Девять жизней Роуз Наполитано - Донна Фрейтас
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ты бы предпочла растить ребенка здесь или в Америке? – спросил Люк. – Ну то есть, если бы захотела родить малыша. Чисто теоретически.
Каждый раз, как он проделывал нечто подобное, эффект оказывался мгновенным: я полностью отключалась, забывала о том, как мы занимались любовью, чувства стирались, мне хотелось лишь выставить руки, ограждая себя от Люка. Неужели он не понимает, что отталкивает меня? Что лишь по этой причине мы редко занимаемся радостным полуденным сексом? Почему Люк не замечает, как от меня отдалился? Что он творит со мной – с нами?
Я покачала головой, но не выдала истинных мыслей.
Нет: я не хочу растить ребенка ни здесь, ни там, потому что вообще не хочу ребенка, и ты это знаешь, точка.
– Возможно, если бы мы переехали за город, все пошло бы по-другому… – продолжил Люк. – Было бы легче. Ну, знаешь, если бы мы жили в одном из городков вроде тех, где выросли сами.
Нет, все еще нет.
– Мхм.
Отвечать по-настоящему я отказывалась. Люк и сам прекрасно все знал и в повторении не нуждался. По крайней мере мне так казалось.
Видимо, я ошибалась.
* * *
– Не уверен, что фотография – это все, что мне нужно в жизни, – говорит Люк. – Понимаешь?
Киваю для вида. Но мысленно все это время качаю головой: нет, нет, нет. Ничего я не понимаю. И да – я думала: все, что тебе нужно, Люк, – это я.
Лицо мужа светлеет. Похоже, он вновь дышит.
– Я так рад, что ты понимаешь, Роуз. Что стараешься взглянуть на это непредвзято. Рассмотреть возможность.
Мои глаза от удивления распахиваются.
– Хорошо, хорошо, – глупо бормочу я. – Я подумаю.
Нет. Нет. Никогда!
– Спасибо, – говорит он, доедая последний ролл с тунцом. – Спасибо.
Тем временем моя тарелка остается нетронутой. Снова киваю, едва-едва. Я и пошевелиться почти не могу. Кажется, меня сейчас вырвет.
– Ну так что, вроде бы у тебя неплохие шансы получить грант? – радостно спрашивает муж, меняя тему. – Это просто здорово!
Я пытаюсь подыскать слова. Наконец нахожу и механически отвечаю:
– Да. Видимо, так. Здорово.
Разговор, почти односторонний, продолжается. Люку приходится поддерживать его за двоих. Мы расплачиваемся по счету, возвращаемся домой, и муж принимается разглагольствовать о поездке в Бостон, куда собирается в конце недели, о том, как ему нравится тунец в нашем ресторане, какая свежая там всегда рыба.
– Роуз, я так рад, что мы поговорили, – заявляет он, когда мы отправляемся в постель.
Я смотрю на него и вижу свое фото на прикроватном столике мужа. Изгиб его тела пересекает наискось мое счастливое лицо. Люк ждет, что я что-нибудь скажу. Наверное, соглашусь с ним. Но мне лишь снова удается с трудом кивнуть и погасить свет. В темноте я не смыкаю глаз. Мне одиноко, пусть даже Люк лежит рядом. Словно наше будущее предопределено, словно мы уже разочаровались друг в друге и он ушел.
ГЛАВА 5
2 февраля 2007 года
Роуз, жизнь 1
– Профессор Наполитано? – Оторвавшись от раскладывания книг и документов, я поднимаю взгляд. Только что окончился курс по методике феминизма в социологии.
На него записывались двадцать студентов, почти все женщины – пылкие, увлеченные, искренние. Порой мне хочется их обнять, передавая стойкость и мужество, прежде чем отпустить в не такой искренний большой мир за дверями аудитории.
Передо мной стоит моя студентка, Джордана, и говорит:
– Я хотела спросить, что вы думаете о…
Я слышу ее, но не совсем понимаю слова, не улавливаю смысл, потому что думаю о Люке, нашем браке. Муж все еще не вернулся домой. Когда занятия подходят к концу, этот факт всегда всплывает в сознании, ведь больше меня ничто не отвлекает. Я думаю об этом постоянно.
Джордана хмурясь ждет ответа, но я не имею представления, о чем она спрашивала. Ее большие, как у совы, глаза из-за крупной оправы очков кажутся еще огромнее.
– Профессор?
Я поворачиваюсь к окну, отрывая взгляд от взгляда студентки, чтобы собраться с мыслями. К стеклу прижимаются голые ветки клена, некогда усеянные красными осенними листьями, за ними – лишь серый мрак дождевых облаков. В прошлом году у Джорданы умер отец. Я помню, когда это случилось, его смерть отражалась в глубине ее глаз, точно осколок. Горе, потеря, боль и стойкость, с которой она все это переносила.
Усилием воли заставляю себя снова на нее посмотреть. Да, так и есть, я все еще это вижу. Печаль. Она всегда в глазах Джорданы, даже когда та чем-то увлечена, например нашими лекциями.
Неужели у меня тоже все видно по лицу?
– У вас все хорошо? – спрашивает она.
Я открываю рот и закрываю. Не знаю, что сказать. У профессора Наполитано все плохо. Каждый день после занятий она возвращается к себе в кабинет, тихонько притворяет дверь и плачет за столом. В его глубоких ящиках хранятся большие коробки с салфетками. Не те веселенькие квадратные коробочки скромного любительского размера, нет. Длинные прямоугольные блоки промышленного типа, которые следует снабдить этикеткой: «Идеальное подспорье в случае, когда вас бросает муж».
– Так мило, что ты спрашиваешь, Джордана. Но со мной все хорошо. – Конечно нет. Вовсе нет. – Правда. Спасибо. Так о чем ты говорила?
* * *
Чуть позже в тот день я сижу в кабинете и читаю работы студентов, изо всех сил стараясь сосредоточиться. Вдруг звонит телефон, и высвечивается номер Люка. Быстро снимаю трубку.
– Привет, – говорю я почти шепотом.
– Привет, Роуз, – так же тихо отвечает он.
– Как дела? – спрашиваю я.
– Все хорошо. А у тебя?
Колеблюсь, а потом все же решаюсь:
– Я скучаю.
– Знаю. – Люк тоже медлит. – Я тоже скучаю…
– Правда?
На том конце провода – тишина.
Я жду. Жду, что Люк ответит «да». «Да, Роуз, я так по тебе скучаю. Да, Роуз, я понял, что не могу без тебя. Да, Роуз, я возвращаюсь домой, мне не терпится вернуться». Я хочу, чтобы Люк снова стал таким, как раньше, тем мужчиной, которому нужна была я одна, а не в придачу с ребенком, мужчиной, за которого я вышла замуж. Я так сильно этого хочу… Поэтому все еще жду, что он ко мне вернется, к той Роуз, которую любил.
А я здесь, я прямо здесь.
В августе прошлого года, когда Люк покинул нашу квартиру, я тщательно подготовилась к началу семестра,
