Горцы Северного Кавказа в Великой Отечественной войне 1941-1945. Проблемы истории, историографии и источниковедения - Николай Бугай

При характеристике данных сюжетов в советских исследованиях этого периода встречалось немало «фигур умолчания». Так, характеризуя призывные мероприятия жителей Чечено-Ингушской АССР в ряды Красной армии, З.М. Аликберов, не называя причин прекращения мобилизации, привел их просьбу в сентябре 1942 г. разрешить ее на добровольной основе65. В результате непонятным выглядело обращение командования Закавказского фронта к Чечено-Ингушской партийной организации с просьбой разрешить повторный добровольный призыв жителей республики.

Существенное значение отводилось установлению общего количества жителей автономных республик и областей, награжденных орденами и медалями СССР, прежде всего удостоенных высшей государственной награды страны – звания Героя Советского Союза. Так, число жителей Карачаево-Черкесии – Героев Советского Союза в работе по истории Северо-Кавказского военного округа определялось в 13 чел.66, в обобщающем труде по истории Карачаево-Черкесии – 14 чел.67, в статье М.А. Боташева – 15 чел.68 В обобщающем труде по истории Адыгеи было указано, что в Адыгее насчитывалось 25 Героев Советского Союза69. В то же время в сборнике «Золотые Звезды Адыгеи» описывались судьбы 41 Героя Советского Союза, а также 14 полных кавалеров ордена Славы70.

Приводимые в различных работах данные свидетельствуют о своеобразной «двойной арифметике» в подсчетах, отражающей стремление максимально учесть всех награжденных лиц, так или иначе связанных с регионом. Например, в автономных областях и республиках в списки героев нередко включались представители титульных этносов, проживавшие или призывавшиеся на фронт за пределами национальных образований. Имена жителей, призванных из одного национально-государственного образования, а после войны проживавших в другом, учитывались в списках, составленных в обоих регионах.

Широкий круг работ был посвящен фронтовым подвигам жителей автономий Северного Кавказа71, особенно Героев Советского Союза и полных кавалеров ордена Славы72. В новых изданиях содержались дополнительные сведения о подвигах, уточнялось количество награжденных, приводились новые имена. Основой указанных работ, как правило, служили боевые донесения и наградные листы, свидетельства очевидцев, а также материалы периодической печати.

В то же время в описание судеб отдельных героев войны порой привносились вымышленные детали, что можно проследить на примере освещения подвига младшего политрука Х.Б. Андрухаева. 8 ноября 1941 г. в оборонительном бою возле украинского села Дьякова после гибели командира, несмотря на ранение, он принял командование стрелковой ротой 733-го стрелкового полка. Прикрывая отход бойцов, подорвал себя и окружавших его врагов гранатой. 27 марта 1942 г. Х.Б. Андрухаеву посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза. На следующий день в «Правде» появилась статья, рассказывавшая о подвиге героя73.

Впоследствии в изложении данных событий стали появляться и исчезать дополнительные подробности, которых не было в первоначальном описании. В частности, выяснилось, что на позиции роты Андрухаева наступал отборный батальон немецкой пехоты из дивизии СС «Викинг» при поддержке артиллерийского огня и вражеской авиации – «Юнкерсов»74. В опубликованном после войны очерке говорилось, что «все товарищи Андрухаева погибли»75. В последующих описаниях раненый политрук под угрозой окружения приказывал своим бойцам оставить позицию, а сам оставался прикрывать их отход76.

Встречаются разночтения и при изложении последних слов героя. Согласно наградным материалам, положенным в основу первых описаний, Андрухаев подорвал себя и окружавших его немецких солдат с возгласом: «Возьмите, гады!»77 Однако эта фраза, видимо, показалась недостаточно корректно звучавшей в устах героя, и позже появились другие слова, несколько отличавшиеся от прежних: «Фашисты устремились к окопу на высоте, чтобы взять раненого политрука живым. «Рус, сдавайс!» – орали они, окружая его. Андрухаев поднялся во весь рост, подпустил к себе гитлеровцев и, крикнув в ответ: «Русские не сдаются!» – подорвал врагов и себя последней гранатой»78. Именно это описание использовалось в большинстве работ, рассказывавших о подвиге героя, как наиболее соответствовавшее официальной идеологии. Источник происхождения данной фразы, вопрос о котором неизбежно возникал у многих читателей, связывался с использованием материалов допросов попавшего в плен немецкого офицера79.

В описаниях конца 1970-х – начала 1980-х гг. появился еще один фрагмент, связавший судьбу Х.Б. Андрухаева с Л.И. Брежневым, являвшимся в момент рассматриваемых событий заместителем начальника политуправления Южного фронта: после боя тому «принесли листки в рыжих пятнах крови с обгоревшей фотографией – все, что осталось от партийного билета политрука Хусена Андрухаева. Держа в руках эти листочки, Леонид Ильич сказал стоявшему рядом командиру дивизии:

– На советской земле Хусен был хозяином, и не мог он ответить немцам иначе, как «русские не сдаются…»80.

Дополнительные детали и подробности стали результатом последующей литературной обработки, предпринятой с целью усилить воздействие на читателей совершенного подвига. Враг приобретал в новых описаниях все более опасный и жестокий характер, герой жертвовал собой ради спасения товарищей, бойцы отступали по полученному свыше приказу. Вполне вероятно, что события именно так и происходили, но сам процесс реконструкции представлений о подвиге героя достаточно типичен, позволяя говорить о тенденциях мифологизации образов реальных участников войны. Появление же фрагмента, связанного с Л.И. Брежневым, было прямо продиктовано конъюнктурными обстоятельствами, и после ухода из жизни в 1982 г. генерального секретаря ЦК КПСС он исчез из последующих описаний. Вышесказанное не ставит под сомнение значение подвига Х.Б. Андрухаева, а лишь иллюстрирует особенности формирования стереотипных образов и символов Великой Отечественной войны.

Немало специальных исторических работ и популярных очерков рассказывало о создании и боевом пути частей и соединений, созданных в автономиях Северного Кавказа в годы Великой Отечественной войны. Среди них – 115-я Кабардино-Балкарская кавалерийская дивизия, 114-я Чечено-Ингушская кавалерийская дивизия, другие части и соединения81. Данные работы мало различались в содержательном отношении, авторы описывали боевые действия, рассказывали об оказываемой им помощи населением республик и областей. Неизменно подчеркивалась роль партийных организаций в создании и боевых успехах национальных формирований, которые иногда преувеличивались.

Представляет определенный интерес работа А.П. Артемьева, который впервые провел сравнительно-статистическое исследование участия народов СССР в Великой Отечественной войне. Он сумел выявить дисбаланс в количественных показателях, отражающих вклад различных народов в дело Победы, оставшийся, впрочем, без комментариев с его стороны82. В целом же советские историки стремились доказать наличие «братского боевого союза народов СССР», их помощь и взаимовыручку, уходя от спорных моментов рассматриваемой проблемы83.

В последние два десятилетия вышло немало новых работ об участии горцев Северного Кавказа в Великой Отечественной войне в русле советской историографической традиции84. Авторы стремятся показать духовную силу и самоотверженность, мужество и героизм участников войны, прославляя их подвиги. Широко публикуются и работы о сформированных в автономиях Северного Кавказа воинских частях и соединениях. Многие историки расценивают их создание как проявление патриотизма горцев Северного Кавказа, дружбы и единства народов СССР в совместной защите «социалистического Отечества»85.

Показательны публикации писателя Х.Д. Ошаева, который на протяжении многих лет собирал материал о чеченцах и ингушах, защищавших Брестскую крепость. На основании данных райвоенкоматов, сельсоветов, где имелись военно-учетные столы, свидетельств участников войны, сохранившихся у родственников писем и фотографий, он составил список в 275 выходцев из Чечено-Ингушской АССР, участвовавших в обороне Брестской крепости. Однако в советское время публиковать эти сведения ему не разрешалось, и книга вышла уже после смерти автора86. Х.Д. Ошаев также обратился к участию чеченцев в боевых действиях и на других фронтах. Согласно его подсчетам, всего в Великой Отечественной войне принимало участие 27,5 тыс. чеченцев и ингушей. При этом он сам считал данную цифру неполной87. Современные исследователи считают, что общее количество участников войны – чеченцев и ингушей – составляло до 40 тыс. чел.88

Важными шагами в дальнейшей разработке данного вопроса стала публикация обобщающих работ, рассказывающих о вкладе репрессированных народов, в том числе и северокавказских горцев, в Победу в Великой Отечественной войне. Ценность данных работ заключается именно в том, что в них «под одной обложкой» собраны и опубликованы материалы по истории участия в войне тех народов страны, чьи автономии были ликвидированы, а сами они депортированы89.