быть? Однако я решил, что бабушка может меня отправить в Питер на свой счет.

В довершение всех прелестей я с самого утра ничего не ел: по случаю ожидания Евтихия Константиновича, обед еще не был готов, пришлось питаться на вокзале, и в результате в Москву я приехал с единственным рублем в кармане. Бабушка (Мария Григорьевна Вырубова – Ред. изд. 1910 г.), конечно, была очень рада моему приезду. Вообще, этой поездкой я очень доволен, хорошо только, если бы в корпусе не попало.

"С нами на рейде стоял артиллерийский отряд под флагом контр-адмирала Гильдебранта, состоявший из броненосцев “Первенец”, "Кремль", броненосца береговой обороны “Чародейка”, родной сестры несчастной “Русалки” и канонерки “Туча”.”

II. Кронштад т. Учебное судно “Князь Пожарскй”. 23 июня 1895г.

В Ревеле мы простояли около недели, причем стоянка была одна из самых веселых. С нами на рейде стоял артиллерийский отряд под флагом контр-адмирала Гильдебранта, состоявший из броненосцев “Первенец”, “Кремль”, броненосца береговой обороны “Чародейка”, родной сестры несчастной “Русалки” и канонерки “Туча”. Отряд каждый день упражнялся в стрельбе. Особенно интересна была стрельба “Чародейки” 9-ти дюймовыми бомбами по мишеням, стоящим на песчаном островке.

Сам город Ревель мне очень понравился своей оригинальностью: он своими узкими улицами и старинными домами, крытыми черепицей, производит впечатление чего-то средневекового, но, впрочем, город довольно пыльный и вонючий, причем каждая улица имеет свой специфический запах. Впрочем, в городе мы пробыли недолго: только занесли на почту мое письмо, да я купил себе сирену, и мы отправились в Екатерининский парк, где первым долгом выкупались. Парк, действительно, чудный, и мы очень весело провели время. Возвратившись в Ревель, мы еще успели слазить на знаменитую Олай-Кирку, которая выше Исакиевского собора.

Дня через три после съезда на берег мы снялись с якоря и ушли: “Воин” в Ригу и Либаву, а мы в крейсерство. Однако крейсировали недолго: ветер стих, мы развели пары и на другой день были уже в Балтийском порту. Здесь мы простояли всего четыре дня. На берег нас не пустили, хотя и было воскресенье, так как поднялась настолько сильная волна, что сообщение с берегом еле-еле поддерживалось. На другой день волнение стихло, мы поставили паруса, отошли на более мелкое место и начали стрельбу минами. Преинтересная это штука. Мина выкидывается сжатым воздухом из аппарата, имеющего вид медной трубы, почти у стен борта падает в воду, где сейчас же начинает работать ее машина, и она со скоростью 25 узлов лупит под водою к цели.

Из Балтийского порта мы вышли под парусами уже вечером. К ночи погода разыгралась настолько сильно, что пришлось убирать большую часть парусов. Наконец дело дошло до того, что грот-марс-рей треснул, и когда стали брать рифы на фор-марселе, то его оторвало от марса, и с ним мы еле-еле справились. На другой день ветер стих, и марса-реи кое-как скрепили. Штормом нас снесло к самому Ревелю, так что все-таки пришлось развести пары. На другой день вечером мы стали на якорь в Роченсальме. Однако нам пришлось прийти в Кронштадт, чтобы взять новую рею, так как в Роченсальм ее прислать оказалось невозможно.

“Особенно интересна была стрельба “Чародейки” 9-ти дюймовыми бомбами по мишеням. стоящим на песчаном островке."

III. С.-Петербург. Морской корпус. 25 сентября 1895 г.

Извините меня, пожалуйста, что я вам до сих пор не писал. Времени до того мало, что просто не знаешь, что и делать. Судите сами; на приготовление уроков полагается всего два часа; от 7 до 9 вечера, да еще неофициального свободного времени наберется часа полтора, между тем, как на каждый день приходится по крайней мере три математических предмета. Кроме того, пришлось порядочно таки нагонять. Новых предметов количество довольно порядочное.

Навигация, астрономия, теоретическая механика,начертательная геометрия, аналитическая геометрия, дифференциальное и интегральное исчисления и сферическая тригонометрия. Мало того, теперь 6 и 7 считаются неудовлетворительным баллом, и за них приходится сидеть без отпуска, чему я, впрочем, отчасти рад, так как в свободное время я успел почти уже нагнать пропущенное, да после дальнего отпуска здешние отпуски не представляют ничего интересного.

Баллы у меня за это время довольно по нынешним временам, хорошие, а именно: по астрономии 9, аналитике 8, механике 7 и 21, истории 12, французский 10, русский тоже должно быть 10. Астрономию удостоился отвечать в присутствии самого директора, а так как мои предшественники получили один 4, а другой 0, а я отвечал довольно гладко, сам же он в астрономии понимает очень мало, то он от моего ответа остался в восторге и вообразил, что мне преподаватель поставил 12.

Вообще нам бедным теперь приходится туго: предметов все прибавляется, и требования все возрастают. Да и мне теперь, сидя вторым, неловко получить неудовлетворительные баллы: приходится поддерживать свое звание.

Николай Федорович Руднев действительно умер, и вместо него назначен командиром 5 роты наш бывший начальник отдела лейтенант Данчич.

Кстати, в 4 роту поступил какой-то Александр Вырубов (Александр Васильевич Вырубов, троюродный брат. В Цусимском бою спасен со “Светланы”. – Ред. изд. 1910 г.), кажется, нам родственник. Напишите, пожалуйста, как вы устроились, учатся ли ребята и вообще хорошо ли вам живется. Я понемногу втягиваюсь в корпусную жизнь и уже вошел в колею.

“Сам город Ревель мне очень понравился своей оригинальностью”

IV. С.-Петербург. Морской Корпус. 12 ноября 1895г.

За это время произошло столько всякой всячины, что просто не знаешь с чего начать. Эта неделя вышла у нас просто необыкновенная: ученье было только в пятницу и в субботу – остальные дни гуляли. В понедельник был наш корпусный праздник, 6 ноября. Хотя, вследствие болезни Государыни, бала и не было, но праздник очень удался, и было очень весело. На обеде присутствовал В.К. Алексей Александрович, который и приказал нас уволить до среды вечера. 5-го вечером мы должны были явиться в корпус на всенощную, после которой я с несколькими товарищами отправился в Александринский театр, где мы накануне взяли в складчину ложу. Шла глупейшая драма, которую мне когда-либо приходилось видеть: “Медовый месяц” и водевиль “Аз и Ферт”, тоже довольно глупый.

Играли, кроме Варламова и Потоцкой, довольно отвратительно, так что впечатление получилось самое гнусное. Из театра я отправился пешком в корпус, так как нужно было являться в 8 часов утра. Идти пришлось по набережной Невы, которая в это время поднялась до своего апогея, но, несмотря на это, и на сильное волнение, вода не достигла уровня мостовой. Говорят, в это время низменные части города были уже под водой.