Как управлять поместьем: пособие для попаданки (СИ) - Ольга Иконникова

вас саму нашли на дороге, дворовые заговорили про волков, которые этой зимой особенно лютуют. Но должен сказать, что хищники тут не при чем. Граф Данилов был убит не животным — человеком. Ваш кучер также мертв.

7. Мы его найдем!

Я не была знакома с графом Даниловым, но подобная новость кого угодно заставит содрогнуться. Оба мужчины смотрят на меня с участием и не решаются продолжить разговор.

Но это известие меня отнюдь не шокирует. Во-первых, я ни разу в жизни не видела этого человека. Наверно, настоящая Анна Николаевна уже билась бы в истерике, но я лишь охаю и опускаюсь в одно из кресел — да и то лишь потому, что они ждут от меня подобной реакции.

Во-вторых, вчерашние события уже наводили на мысль о том, что случилось что-то нехорошее.

В-третьих, как бы жестоко это ни звучало, оказаться женой совершенно незнакомого мне человека было бы куда страшнее, чем его вдовой.

— Если хотите, мы продолжим разговор позднее, — предлагает Александров.

Но я мужественно качаю головой:

— Нет — нет, я понимаю, вы должны провести следствие как можно скорее.

Надеюсь, я не сказала ничего не соответствующего действительности? Я ведь знать не знаю, чем занимаются заседатели уездных судов. Хотя и настоящая графиня об этом вряд ли была осведомлена.

— Именно так, ваше сиятельство, — подтверждает мой собеседник. — Я рад, что вы относитесь к этому с пониманием. Простите, если мои вопросы причинят вам боль. Насколько я понимаю, на вашу карету напали?

Я вздрагиваю. Я понятия не имею, что там произошло. И как выкрутиться из всего этого, я тоже не знаю. Мне снова становится холодно, и доктор это замечает.

— Вынужден вмешаться, Валерий Сергеевич, но Анна Николаевна еще не готова к этому разговору. Вы же видите, в каком она состоянии.

Я взглядом благодарю его за поддержку.

— Я рада была бы вам помочь, Валерий Сергеевич, но я практически ничего не помню. Карета вдруг остановилась, я услышала чьи-то голоса, но, право же, ничего не могла разобрать. Его сиятельство выскочил наружу, я тоже — только в другую дверь. Уже началась метель, и почти ничего не было видно. Его сиятельство велел мне бежать прочь, что я и сделала.

Надеюсь, я вру достаточно убедительно. Ведь что-то подобное и должно было произойти. Я стараюсь не упоминать ни о каких деталях. Но о звуках выстрелов, ни о количестве нападавших. Я даже покойного супруга Анны Николаевны вынуждена называть просто его сиятельством, потому что до сих пор не знаю, как его звали.

— Извините, сударь, я вряд ли смогу рассказать вам что-то полезное. Я почти ничего не помню.

Доктор снова вмешивается:

— Это вполне понятно. Вы, Анна Николаевна, пытаетесь забыть то, что произошло. А возможно, когда карета резко остановилась, вы ударились головой, и это усугубляет ситуацию.

Я тут же хватаюсь за эту подсказку.

— Да-да, именно так и было! Я помню, как я бежала по лесу, проваливаясь в снег, а один из преступников гнался за мной. Я еще обернулась. Я хорошо его запомнила.

— Вот как? — в глазах заседателя появляется блеск. — И вы сможете его опознать?

Я решительно киваю. Да, я его прекрасно помню. Каждую черту его лица.

— А вы уже знаете, кто на нас напал? Вы задержали их?

Я говорю о них во множественном числе, потому что тот бородач вряд ли решился бы пойти на преступление в одиночку — всё-таки в карете были трое людей.

Александров мрачнеет.

— К сожалению, пока нет, Анна Николаевна. Но мы приложим к этому все усилия.

— Говорят, с этапа сбежали несколько каторжников, — напоминает Назаров. — Уверен, это их рук дело.

— Мы разберемся, Дмитрий Степанович, — обещает заседатель.

Но мне эта версия не кажется убедительной.

— Нет, — качаю я головой, — там было что-то другое. Если бы тот бородач был беглым каторжником, он ни за что не оставил бы меня в лесу. На мне была дорогая шуба и драгоценности, которые они могли продать — пусть и не за настоящую цену. Тем более, что терять им было уже нечего — за побег и за убийство им грозила уже не каторга.

— Совершенно согласен с вами, Анна Николаевна! — с жаром поддерживает меня Александров. — Я рассуждал точно таким же манером. Уверен, каторжники тут не при чем.

Назаров смотрит на него с ужасом.

— Простите, Валерий Сергеевич, но если это не они, то кто?

Заседатель разводит руками:

— Сие нам пока неизвестно, любезнейший Дмитрий Степанович! Но, думаю, вы не хуже меня знаете, что в последнее время не редки случаи нападения на помещиков их же собственных крестьян.

Да, что-то такое я помню из школьного курса — крестьянские бунты перед отменой крепостного права вспыхивали по всей стране. Эх, и угораздило же меня попасть именно в середину девятнадцатого века. Нет бы в семнадцатый или восемнадцатый. Дворцы, балы, кринолины. И никаких тебе мятежей.

— Мне кажется, — едва ли не оскорбленно возражает Назаров, — в нашей губернии такие безобразия пока замечены не были. И уж, поверьте, в Даниловке…

Но Александров не дает ему договорить:

— Не будьте наивны, Дмитрий Степанович. Всё когда-то бывает впервые.

Доктор потрясенно молчит. Интересно, что бы он сказал, если бы узнал, что меньше, чем через шестьдесят лет в России случится революция. Впрочем, вряд ли он был бы шокирован больше.

А заседатель полон решимости действовать.

— Я думаю, не будет лишним провести дознание в поместье. Мы соберем в усадьбе всех крестьян, и надеюсь, ваше сиятельство, вы не откажетесь принять участие в опознании. Ведь кроме вас этого человека никто не видел.

Назаров снова негодующе протестует:

— Вы с ума сошли, Валерий Сергеевич! Анна Николаевна не в том состоянии, чтобы участвовать в подобных опытах. Как врач я решительно не могу этого допустить.

— Всё в порядке, Дмитрий Степанович, — вмешиваюсь я. — Я полагаю, что это необходимо. Мы же все хотим, чтобы преступник был найден как можно скорее, не так ли? Если это один из даниловских крестьян, то в наших интересах, чтобы он был арестован.

Александров энергично кивает:

— Именно так, Анна Николаевна! Я рад, что вы это понимаете. А вас, Дмитрий Степанович, я прошу подумать не только о здоровье ее сиятельства, но и об ее безопасности. Она — единственный свидетель, и убийца это понимает. Я отбуду в уезд на пару дней и вернусь сюда в сопровождении полиции. Боюсь, нам придется арестовать не одного человека.

Назаров сокрушенно вздыхает, но уже не пытается возражать. А Александров продолжает давать инструкции:

— Будет лучше, Дмитрий Степанович, если все в поместье