никогда - чушъ

Кириллапетрович пьет чай с какой-то приятного вида пожилой женщиной, затем целует ее, идет по длинному темному коридору и закрывается в ванной комнате. Медленно раздевается, по-стариковски раскачиваясь и стесняясь своей наготы, аккуратно складывает одежду на крышку корзины для грязного белья, стоящую в том углу, где обычно стоит стиральная машина, открывает зеркальную дверку висящего над треснутой раковиной ящичка, протискивается сложенной в лодочку ладошкой между шампунями, мылами, пемзой и зубными щетками в самый дальний угол, долго шелудит пальчиками и трепетно извлекает старенький бритвенный прибор. Закрывает дверку, радостно улыбаясь самому себе, высвобождает ржавенькое лезвие и ложится в наполненную до краев ванну. Вскоре вода становится розовой.

«И простым приспособленьем я свою раскрою сущность, – слышит Вера странные слова, – и прольются реки крови, слезы иссушая гнева. Никогда случится вскоре, всуе навсегда погрязнув, если только воин света, тьму собою поразивши, вдовий бунт не усмирит».

Вера отводит взгляд и понимает, что Кириллапетрович тоже мертв. «Паломничество мертвых какое-то», – невесело думает Вера, пытаясь завести свой «хаммер», а Кириллапетрович куда-то проваливается и видит пред собой благообразного старичка в странных белых одеждах и желтым кругом над головой.

– Здравствуйте, дедушка, – на всякий случай шепотом говорит Кириллапетрович.

– Здравствуй, кретин, – зло говорит старичок и пребольно стукает его по лбу огромным золотым ключом.

Кириллапетрович плачет от обиды, а старичок гневно расхаживает по облаку, рассыпая звонкие проклятья.

– Да, Кириллка, так просто ты не отделаешься, – старичок наконец остановился и нехорошо сощурился, – провалил операцию и, думаешь, с рук тебе сойдет? Шиш! – и сует ему под нос фигуру из пальцев.

Кириллапетрович виновато улыбается, теперь уже доподлинно зная, что на самом деле он воин света, а биография и человечность – только прикрытие. Но вот какую такую операцию он провалил – хоть убейте, не вспомнить.

– Ничего я не думаю, – раскатистым баском говорит Кириллапетрович, – пусть генералы думают, а мне нужны инструкции.

– Чего? – старичок приспустил фигуру, – какие такие инструкции?

– А такие, согласно новым данным.

– Ты, Кириллка, не юродствуй, говори толком, чего натворил?

– А вы, батюшка, сами взгляните и все поймете.

Старичок сурово взглянул на Кириллапетровича и исчез. Спустя мгновение он появился расстроенный и обеспокоенный.

– Ишь ты, жмурики пронюхали. Ладно, Кириллка, ступай с миром, будут тебе инструкции. Только гляди у меня, провалишь на этот раз операцию, вот этой рукой вычеркну тебя из книги жизни.

Вера вышла из «хаммера» и огляделась. Дорога, по которой они только что ехали, была, почему-то, пуста, так что добраться на попутке не было и речи, вызвать подмогу – телефон, почему-то, не работает, так что придется добираться самим. Вера в сомнениях топчется на месте, не зная в какую сторону сделать первый шаг. Ну хоть бы кто-нибудь подсказал! Вера оглядывается: мимо идет фичный чел.

– Молодой человек, – кричит Вера, – одну секунду.

Чел удивленно смотрит на запыхавшуюся Веру.

– Какое счастье, что я вас встретила! Понимаете, мы заблудились. Не подскажите, как нам добраться до «душегубки»?

Чел оглядывает Веру с ног до головы.

– Покажете нам путь! – умоляет Вера, – я заплачу.

Чел пожал плечами.

– Не надо, мне как раз в ту сторону.

Вера бросается к «хаммеру», резко открывает заднюю дверь и за шкирку вытаскивает Кириллапетровича, хватает свою сумочку и понимает, что в происходящем есть какой-то подвох. А Кириллапетрович уже пялится в тонированные стекла «хаммера», расставляя последние точки в своей судьбе.

Старичок в странных белых одеждах и желтым кругом на головой пребольно пнул под зад Кириллапетровича и тот благополучно вернулся в свое тело, над которым уже трудилась бригада медиков. Однако скрыть случай суицида было уже невозможно, и Кириллапетрович пролежал полгода в психиатрической больнице, где имел неосторожность рассказать человеку в белом халате о своем происхождении и заслугах перед человечеством. Человек внимательно слушал и просил рассказать поподробнее об операции, в которой предстоит участвовать Кириллапетровичу. Но Кириллапетрович разводил руками и говорил, что инструкций до сих пор не получал, а значит операция откладывается.

Потом Кириллапетровича изучали: взвешивали, измеряли, втыкали шприцы с толстыми иглами в разные части тела, просвечивали рентгеном, обследовали томографом, подключали датчики к его голове, показывали глупые картинки и заставляли отвечать на глупые вопросы. Кириллапетрович мужественно держался, а потом, улучив момент, просто сбежал из этой больницы.

Радостный он торопился домой, вдыхая ночной аромат города и поминутно оглядываясь. Погони, как ни странно, не было. Кириллапетрович уже подходил к своему подъезду и тут получил свою первую инструкцию. В ней говорилось, что ему надлежит сдаться. Кириллапетрович в недоумении остановился перед своей почему-то полураскрытой дверью квартиры. Как воину ему следовало немедленно выполнять приказ, но как мужу ему хотелось повидаться со своей женой. Кириллапетрович подумал, что одно другому не мешает и толкнул дверь.

В квартире, наполненной родными запахами, пахло чем-то еще. Кириллапетрович навсегда запомнил этот запах – запах крови. В зале на полу перед смеющимся телевизором лежала его жена, а из ее груди торчал кухонный нож. Кириллапетрович все понял. Он сел на диван и стал смотреть любимую юмористическую передачу своей теперь уже мертвой жены. Он ждал и вспоминал их совместно прожитую жизнь…

Вера схватила Кириллапетровича за руку и что есть мочи поспешает за своим проводником. Кириллапетрович безвольно плетется следом, запинаясь о свое безвыходное положение. Ему, воину света, надлежит в очередной раз спасти вселенную, но и он чувствует какой-то подвох. А чел идет одним ему известным путем. Прыгая с кочки на кочку, преодолел пустырь, свернул во дворы, шмыгнул в какой-то подъезд, оказавшийся сквозным, пробежался по гаражам, отодвинул нужную доску в заборе, прошелся по трубе, перепрыгнул через лужу, нырнул в подворотню и указывает на щель между высотками. У Веры после этой полосы препятствий блестят глаза. Она оглядывается на Кириллапетровича и удовлетворенно замечает, что и он запыхался, значит, замерзнуть не успел. Вера готовит благодарственную речь, предполагая, что чел денег так и не возьмет, и устремив взгляд в указанном направлении, видит знакомый силуэт и милую сердцу надпись: «никогда». Она долго соображает, как такое возможно, а Кириллапетрович уже все понял и смотрит на чела во все свои бездонные глаза. Тот молча ждет, что предпримет Кириллапетрович. Кириллапетрович отводит взгляд, и вдруг вспоминает в чем суть его операции. Да именно ради этого чела воинство света послало его сюда и сейчас случится то, что должно случиться.

Вера в ужасе зажимает рот ладошкой, наблюдая как хилый старикашка превращается в какое-то запредельное существо, набирая в свои безразмерные легкие весь воздух этого мира, готовясь произнести имя этого чела.

Вера вспоминает свою маму и своих дочек и понимает, что если это случится, то их смерть и жизнь окажется бессмысленной. Вера смотрит на этого чела и понимает почему он так удивился, встретив Веру в этом месте. И Вера бросается со всей своей неженской нежностью на того, кто секунду назад был Кириллапетровичем, хватает его за горло, зажимает ему рот, целует и плачет, умоляя и приказывая не делать этого.

Падая, Кириллапетрович смотрит в глаза чела и понимает, что Вера права, что кругом заговор и предательство.

5

Паша надел бушлат и вышел на улицу.

Вообще-то Паша доволен своей работой. Потому что иначе поступить в мединститут не было никакой возможности. Целый год он мыл институтскую прозекторскую ради личного знакомства с деканом. Конечно, были некоторые сложности, но Паша относился к работе ответственно, а декан был председателем приемной комиссии и считал, что лишний мужик в медицине только на пользу здравоохранению.

Паша посмотрел по сторонам и подумал, что хорошо бы сейчас встретить красивую девушку. Потому что всегда так бывает: встретишь красивую, дежурство пройдет спокойно, встретишь страшилку – случится какой-нибудь теракт, и всю ночь будешь таскать трупы. А еще неплохо бы познакомиться с этой красивой девушкой, жениться на ней, чтобы мама наконец угомонилась.

Впрочем, умудренный жизнью патологоанатом рассказывал по этому поводу поучительные истории. Знакомишься ты, например, с красивой девушкой, назначаешь свидание, моешься, бреешься, покупаешь цветы, а она, эта девушка, не приходит. Ты расстроенный идешь на работу, а она, эта девушка, уже ждет тебя, голая, с биркой на пальце, в холодильнике. Ты разрезаешь ее и понимаешь, что, еще легко отделался, а мог бы отхватить гонорею, или чего похуже. И настроение поднимается!