Газета Завтра 36 (1033 2013) - Газета Завтра Газета

Михаил КУЗНЕЦОВ.

Сергей Викторович Солнцев не зря столько внимания уделил имени Спартака Петровича Никанорова. Из Библии нам известно, что вначале было Слово. Так вот, в настоящее время я работаю в Союзе развития наукоградов России, занимая должность заместителя директора этого некоммерческого партнерства. И должен сказать, что само слово "наукоград" было создано Спартаком Петровичем Никаноровым совместно с Натальей Константиновной Никитиной в середине 60-х годов, и я до сих пор не знаю, несмотря на все мои усилия, каково распределение их вкладов в создание этого термина.

Появление наукоградов как способ концентрации и организации интеллектуального потенциала было следующим уровнем после знаменитых сталинских "шарашек" и позволило Советскому Союзу в 50-е-60-е годы совершить гигантский шаг вперёд. Следующим шагом должно было стать объединение этих наукоградов в некую сетевую структуру, что, например, произошло в США при создании Кремниевой долины, которую у нас почему-то называют "Силиконовой". Мы могли это сделать на государственном уровне намного раньше американцев, но почему-то не сделали.

Вопрос - почему? Когда мы эту проблему пять лет назад, накануне его 85-летия, обсуждали со Спартаком Петровичем, он заметил, что главная проблема наукоградов заключается в том, что подобным образом были устроены античные полисы, в которых детям граждан просто не было места, и те вынуждены были основывать колонии или воевать за место жительства. То есть наукограды создавались под какие-то конкретные задачи, без учета социальных последствий. Нужно было авиацию развивать - построили город Жуковский, атомную бомбу сделать - Саров и Снежинск, космос - Королёв, биологию - Пущино, и так далее. Но вот что дальше? А дальше происходит то, что люди там не просто работают, но живут и рожают детей. Дети вырастают, уезжают учиться, а в свои наукограды не возвращаются - потому что все рабочие места заняты их родителями. То есть эффект данной формы социальной организации рассчитан на 15-20 лет; дальше начинаются проблемы, которые нарастают и которые решить в рамках наукограда невозможно. Но так вопрос вообще не ставился!

Сколково - проект не национальный. Это проект подключения наших интеллектуальных ресурсов к глобальной сети, контролируемой Соединенными Штатами, - причем за наш счёт. Применяемый для его именования термин "инноград" не случайно перекликается с термином "иноград" - иной, иностранный город на российской территории.

Если мы действительно хотим преодолеть этот "сетевой барьер" и двинуться дальше, то, полагаю, это можно сделать только на основе существующих в России наукоградов и теоретической базы, созданной Спартаком Никаноровым.

Шамиль СУЛТАНОВ.

В свое время Спартак Петрович Никаноров, изучив биографию создателя "Капитала" и отца научного коммунизма, сформулировал такое понятие как "трагедия Маркса" или "драма Маркса". По-моему, у каждого гения - а Никаноров, несомненно, относится к их числу - есть своя, присущая только ему, личная драма, личная трагедия.

В конце 50-х-начале 60-х годов многие элиты: и в Америке, и в Европе, и в Советском Союзе, - интуитивно ощутили необходимость и неизбежность перехода к новому качеству бытия, которое было обусловлено и появлением новых технологий, и вызванных этим обстоятельством усложнением социальных систем, и так далее. Не всегда и не везде это вылилось в какое-то адекватное осознание и адекватные действия, но на уровне ощущения было именно так.

Предисловие Спартака Никанорова к осуществленному им переводу на русский язык книги Стэнфорда Оптнера по системному анализу до сих пор можно считать классическим в плане четкого и ясного изложения - не системного анализа как такового, а общей теории систем. Именно тогда появилось понимание: и у Спартака Никанорова, и у Побиска Кузнецова, и у Сергея Солнцева, - что стратегическая победа или стратегическое поражение той или иной системы могут произойти не в результате их столкновения между собой, а по каким-то внутренним системным причинам. Что смерть социально-политической системы может наступить не в результате убийства, а в результате болезни, в результате неспособности этой системы решать проблемы нарастающей сложности.

То, что наши концептуалисты стремились донести эту мысль советским элитам: политическим, экономическим и так далее, - хорошо известная сторона обсуждаемой нами темы. Но у неё есть и другая сторона, обычно остающаяся в тени.

В 1961 году в США, в министерстве обороны, началась "революция Макнамары". Роберт Макнамара и круг людей, которых он собрал, "Whiz Kids", "Мудрые дети", до этого зарекомендовали себя в большом бизнесе, подняв из руин корпорацию Ford. Они понимали, что новый период, в который вступает мир, может закончиться катастрофой для Соединенных Штатов - ведь уже полетел в космос советский спутник, а следом за ним, буквально через несколько месяцев после прихода Макнамары в Пентагон, - и Юрий Гагарин. Ситуация требовала качественного изменения образа мысли и действий американской элиты, и благодаря Макнамаре министерство обороны США стало "точкой сборки" таких изменений.

Ни один советский системщик - даже такой гениальный, как Никаноров, - не был допущен в элиту, где формулировались и принимались решения. В Соединенных Штатах это произошло, что определило их победу в "холодной войне". Со времен Макнамары ядром американской элиты стало военно-разведывательное сообщество. Не какие-то там сионистские лобби, масоны, а военно-разведывательное сообщество. Решениям Пентагона подчиняются все 16 спецслужб Соединенных Штатов. То есть появилось элитное ядро, готовое работать с нарастающей неопределенностью. Не всё там получалось гладко - взять хотя бы ту же войну во Вьетнаме, но главной цели они достигли: Соединенные Штаты выжили, а Советский Союз - нет.

Потому что в СССР системное мышление не стало достоянием элиты. Для неё оно казалось чересчур сложным и уже потому ненужным. Был такой эпизод, когда одну из моих работ в 1985 году передали Андрею Андреевичу Громыко. Тот прочитал первые три страницы и отреагировал так: "Что это за наукообразие?" Они даже не понимали, что на вызовы современности реагируют медленно и неадекватно - как динозавры.

Возможно, что если бы в 1975 или даже в 1991 году началась термоядерная война, Советский Союз в ней бы не только выжил, но и победил. А вот против "перестройки" как разновидности "организационного оружия" (авторство этого термина, кстати, принадлежит Сергею Солнцеву) он оказался совершенно бессилен.

Так вот, драма или даже трагедия Спартака Петровича Никанорова заключалась именно в том, что он, как легендарная Кассандра, точно предвидел подобное развитие событий, но не получил и не имел возможности его предотвратить. Один гений - а Роберта Макнамару я считаю гением - добился своего, а второй гений - Спартак Никаноров - так и остался гением-одиночкой, непризнанным гением, революция которого не удалась, хотя, казалось бы, с точки зрения истории, у "революции Никанорова" было гораздо больше шансов, чем у "революции Макнамары".

Сейчас мы в России подходим к такому же критическому рубежу, к которому подошёл Советский Союз в конце 80-х годов. Разница заключается прежде всего в том, что если тогда были хотя бы теоретические возможности избежать катастрофы, то сейчас нет ничего. "Нефтегазовая Россия", несмотря на наличие стратегического ядерного оружия, профицитного бюджета и сильного политического субъекта во главе "властной вертикали", практически обречена. Даже если сами США не справятся с нынешним нарастающим валом своих проблем, России это поможет мало. Мы загнаны в такой "коридор возможностей", выход из которого ведет на историческую бойню. И отворачиваться от этого печального факта, как делают сегодня в Кремле, - значит только приближать момент катастрофы.

Но в заключение я приведу слова одного из величайших советских разведчиков, Олдрича Эймса, получившего пожизненное заключение в США. Так вот, на вопрос о том, что заставило его, начальника контрразведывательного управления ЦРУ, начать работу на КГБ, он ответил, что ему надоело видеть наркоманов и педерастов в коридорах Лэнгли. И позвольте мне на этой оптимистической ноте завершить своё выступление.

Виталий СКРИПКО.

Я позволю себе возразить некоторым высказанным Шамилем Султановым мыслям.

Во-первых, утверждению о том, что Спартак Петрович не выполнил свою миссию, что есть некая "драма" или даже "трагедия Никанорова". Это не так. Он закончил ту работу, которую считал необходимым закончить, решил те вопросы, которые считал нужными решить и поставил те вопросы, которые считал нужным поставить. У него на протяжении всей его жизни не было ни одного незавершенного или неуспешного проекта. Он всегда стремился к полному соответствию запросам времени и всегда такого соответствия достигал, собственным примером доказывая эффективность разработанных им методов концептуального управления.