Звездопроходцы - Александр Зорич

— Плывун? — Криво ухмыльнулся Смагин. — Ползун?

— Плавунец-ползунец? — Пожала плечами Тайна.

— Предлагаю: Плавт, — сказал я.

Если вы не знаете: в земной энтомологии «плавт» — это такой водяной клоп. Который, кстати, пребольно кусается. И вообще — хищная, агрессивная бестия.

Мне, выпускнику гуманитарного университета и с детства заядлому коллекционеру водяных насекомых, поименование Плавт применительно к грандиозной всепланетной туше показалось забавным. Впрочем, на этом все забавы и заканчивались.

И начиналась весьма неприятная биология.

Плавт представлял собой чудовищных размеров симбиотическое существо. Где-то на восемьдесят процентов существо являло собой протяженные… м-м-м… бактериальные маты — огромное количество отдельных бактерий, приспособленных к хемосинтезу в условиях вечной ночи океанического дна и соединенных друг с другом в этакую «живую кожу».

В нашем научном мудроречии такая организация живой материи именуется «зоодермой». Я этого термина, конечно, не знал, но в «Сигурде» Смагиным был предусмотрительно включен научный ассистент, так что переводчик эту самую «зоодерму» в числе прочего торжественно пролаял — что твой средневековый глашатай на площади.

Ну а еще где-то двадцать процентов живой массы Плавта было сформировано в разнообразные многоклеточные полуавтономные существа. Тоже включенные в общую структуру Глобальной Криптобиосферы и предназначенные для выполнения разных специальных функций. Их можно было бы назвать органами, но лучше подходит термин «органоиды».

И вот этот самый Плавт с незапамятных времен обитал на дне мирового океана родной планеты «ледяного короля», покрывая собой огромные пространства. Различные участки Плавта обладали разной плотностью, структурой и окраской, но в общем и целом это была в тех или иных формах всё равно та же зоодерма, покрытая на всем своем протяжении тонкими прозрачными ресничками-сосудиками.

В итоге Плавт демонстрировал одновременно и свойства примитивной сидячей колонии бактерий, и подвижного хищника. Его охотничьи методы как сидячего существа более всего напомнили мне земную росянку, захлопывающую вокруг жертвы полости пахучего псевдоцветка.

Таким микроскопическим «псевдоцветком» служила каждая ресничка Плавта. Ясное дело, что подобным образом он мог ловить только либо бактерий, либо самых маленьких многоклеточных существ не крупнее нашего земного рачка дафнии, например. Но, честное слово, не хотел бы я оказаться той дафнией!

Однако явную животность Плавта отстаивали пусть и не длинные, зато очень подвижные ловчие щупальца, которые хватали зазевавшихся жертв и методично отправляли их внутрь этого грандиозного донного Молоха через питающие или, если угодно, охотничьи органоиды в виде студенистых многометровых столбов.

Таким путем Плавт мог потребить уже очень и очень многих обитателей мирового океана: рыб, всяческих моллюсков и особых существ, не имеющих прямой аналогии в земной фауне — неких «краснобрюхов».

Как второпях пояснил командор Эр, именно с этими охотничьими столбами мы и имели дело в лице ежей-слизняков — точнее сказать, с несколько модифицированной их формой, приспособленной к наземным перемещениям.

А вот где у этого донного монстра размещались сколько-нибудь крупные нервные узлы, грубо говоря, мозги, я даже не брался предположить.

— Церебры, — ответил на мой вопрос одним-единственным словом командор Эр. Слова я не понял.

Увы, командор Эр не имел времени прочесть нам пространную лекцию обо всех особенностях этой поразительной и отталкивающей твари. Но он донес до нас главную мысль: в настоящее время мы имеем дело с некоторой относительно небольшой частью Плавта. Каковая часть, оперируя десятками охотничьих органоидов, в настоящее время стремится выжрать все питательные вещества в пределах Периметра Рубрука.

Откуда последовали уже практические выводы:

(а) все необычные существа, которых мы можем встретить на базе — скорее всего, порождения Плавта, его органоиды;

(б) все органоиды смертельно опасны;

(в) все органоиды должны быть связаны с Плавтом особыми живыми нитями, по которым они обмениваются информацией с хозяином и получают от него приказы;

(г) органоид, связанный с Плавтом, очень сообразителен и за счет этого опасен втройне;

(д) разумнее всего убежать от органоидов как можно дальше;

(е) если не получается убежать — надо применить против органоида огнемет или, на худой конец, ведро подходящего химического реагента (ассистент-знайка «Сигурда» конкретизировал: «плавиковую кислоту»; но у меня отчего-то не было уверенности, что по коридорам Периметра Рубрука расставлены ведра с этой самой плавиковой кислотой);

(ж) если не получается убежать или решить проблему радикально — в качестве последнего шанса надо попробовать перерубить нить, тянущуюся за органоидом; монстр резко поглупеет и тогда шансы увернуться от него значительно возрастут.

Информацию, полученную от командора Эра, мы переваривали уже на бегу.

Но для начала мы разжились кое-какой верхней одеждой в разгромленной «ежами» караулке. Мне, например, досталась теплая куртка с широким меховым воротником.

Очень хотелось стать счастливым обладателем хоть какого оружия, но, как назло, не попадалось ничего — даже лома, даже топора!

Что же до инопланетянина, он отлучился куда-то на пару минут, твердо приказав нам его обязательно дождаться.

В отдалении раздались глухие взрывы, а вслед за ними — грохот рушащихся конструкций.

Эр вернулся обсыпанным с ног до головы мелким строительным мусором и с целым ворохом трофеев.

Во-первых, он катил тележку с различными техническими жидкостями. Похоже, вскрыл такую же точно кладовку, которую мне давеча определили как камеру повышенной комфортности, но — используемую по назначению.

Во-вторых, «король» помахивал… красным планшетом с золотым орлом! Тем самым, который я видел в руках Ревизора!

И, в-третьих, при командоре был его «живой мешочек».

С техническими жидкостями командор расправился сразу. Открывая бутыли одну за другой, он погружал в каждую свой удивительный мизинец-химанализатор (которым на борту «Казарки» взял у каждого из нас анализ крови). Часть жидкостей он забраковал, содержимое двух огромных бутылей — попросту выпил! При этом по его мезоподе бежали интенсивные разноцветные волны.

— Подкрепление. Огня, — пояснил он. Речь шла о заправке для его биохимического огнемета, но я в тот миг был так возбужден, что его мысль не понял.

Еще три бутыли Эр слил в ведро. Дождавшись окончания химической реакции, опрокинул в себя и содержимое ведра.

Отчего-то мне вспомнился сказочный Кащей, выпивающий три ведра воды и легко рвущий после этого свои оковы…

Планшет Ревизора «король» почему-то без единого слова отдал Тайне. А та — отнеслась к этому как к должному! Молча взяла! Без «спасибо»! Во дает!

Ну а про «живой мешочек» надо сказать особо.

В себе — и это вовсе не фигура речи! — командор Эр в буквальном смысле хранил одну вещицу. Ту самую, что так озадачила нас всех еще на «Казарке», когда неожиданно ожила следом за своим хозяином, зашуршала в контейнере, заелозила, перепугав до ужаса Тайну, решившую, что это уже прорывается на борт прилетевший по ее душу злостной галактической преступницы осназ подполковника Курамшина. (И, чего уж там греха таить, меня — только я подумал о неведомом инопланетном монстре, который сейчас вырвется из контейнера и всех нас съест.)

Так вот: у командора была своя тайна. И судя по тому, как бережно он обращался с ней, как тщательно опекал от посторонних взглядов, тайна эта для него была тоже с Большой Буквы. Впрочем, от наших любопытных глаз она не укрылась. То был странный предмет, отчасти напоминавший кожаный мешочек, но этим всё сравнение и исчерпывается.

Я бы назвал его живой реликвией. «Мешочек» и вправду был живым: двигался или просто пульсировал в руках «короля», видимо, в зависимости от внутреннего состояния самого Эра.

Иногда он светился, порой переливался, но чаще сохранял один тон: что-то среднее между темно-синим и мутно-зеленым, я не слишком разбираюсь в названиях оттенков.

Эр берег свою реликвию как зеницу ока, и я полагал, что он связан с чем-то или кем-то, безмерно дорогим его инопланетному сердцу. Отчего «мешочек» шевелился и каким образом сохранял жизненную силу никто из нас, землян, не знал, а спросить было неудобно.

Я не задумывался, обладает ли живая реликвия Эра какими-то другими свойствами, скрытыми от посторонних глаз. В будущем мне довелось не раз убедиться, что подобные реликвии «ледяных королей» — не просто дань памяти, но нечто большее. А насколько большее, никто из нас даже не подозревал.