Граф в законе. Изгой. Предсказание - Владимир Смирнов

Бывший статский советник напрасно бегал по коридорам философского факультета, умоляя декана, профессоров провести самую строгую проверку его воспитаннику. Никто не согласился.

Отчаявшись, он устроил его, а год спустя и Катеньку на работу в театр, где главным режиссером был зять их покойного друга — бывшего директора гимназии.

Граф быстро освоил нехитрую профессию осветителя, Катенька стала костюмершей — шить она умела превосходно.

Глянув на Катеньку, главреж облизнулся, как кот в предвкушении мышки, и тут же предложил ей крохотную рольку машинистки ГПУ с одной им же придуманной репликой: «Убери свои лапы, вишь, человек работает».

Бывший статский советник, увидев на сцене нежно любимую воспитанницу, услышав, как она произнесла чужим голоском свою единственную фразу, рванулся к главрежу.

— Это ж талант!.. Это ж находка для театра!

Главреж задумчиво поскреб сизый подбородок.

— Да-а… На такую девочку наш зритель пойдет…

Дебют состоялся через год. Она сыграла роль женщины-комиссара в «Оптимистической трагедии». Когда лихой матрос с восторгом и отчаянной безнадежностью бросил в первые ряды: «Такая баба и не моя!», весь зал сочувственно взревел.

Амплуа Графа не поднялось выше часового («Стой! Кто идет?»). Втайне же он мечтал сыграть Фауста — тетя передала ему любовь к Гете. Но, когда он, стесняясь, доверил свою тайную надежду главрежу, тот замахал руками:

— Задуши в себе, юноша, ущербные стремления.

Артистическая карьера Графа прервалась совсем неожиданно, сразу же после дебюта Катеньки.

Главреж устроил маленький банкет — шампанское, лимонад, бутерброды. После хвалебных речей он пригласил счастливую Катеньку в свой кабинет, чтобы вручить ей текст новой роли — Катерины из «Грозы» Островского. Но буквально через две-три минуты она выбежала оттуда растрепанная, негодующая, заправляя в юбку разорванную кофточку.

Граф медленно опустил на стол бокал с шампанским — его уже тогда отличало редкое хладнокровие — и направился в кабинет главрежа. Пробыл у него не дольше, чем Катенька… Потом была «скорая», были врачи, носилки… Выяснилось, что у главрежа вывихнута рука, выбито восемь зубов, сломано три ребра…

Арестовать Графа не успели. На следующее утро он пошел в военкомат, а вечером роту добровольцев отправили на фронт. Из своего товарного, «пятьсотвеселого» вагона он неотрывно, мучительно, как бы прощаясь навсегда, смотрел на отдаляющиеся фигурки трех самых дорогих ему людей — тетю, бывшего статского советника и Катеньку…

Писал часто, всем троим. Но вдруг поток писем прекратился и пришла страшная похоронка… «Пал смертью храбрых…» Тетя не выдержала этого удара. Потом заснул в кресле и не проснулся бывший статский советник. Никто уже не провожал Катеньку, когда ее труппу эвакуировали в Среднюю Азию…

Граф вернулся. Со Звездой Героя Советского Союза. Побывал у могилок всех своих учителей (тут дядюшка Цан благоговейно добавил: «Там и сейчас по его заказу каждую неделю кладут свежие цветы»).

Начал искать Катеньку. Но все адресаты давали неутешительные ответы. Долго ходил в поисках работы. Оказалось, что Герои Советского Союза никому не нужны в мирные дни. Полгода был худруком в Доме культуры. Хотел поставить на немецком языке своего любимого «Фауста», но перед генеральной репетицией пришел жесткий отказ. В юротделе культуры потом еще долго возмущались: «Ставить пьесу на языке фашистов! Что это за космополит такой объявился?..» Стал выступать в Доме культуры со своей программой «Венок поэтов»: читал Пастернака, Ахматову, Мандельштама… и вскоре очутился в комнате на Лубянке, где уважаемому Герою Советского Союза полдня терпеливо разъясняли, что распространение упаднической поэзии равносильно вражеской пропаганде…

Тогда он перешел работать в «Интурист» переводчиком. Но лакейскую службу Граф не приучен был исполнять. Не прошло и года, как фарцовщики с почтением и страхом стали говорить о «старом Графе», своем отце и благодетеле. Но никто из них не догадывался, что «старый Граф» и есть тот молодой обаятельный переводчик со Звездой Героя Советского Союза, которого они часто видят в толпе иностранцев.

С Олегом Граф познакомился в ресторане «Пекин», где частенько сиживал по вечерам в одиночестве за столиком, который «откупил» у метрдотеля. Он предложил Олегу присесть «на секундочку», и с той «секундочки» они уже не расставались, столик теперь накрывали на двоих.

Как-то испуганный официант прибежал к дядюшке Цану.

— Тебя Олег и Граф требуют… Беги быстрей!

Он снял поварской колпак, передник и, настроившись на очередной каприз завсегдатаев, вышел в зал.

Но услышал неожиданное.

Олег сказал:

— Когда нам что-нибудь нравится, мы спрашиваем, кто приготовил, и всегда слышим в ответ, что это приготовил по своему рецепту шеф-повар Цан. — Он выдвинул свободный стул, приглашая его сесть, — Давайте выпьем за ваше кулинарное мастерство!

— Спасибо за добрые слова. Я не пью… — вежливо отказался дядюшка Цан.

— Мы это знаем, — многозначительно произнес Граф. — Мы многое о вас знаем… например, то, что вы прекрасно владеете английским, занимались карате, даже имели четвертый дан…

Дядюшка Цан присел на краешек стула, почувствовав цепкую хватку.

— Я не понимаю, что вы говорите…

— Понимаете, — убежденно сказал Граф. — Но нас не интересует ваше прошлое. (Передавая эти слова, дядюшка Цан пригрозил Студенту: «И вас это не должно интересовать!») Мы с Олегом тоже хотели бы заниматься карате. Конечно, в строжайшей тайне и за цену, которую вы сами определите.

— Но у вас возраст почтенный, — возразил дядюшка Цан, поняв, что с этими слишком хорошо осведомленными людьми надо быть настороже.

— Внешний вид бывает обманчив…

Граф глянул на Олега, и оба рассмеялись.

Занятия карате продолжались долго, почти год, но дядюшка Цан значительно раньше решил для себя, что встреча с Графом и Олегом — самый счастливый поворот в его судьбе. Графа он слегка побаивался, а Олега любил, как младшего брата, и говорил о нем с нежностью и восхищением. Одна рассказанная им история об Олеге была и в самом деле удивительной.

Известный криминалист читал лекцию курсантам школы милиции.

— Любое преступление оставляет следы, и только некомпетентность или леность ума наших работников не позволяют найти их…

— Вы не правы! — прервал лектора голос из зала. — Можно совершить преступление и не оставить следов.

— У вас есть примеры? — спросил криминалист.

— Примеров нет. Могу доказать…

Смех долго кружил по рядам курсантов.

А через неделю грабители взяли небольшую сберкассу. Унесли четыреста тысяч рублей.

Строптивый курсант обратился к известному криминалисту:

— Попросите, чтобы меня включили в оперативную группу. Думаю, это тот самый случай, когда преступники не оставили следов.

Криминалист снисходительно улыбнулся, но тут же стал набирать номер телефона заместителя начальника угрозыска.

Расследование шло долго, нарушая все установленные сроки. В конце концов дело решили прекратить за неимением улик.

Строптивый курсант снова пришел к известному криминалисту.

— Слышали, чем завершилось расследование?

— Да. Позорно завершилось…

— Я знаю преступников и знаю, что деньги спрятаны под крыльцом сберкассы…

— Откуда вам это известно? — Крайнее удивление отразилось на лице криминалиста.

— Это я снял кассу…

— Вы?!

— Помните наш неоконченный спор? Пришлось использовать многое из того, чему вы нас учили, чтобы доказать…

В МУРе, узнав об этой беспримерно наглой выходке курсанта, всполошились. И сразу же — ордер на арест. Начались допросы, выезды на место происшествия, опознания… А потом, чтобы отомстить строптивому мальчишке, протокол первого допроса, где он обо всем честно рассказал, сделали протоколом пятым — мол, заставили в ходе допросов признаться…

Как ни защищал его известный криминалист, суд определил: два года тюрьмы.

Эти два года стали для Олега новой высшей школой. Он быстро нашел общий язык со всем воровским цветом. Смышленого бруса[1] приметили два кореша — скачок-самородок[2] и валет червонный[3]. Стали вместе обдумывать беспроигрышные дела…

Поэтому, когда Олег покинул цареву дачу[4] у него сразу же появились деньги, квартира, оригинальная профессия — юрисконсульт блата[5].

В графство он вошел со своей надежной командой. В ней была и Леонелла…

Леонелла… Студент невольно закрыл глаза и блаженно любовался, святотатствовал, представляя ее обнаженной. Хорошо, что на этот раз путь к Графу оказался долгим, можно будет с чувственным наслаждением припомнить все, что он слышал о ней. Да, собственно, не так уж и много…