Нельзя уйти. Нельзя остаться - Екатерина Велесова

чего так распереживалась? На мне свет клином не сошёлся. Или в нашем микрорайоне «приборы» закончились?

Алла пропустила издёвку мимо ушей, прижалась щекой к мужской груди и горестно вздохнула:

— Закончились. Только не «приборы», а мужики. Саш, не могу я без тебя. Представляешь, я в прошлом месяце вообще ни с кем.

Сашка открыл глаза и заключил женские плечи в кольцо из рук:

— Ох и дурында ты, Аллка! С таким незамутнённым сознанием, тебе надо не по ширинкам шастать, а влюбиться, выйти замуж и жить спокойно.

— А если я уже влюбилась? — промурлыкала та, повторив попытку проникнуть под ремень, — Помнишь, ты рассказывал про однокурсника, который на ротной шлюхе женился? Она же смогла хорошей женой стать. И я смогу.

Мужчина вздохнул, расцепил руки и пересел на стул напротив кровати. Ещё несколько месяцев назад такого разговора не могло состояться, просто потому, что Сашка давно бы уже воспользовался отсутствием соседа и наличием безотказной Аллочки.

Но теперь на его кровати сидел не объект для утех, а молодая женщина, вызывающая жалость и брезгливость одновременно. Потому что взгляд её, хоть и пытался казаться игривым, но щенячья тоска затуманивала наигранный соблазн.

— Алл, ты же знаешь, что этот разговор ни о чём. Для меня сейчас любые отношения – непозволительная роскошь. А про всякий перхлорат, типа любви и нового брака, я и раньше не думал, потому что детей на ноги поставить надо.

— Но ведь другие разводятся и снова женятся. И детей так же воспитывают. В чём проблема?

Сашка понял, что Аллочка не собирается уходить по собственной воле и устало вздохнул. Встал, потянул её за руку и легонько направил к выходу:

— Во мне проблема. Только во мне. Вот такой я гидразин. Остальные эпитеты моей нехорошести придумай сама и давай закончим на этом.

Та попыталась возразить и посмотрела с мольбой:

— Саш, но мы ведь можем…

— Не можем.

— Я просто узнать хотела, как ты после больницы? Может помощь нужна?

— Как видишь, в инвалида не превратился, — он убрал женские руки, попытавшиеся обвить его шею, открыл дверь и посмотрел на бывшую любовницу с наигранной мольбой, — Аллусь, там у парикмахерской уже очередь. Нехорошо заставлять клиентов ждать. Верни ключ в комендантскую и забудь о моём существовании. Хорошо?

Женщина недовольно фыркнула, передёрнула плечами и вышла в коридор, — Как припрёт, сам прибежишь! Только я ещё подумаю…

Но тот не стал слушать, закрыл дверь и оставил ключ в замке. Впереди было шесть часов сна, и они должны были состояться, несмотря ни на что.

Глава 4

Визг в ушах стоял такой, что Сашка недовольно поморщился и попытался открыть глаза, но взгляд отказывался фокусироваться и лицо жены, нависшее сверху и перекошенное от злости, плыло и рябило, как мутная гладь воды, подёрнутая ветром. В голове пронеслась мысль о том, что нужно спрятаться от децибел, разрывающих барабанные перепонки, и рука потянулась к соседней подушке, но резко остановилась и зависла в воздухе. Рядом лежала молодая женщина, вцепившись в одеяло, натянутое до самого носа, и без конца хлопала ресницами, испуганно глядя на взбесившуюся фурию. Сашка попытался сесть на кровати, но тело отказалось слушаться и голова, налитая свинцом, не захотела подниматься. Молот в висках застучал так сильно, что боль сжала тисками весь череп и сердце заколотилось пулемётной очередью. В памяти возникли обрывочные воспоминания о том, как поругался с женой, и та уехала к родителям, забрав детей. А он отбыл пятидневку на боевом дежурстве, достал из заначки спирт и…

А что и?

Звонок в дверь. Нянечка из детского сада что-то спрашивает про сына, обвивает руками его шею. Тёплые губы, податливое тело и…

Туман.

Туман застелил всё вокруг и Сашка помассировал веки, проснувшись в комнате общаги. Сердце продолжало неистово выводить дробь, напоминая о том, что сон был той правдой, которую он пытался забыть. Глупая измена разрушила окончательно отношения с женой, которые и до этого уже нельзя было назвать семейными.

Сделав пару глубоких вдохов и успокоившись, мужчина поднёс запястье к лицу. В вечернем полумраке цифры и стрелки наручных часов светились фосфором и намекали на то, что пора вставать, приводить себя в порядок и выдвигаться на встречу с Колькой. Организм попытался воспротивиться, намекнув на возможность отдохнуть в полной тишине, но в коридоре раздался пьяный мат. Хлипкий замок не выдержал удара, дверь распахнулась и глаза ослепила лампочка на потолке.

Сосед по комнате остановился на пороге, восстановил равновесие, ухватившись за дверной косяк и озвучил цель своего появления, пытаясь говорить членораздельно и пялясь в шкаф:

— Слышь, братан. Это. На пузырь. А?

Сашка зажмурился, сел и нащупал ногами тапки на полу, ответив хриплым после сна голосом:

— Витёк, а хочешь я тебе ещё одну кодировку в грудину пропишу, по-братски? А? И заметь, совершенно бесплатно.

Витёк почесал затылок, изобразив мыслительный процесс, повернулся в сторону голоса и состроив жалобную физиономию, попытался подойти поближе. Но земное притяжение оказалось сильнее, и тело рухнуло на пол, не достигнув желаемой цели. Среагировав на шум, в дверной проём заглянули два страждущих собутыльника, увидели нахмуренный взгляд и молча ретировались, дабы не повторять печальный опыт, когда они попытались наехать на несговорчивого соседа и получили таких звиздюлей, что желание выпить отпало на пару недель, само собой.

Сашка оттащил тщедушного алкоголика на кровать, поправил сорванную металлическую планку на дверном косяке и отправился в душ. Оставаться в общаге расхотелось напрочь.

Витёк не был буйным, но во время запоя спал, максимум, часа три. Потом просыпался и начинал шарахаться по тёмной комнате, в поисках выхода, тыкаясь с перепоя то в стену, то в шкаф, а то заваливаясь на спящего Сашку. Прошвырнувшись по общаге и не найдя желающих присоединиться к задушевной беседе, он возвращался с новой бутылкой и продолжал пить в полном одиночестве, бубня что-то нечленораздельное себе под нос. И уснуть Сашке удавалось только под утро, когда сосед вырубался и падал со стула или умудрялся добраться до кровати.

Жить в таком режиме было муторно, но Витёк не поддавался никаким мерам воспитания и оставалось только ждать, когда его выпрут за неуплату. Тем более, что с очередной работы уже турнули, а во всей пятиэтажке не осталось тех, кому он не был должен.

Жизнь в общежитии начинала бурлить вечерней суетой, когда Сашка спустился в холл и наткнулся