Крайний случай - Илья Туричин

Гасли на их пути пожары.

Отряхивалась земля от пепла.

Зацветали цветы.

Матери гордились своими сыновьями.

Но где бы ни воевал Иван, в какой бы город ни входил, — тенью следовал за ним Фриц — Рыжий лис.

В ту ночь, когда загорелся и упал фашистский самолёт, все погибли: и лётчик, и автоматчики, и собаки. Только Фриц — Рыжий лис успел выбраться из горящего самолёта и перед самой землёй раскрыть парашют.

Фашиста с такой силой ударило о дерево, что он потерял сознание.

Очнулся только на другой день. Но уже ничего не помнил. Ни кто он, ни откуда, ни как его зовут. Только одна мысль всё ещё вертелась в его помутившейся голове: надо найти и убить Ивана, найти и убить Ивана, найти и убить Ивана.

Фриц — Рыжий лис добрёл лесом до деревни. Но входить в неё не решился. У него была чёрная совесть, и он боялся людей и солнечного света.

Ночью стащил с огородного пугала рваный пиджак и соломенную шляпу и — бежать. В лесу переоделся и сам стал похож на огородное пугало.

В таком виде, притворяясь глухим и немым, Фриц — Рыжий лис отправился разыскивать Ивана.

Люди, с которыми он иногда сталкивался, не знали, что он фашист. Жалели. Кормили его. Дали теплый полушубок и валенки.

Они не знали, что под рваным пиджаком рыжий «глухонемой» прячет поганый пистолет с кривым дулом. Не знали, что он только и ждёт случая, чтобы выстрелить из этого пистолета в Ивана. В спину, предательски, из-за угла.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, в которой Фельдмаршалу приходит конец

Ранней весной прорвались наши войска к самому логову фашизма — Берлину.

Как быстро ни удирал от наступающих советских армий фашистский Фельдмаршал со своим штабом, наши солдаты двигались быстрее.

И случилось так, что на самых подступах к Берлину Фельдмаршал попал в «котёл». Окружили его штаб со всех сторон.

Позвал Фельдмаршал к себе Начальника разведки и контрразведки.

— Как думаете меня спасать?

Засмеялся Начальник разведки и контрразведки прямо в лицо Фельдмаршалу:

— А никак, господин Фельдмаршал. Мне бы самому ноги унести!

Побледнел Фельдмаршал, завизжал своим бабьим голосом:

— Измена! Я прикажу вас расстрелять.

— Руки коротки! Приказывать-то некому! Вон ваши солдаты в плен русским сдаются, погибать не хотят!

— Тогда я вас сам расстреляю! — закричал Фельдмаршал и схватился за пистолет.

— С тем и до свидания, — прошипел Начальник разведки и контрразведки. — Я себе, если жив буду, новых хозяев найду, поумнее вас. — И исчез, как сквозь землю провалился.

Тут неподалёку стрельба началась. Перепугался Фельдмаршал, скинул свой мундир с крестами, снял с убитого фашиста форму рядового, еле-еле на себя напялил. Ничего, что тесноват, зато с простого солдата меньше спроса!

Рядом раздалось грозное «хенде хох». Поднял Фельдмаршал руки, посинел от страха.

Подошли к нему советские солдаты, впереди всех — солдат огромного роста.

— Давай и этого к остальным.

Обрадовался Фельдмаршал, что его с простыми фашистами перемешают и не узнает никто, что он сам фашистский Фельдмаршал.

Вдруг огромный солдат сказал:

— А ну, постой, ребята. Сдаётся мне, что я где-то этого фашистского солдата встречал. Ба! Да это ж сам господин Фельдмаршал. Мы с ним давно знакомы!

— Нет, нет, — запищал Фельдмаршал по-русски, — я не есть Фельдмаршал, я есть простой солдат!

— Ты мне сказки не рассказывай! Я у тебя из кабинета лично карту похитил. Я тебя лично знаю.

— Кто ты? — в ужасе пролепетал Фельдмаршал.

— Я-то? Простой советский солдат Иван.

— Иван? — прошептал Фельдмаршал и понял, что погиб. Хотел выпить яд, чтобы избежать позора, но не успел. И умер просто так, от страха.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ, суровая и скорбная, в которой смерть превращается в бессмертие

Так и дошёл Иван до Берлина, неся на своих могучих плечах свободу. В руках у него был неразлучный друг — автомат. За пазухой — краюшка материнского хлеба. Так и сберёг краюшку до самого Берлина.

9 мая 1945 года разгромленная фашистская Германия сдалась. Смолкли орудия. Остановились танки. Отвыли сигналы воздушных тревог.

Тихо стало на земле.

И люди услышали, как шуршит ветер, растёт трава, поют птицы.

В этот час попал Иван на одну из берлинских площадей, где ещё догорал подожжённый фашистами дом.

Площадь была пуста.

И вдруг из подвала горящего дома вышла маленькая девочка. У неё были тоненькие ножки и потемневшее от горя и голода лицо. Нетвёрдо ступая по залитому солнцем асфальту, беспомощно протянув руки, будто слепая, девочка пошла навстречу Ивану. И такой маленькой и беспомощной показалась она Ивану на огромной пустой, будто вымершей площади, что он остановился, и сердце его стиснула жалость.

Достал Иван из-за пазухи драгоценную краюшку, присел на корточки и протянул девочке хлеб. Никогда ещё краюшка не была такой тёплой. Такой свежей. Никогда ещё так не пахла ржаной мукой, парным молоком, добрыми материнскими руками.

Девочка улыбнулась, а худенькие пальцы вцепились в краюшку.

Иван осторожно поднял девочку с опалённой земли.

А в этот миг из-за угла выглянул страшный, обросший Фриц — Рыжий лис. Что ему было до того, что кончилась война! Только одна мысль крутилась в его помутившейся фашистской голове: «Найти и убить Ивана, найти и убить Ивана».

И вот он, Иван, на площади, вот его широкая спина.

Фриц — Рыжий лис достал из-под пиджака поганый пистолет с кривым дулом и выстрелил предательски из-за угла.

Пуля попала Ивану в самое сердце.

Дрогнул Иван. Пошатнулся. Но не упал — побоялся девочку уронить. Только почувствовал, как тяжёлым металлом наливаются ноги. Бронзовыми стали сапоги, плащ, лицо. Бронзовой — девочка на его руках. Бронзовым— грозный автомат за могучими плечами.

С бронзовой щеки девочки скатилась слеза, ударилась о землю и превратилась в сверкающий меч. Взялся бронзовый Иван за его рукоятку.

Закричал Фриц — Рыжий лис от ужаса и страха. Дрогнула от крика обгорелая стена, рухнула и похоронила его под собой…

И в ту же минуту краюшка, что оставалась у матери, тоже бронзовой стала. Поняла мать, что стряслась с сыном беда. Кинулась на улицу, побежала, куда сердце повело.

Спрашивают её люди:

— Куда, мать, торопишься?

— К сыну. С сыном беда какая-то!

И подвозили её на машинах и на поездах, на пароходах и на самолётах. Быстро добралась мать до Берлина. Вышла она на площадь. Увидела своего бронзового сына — подкосились у неё ноги. Упала мать на колени да так и замерла в вечной скорби своей.

К подножию памятника зимой и летом несут благодарные люди цветы.

Пришли сюда и Алёша с Алёнушкой, внуки и правнуки Деда-Столета. Постояли молча, склонив голову. И сложили люди об Иване эту сказку.

А бронзовый Иван с бронзовой девочкой на руках и по сей день стоит в городе Берлине — всему миру виден. А присмотришься — заметишь между девочкой и широкой Ивановой грудью бронзовую краюшку материнского хлеба.

И если на Родину нашу нападут враги, оживёт Иван, бережно поставит девочку на землю, поднимет свой грозный автомат и — горе врагам!

Вечная слава солдату Ивану!